— Как я вас понимаю! — сочувственно воскликнул Павел. — Ночами всяких мелких слесарей ловить, а днем еще и службу нести…
— Ты что, телефонный шутник? — спросил полковник.
Павел понял, что попал в точку, если бы полковник был ни при чем, он давно бы обругал Павла, и повесил трубку, но, коли, продолжает переругиваться, значит, чего-то ждет.
— Какие уж тут шутки, товарищ полковник! Короче, так: прекратите меня ловить! Ваших денег я не брал, даже не видел. Там, на дороге, я только ваш погон через окно разглядел, и больше вообще ничего не видел! Так что, если даже вас менты повяжут, то свидетель из меня никакой, потому как я ничего не видел.
— А откуда тогда про какие-то деньги знаешь? — с горьким сарказмом спросил полковник.
— Я слышал, как ваши волкодавы переговаривались.
— А почему ты решил, что это именно мои волкодавы переговаривались?
— Знаете, товарищ полковник, как только я понял, что меня кто-то вылавливает, я сразу решил выяснить — кто? Это оказалось совсем не трудно. Если бы вы не начали меня ловить, вы бы так и не засветились, а теперь вы сами из-за своей глупости засветились. Мне пришлось выяснять все, что касается трупа чечена в "жигуленке"…
— Может, ты еще про какие нибудь трупы знаешь?.. — полковник расхохотался, потом пропел: — И мальчики кровавые в кустах… Если хочешь поговорить, приезжай, и поговорим…
— Нет уж, лучше вы к нам. Один и без оружия. Иначе, разговора не получится. Боюсь, я не справлюсь с вашими волкодавами, хоть у одного из них голова дырявая, а у другого мозги ушибленные.
— Ну, ты и вправду много знаешь, даже про дырку в голове и ушибленные мозги… Ладно, некогда мне, работать надо… — и он повесил трубку.
— Ловкий ход… — пробормотал Павел.
Если бы даже он весь разговор записал на магнитофон, полковник легко бы отперся, сказал бы, что просто поболтал с телефонным шутником с целью выяснить, откуда звонит. Павел постоял в раздумии: велико было искушение рассказать полковнику о «Коляне», но кто их знает, козлов этих со звездами и без?.. Вдруг, объединятся и явятся всей кодлой? Допустим у полковника трое или четверо, да братков штук десять пятнадцать, от такой компании в бассейне уже не спрячешься… Выяснить, как связан, или не связан «Колян» с полковником, а уж после этого решать, сталкивать их лбами, или сделать все возможное, чтобы не встретились.
Выйдя из будки, он дошел до магазина, купил бутылку водки, и торопливо пошел прочь от люськиного дома. Дойдя до ближайшего сквозного подъезда, нырнул туда, а потом дворами, старательно укрываясь зелеными насаждениями, вернулся к люськиному дому.
В квартире уютно пахло жареным мясом, люськиными сигаретами и чем-то еще, возможно, беспробудным сексом. Он сунул водку в морозилку, подумал, что этот ночлег совсем скоро станет небезопасным. Какая там вероятность чистой обрубки хвоста? Что-то дядя Гоша рассказывал и по этому поводу, но Павел не помнил. Однако, вероятность не сто процентная. Да и, честно говоря, надоела Люська ему, хуже горькой редьки со своими закидонами, один крест на окне чего стоил… Седины, наверное, еще добавилось…
Когда бифштексы поджарились, он разлил водку, поднял свой стакан, сказал совершенно серьезным тоном:
— За нашу совместную жизнь.
Выпив, принялся за бифштекс. Проголодался он основательно, не ел со вчерашнего дня. А потому он без остановки умял все, что было на сковороде, съел всю картошку, то есть, наелся и про запас. В нем все больше и больше крепло убеждение, что надо брать языка, и выяснять, кражу каких таких денег ему инкриминируют? Иначе, «Колян» может никогда не проявиться. Как только полковник и «Колян» свяжутся, или не свяжутся, сразу можно идти к Димычу и сдавать их тепленькими…
После раннего ужина Люська тут же овладела Павлом, и владела им аж до полуночи. Он в поте лица отрабатывал свой относительно безопасный ночлег. Потом он поджарил бифштексы, опять наелся до треска живота, и завалился спать, философски подумав, что авось Люська до утра всю кровь из него выпить не сможет…
Проснулся он рано. Приподнявшись на локте, поглядел на Люську. Она не спала, и опять глядела на него обреченным взглядом.
О, Господи!.. — подумал он с уже привычной тоской. — Раньше она только два раза в месяц "уходила навсегда", а теперь уже через день… Это что, психоз прогрессирует, или так на нее действует постоянное присутствие Павла в квартире?..
Он сказал безмятежно:
Ты, вроде, любишь Денниса Русоса?
— Ага… — в ее взгляде появился проблеск интереса.
— А ты знаешь, что он вырезал себе яйца, и они теперь хранятся в жидком азоте, это чтобы у него голос как можно дольше оставался таким высоким?
— Ну-у, это все знают… — она поскучнела, зевнула.
— Так вот, туфта все это! Мировая история не знает случая, чтобы евнух достиг хоть какого-то мало-мальски высокого уровня в искусстве. Только благодаря им, вульгарным гениталиям создаются великие, ну и не очень великие, произведения искусства. Так сказать, сублимация полового влечения…
Она вытаращила свои черные глазищи, уставилась на него, проговорила:
— Ба, точно… А я-то, дура, все время верила, что он и правда, кастрировался ради искусства…
Павел слез с дивана и отправился в ванную, на ходу подумав с облегчением, что еще на пару дней тайную хазу отвоевал. Но тут же подумал, что расслабляться не следует, и братки, и волкодавы запросто могут через литобъединение узнать про Люську, и тогда незамедлительно нагрянут сюда.
Забравшись в ванну, она напустил воду погорячее, да такую, что еле-еле вытерпеть смог. Прогрелся. Выбравшись через полчаса, походил по квартире голый, распаренный, красный. Вспомнил, что в этот день у Ольги нет уроков, и она должна быть с утра дома. Ну, дома побывать все равно придется, надо будет в поход за языком баллончик прихватить, при всех умениях Павла, битого волкодава, к тому же побывавшего в Афганистане, он вряд ли сумеет скрутить без шума и пыли.
Одевшись, он засунул бушлат в сумку, туда же сунул и кепку-афганку. В дверях повернулся, сказал ласковым голосом:
— Не вздумай меня не пустить, кто бы тут ни сидел. Ты, наверное, уже забыла, но меня стараются убить, и мне крайне необходимо у тебя скрываться. Больше просто негде…
Он пробрался домой через двор соседа, в кустах надев бушлат и натянув кепку-афганку на самый нос, а куртку засунул в сумку. Торопливо пройдя между кустов малины и яблонь, юркнул в подъезд, открыл своим ключом дверь в общую прихожую, тут же запер ее за собой, подошел к своей двери, она оказалась запертой, похвалив про себя Ольгу, быстро отпер замок и юркнул внутрь.
