Традиционным способом предотвращения войн и просто серьезных конфликтов меж государствами издревле полагались родственные связи. Если смотреть в глубь истории, прежде это зачастую имело смысл и впрямь приносило чаемые плоды. Однако теперь положение переменилось, и перемены пришли давно, показывая явственно, что иного смысла, кроме соблюдения понятия «кровное достоинство», в подобных браках не осталось. Войны и столкновения происходят меж державами, соединенными друг с другом родственными узами, и ничто не является препятствием. Для наглядности я позволю себе привести пример, примечательный как своей показательностью, так и непосредственным касательством до дел Конгрегации и Империи.
Мой двоюродный дед Бернабо Висконти отдал свою дочь за герцога Стефана Третьего Баварского Виттельсбаха, от какового брака родилась дочь Изабелла, каковая, как известно, является женою французского короля Карла Шестого, прозванного Безумным. Полагаю, тот факт, что не всякий из этих браков является личным решением родителей, мне поминать излишне. Намерения при исполнении этих решений были самыми благими и далеко идущими — укрепление связей с миланским правительством, а также недопущение выступления Авиньона против Милана в открытом противостоянии. Разумеется, имелись и прочие выгоды, а именно: нынешний наследник, принц Фридрих фон Люксембург, сын Императора Рудольфа (Вацлава) и Софьи, дочери Иоганна Баварского, брата Стефана Третьего, является в силу произошедших событий дальним родичем французской королевы. Примечательно и то, что по отходу от дел дона Сфорцы Конгрегацию официально возглавлю я, каковое положение также должно по изначальному замыслу укрепить все мыслимые связи Империи внутри самой себя и вовне. Поскольку я являюсь внебрачным, но признанным сыном Джан Галеаццо Висконти, я притязаю также на часть его имущества и на законном основании ношу его имя, а стало быть, легитимно могу полагаться дальним, но все же сородичем нынешней французской королевы. По семейственному сродству же, пусть и не прямому, а через брата его отца, я также могу считаться родней будущего Императора, ныне наследника Фридриха фон Люксембурга. Кардинальский же сан упрочивает мое положение в обществе и вкупе со всем прочим низводит до несущественного мое незаконнорожденное происхождение.
Теперь же о том, чего удалось достигнуть путем всех этих ухищрений, а что осталось неисполненным. На нынешний день назначение меня преемником дона Сфорцы идет на пользу Конгрегации и Империи, а также взаимоотношениям с Римом. Это несомненная выгода. Однако хочу заметить, что во дни противостояния Милана с Папою от французского короля было получено обещание вмешаться и выступить против Рима, если доведется, в том числе и военной силой, каковое обещание сдержано им не было. Иными словами, то, что должно было укрепить взаимосвязь двух правителей, своей миссии не исполнило. Также мне кажется уместным напомнить, что французский король, а с ним вместе и королева, придерживаются симпатий к Авиньонскому антипапе, Виттельсбахи же — не видят иного престола, кроме Ватиканского (я не рассматриваю сейчас личность какого-либо конкретного Папы). Сии разносторонние приверженности никоим образом не убавляются от их родства, и да будет мне позволено выказать уверенность в том, что доведись противостоянию между Авиньоном и Ватиканом перейти в стадию вооруженного окончательно, вмешайся в такой конфликт одна из семей — и результат будет понятным.
Также хочу упомянуть о том, что я, будучи сыном Джан Галеаццо Висконти, не иду его стопами и не разделяю его устремлений, а служу Конгрегации и буду, если такова окажется воля Господня, противостоять ему вплоть до крайностей. И уже очевиднейшим фактом является то, что во всю историю европейских монархий братья, отцы и племянники не останавливались ни перед чем для достижения своей цели, включая убийство или, ad minimum, заключение своих ближайших кровных родичей.
Также хотел бы напомнить, что непотизм, как мы видим, приводит к вырождению церковной иерархии в то, что мы имеем на сей день.
Я подвожу к следующему. Конгрегация во всем тщится прилагать к делу новейшие и важнейшие достижения современности, будь то уникальные богословские труды, научные либо же экономические или политические успешные наработки и прецеденты. Полагаю, настала пора отойти от прежних схем и в вопросе поиска союзников. Сама structura Конгрегации показывает, что идеологическое единство много успешнее связывает между собою, нежели кровное либо по принадлежности к единому сообществу (будь то город, регион, сословие и проч.). Однако это допустимо лишь в некотором роде, и факты предательств со стороны некоторых служителей (пусть редкие, но все же имеющие место) это подтверждают. К прочему, чем крупнее организация, тем сложнее удерживать объединяющую идею в достаточной силе и влиянии на умы. Опыт же современности демонстрирует нам, что единственный factor, не имеющий себе равных по способности к удержанию союзников, — даже не политические выгоды, ибо сии зависят от планов и мировоззрения конкретного правителя (либо правящей структуры), а резоны экономические. Идеалом же, как мне кажется, является равновесное сочетание того и другого.
Возьму на себя смелость утверждать, что Конгрегации следует первой оставить в прошлом отработавшие свое методы и перейти к новым, более жизнеспособным и приносящим более обильные плоды, да будет мне позволено так выразиться. Предложить готовый план действий, пусть и только начальный, пусть и в наброске, на данный момент я не готов, однако, если мои выкладки покажутся заслуживающими внимания, это будет достойно отдельного обсуждения».
Донесение от: апрель, 1397 a. D.
«…Сведения о наличии в Болонском университете студенческих групп, состоящих из подданных различных держав, но объединенных общими идейными устремлениями, подтверждаются всецело. Из интересующих вас с относительною уверенностью можно говорить об одной из них, основанной в 1370 a. D., по иным сведениям — 1369 или 1371 a. D. Говорят об этой группе до крайности неохотно, и информацию удается разузнавать с известным трудом.
Свои принципы и убеждения члены сей организации именовали как «άυαρχία»[82]. В их миропонимании нет места никакой власти. Вот некоторые положения, которые мне удалось записать со слов человека, не входящего в их круг, но знакомого в свое время с некоторыми членами той группы.
Их позиции:
«Власть развращает людей, собственность и свобода несовместимы, и только в обществе без собственности и властей человек может быть вполне счастлив, действуя по велениям совести, а не внешнего закона. Только в результате собственной деятельности людей может быть положен конец несправедливому миропорядку»;
