Сергей Гуляевский
Канатный плясун по прозвищу Хромой Паук
Ничто так не привлекает, как чужая смерть. Представление должно было начаться вечером, когда стемнеет. Но уже в полдень базарная площадь была забита битком. Рыбаки и торговцы рисом, ловцы жемчуга и охотники за черепахами, чеканщики и гончары побросали свои дела и теперь, тихо переговариваясь и качая головами, со страхом поглядывали то на канат, черневший на огромной высоте, как тоненькая паутинка, то на бамбуковый загон для тигра-людоеда. Среди толпы были и такие, которые уверяли, что Хромой Паук выпутается и на этот раз. Но над ними только смеялись. Никто в тот день не дал бы за жизнь Юаня и самой мелкой монеты.
Ни один человек во всем Древнем Китае не решился бы повторить те дьявольские трюки, которые исполнял канатный плясун Юань по прозвищу Хромой Паук. Однажды он пригласил десять самых метких стрелков из лука и приказал стрелять в него, пока он танцует на канате. Стрелки из лука выпустили в него две сотни стрел, но ни одна даже не задела Юаня. В другой раз он приказал вытолкнуть на канат, натянутый над пропастью, огромную разъяренную обезьяну с дубиной, а сам пошел ей навстречу с короткой острой палкой и ухитрился столкнуть обезьяну в пропасть. Но на этот раз он, кажется, окончательно спятил.
По его приказу канат густо намазали смолой и натянули между двумя высокими башнями на базарной площади. Канат по сигналу должны были поджечь сразу с обоих концов, и Юань должен был успеть пробежать по горящему канату целых 90 шагов. Это было совершенно невозможно, и Юань непременно должен был упасть и разбиться. Но ему этого показалось мало, и он пригласил знаменитого игрока на флейте и собирался еще станцевать на горящем канате. Но и это не все. Он приказал построить между башнями, прямо под канатом, длинный узкий загон и выпустить туда перед началом представления тигра-людоеда. Теперь, если бы Юань упал и случайно остался жив, тигр-людоед тут же разорвал бы его на части. Припадая на левую ногу, Юань поднялся на вершину башни, потрогал натянутый канат, выпрямился и огляделся по сторонам.
Над горизонтом, между сияющими звездами, поднималась тихая луна. Хуанхэ серебрилась вдали, как огромная рыба, и во всем было такое блаженство и такой покой, что на какое-то время Юань совсем забыл, зачем он очутился на этой башне и что ему предстоит.
Но уже кто-то толкал его в плечо, бормотал на ухо: «Все готово!» — и совал в руки какой-то предмет. Опомнившись, Юань с грустной усмешкой повертел в руках желтый зонтик, раскрыл его и помахал из стороны в сторону, давая знак своим помощникам.
Со второй башни покачали в ответ зажженным факелом, в загоне послышался рев выпущенного тигра-людоеда, и канат подожгли с обоих концов сразу. Канат вспыхнул, и языки пламени, потрескивая, побежали навстречу друг другу, как две огненные змеи. И, как это было уже много раз в самые опасные минуты жизни, Юань вспомнил слова странствующего монаха, который когда-то в детстве лечил ему раздробленную ногу: «Если очень сильно захочешь, то после смерти ты превратишься в призрак. И твой призрак сделает то, что ты не смог сделать при жизни».
«Что ж, может, мой призрак сумеет пройти по этому канату», — с усмешкой подумал Юань и, прежде чем сделать первый шаг, еще раз взмахнул зонтиком и посмотрел вниз. Еще никогда в жизни он не видел столько народу сразу. Площадь и все ближайшие улицы были заполнены плотной толпой. Люди, как во время наводнения, сидели на крышах домов, на деревьях, — и лишь в одном, самом удобном месте на площади, где, словно изгородь, торчали копья стражников, было просторно.
Там собрались самые богатые и знатные люди со всего города. Их шелковые одежды сияли, как солнце; их откормленные кони, чуявшие тигра, всхрапывали; а их молоденькие жены в драгоценных уборах из лучшей яшмы вертели хорошенькими головками, как попугаи, хвастаясь друг перед другом.
В этой кучке избранных два господина во всем черном странно поразили Юаня. На какой-то миг ему показалось, что у каждого из них шесть рук, и лица — нечеловеческие. Рядом с ними стояла девушка в простом сером платье, одинокая и печальная, словно уточка, потерявшая селезня. Прижав к своей груди веточку цветущей сливы, она глядела в испуге на вспыхнувший канат, и сердце Юаня на мгновенье вздрогнуло и сжалось от невыносимой боли. Ему почудилось, что это Мэй, Цветок дикой сливы, как он ее звал когда-то в детстве.
«Нет, этого не может быть!» — мелькнуло у него в голове, и он, уже не думая ни о чем, ступил на горящий канат. Толпа, увидев его, громко ахнула и, качнувшись, как трясина, в которую бросили камень, тяжело замерла.
Мягко покачивая зонтиком и насмешливо улыбаясь, Юань заскользил по горящему канату с такой стремительностью и грациозностью, с какой умеют двигаться лишь кошки и пауки. Отблески огня играли на его лице, желтый зонтик в его руке трепетал, как осенний листок, и вся его гибкая, словно летящая, фигура была подобна какому-то бессмертному божеству, спустившемуся к людям.
Казалось, ему понадобилось всего несколько мгновений, чтобы добраться до середины каната, и потрясенная толпа вдруг разом поняла, что если Хромой Паук не будет останавливаться, то, пожалуй, он успеет добежать до конца.
— Не останавливайся! Беги!!! — отчаянно закричали сразу с нескольких сторон.
Но в это время заиграла флейта, и Юань остановился. Горько улыбнувшись, он перекинул зонтик в другую руку и начал танцевать, не сводя глаз с горящего каната.
Юань видел то, чего не видела толпа. Канат в одном месте впереди него обгорел настолько, что целыми осталось всего с десяток волокон, и вот теперь они перегорали прямо у него на глазах.
«Ну, вот и все!» — подумал Юань, и душа его затрепетала, как бабочка, готовая улететь в небо.
— Юань! — издалека, словно с того света, услышал он чей-то пронзительный женский крик. Благоухание цветущей дикой сливы разлилось в воздухе. Звезды над головой поменяли свой рисунок. А на горящем канате, прямо у ног Юаня, непонятно откуда появилось с десяток мохнатых пауков. Это было невероятно, но пламя не причиняло паукам никакого вреда. Пауки забегали по канату и с непостижимой быстротой стали соединять перегоревшие волокна.
«Пауки… Опять пауки», — с безумным отвращением и тоской подумал Юань, взмахнул зонтиком и, сделав громадный прыжок, стремительно побежал по канату.
Едва помощники, стоявшие на башне, успели схватить его за руки, как горящий канат оборвался и упал в бамбуковый загон, прямо на морду тигра-людоеда. Тигр завизжал и запрыгал, как опаленная кошка.
Рыбаки и торговцы рисом, чеканщики и гончары хохотали до слез. А важные чиновники, слегка улыбаясь, небрежно доставали маленькие слитки золота и посылали их Юаню, Хромому Пауку.
А Юань не слышал ни рева тигра, ни хохота толпы. Он не замечал ни слитков золота, ни связок медных монет, лежавших на большом подносе. Он даже не почувствовал боли, когда старик-лекарь стал накладывать мазь на его обожженные ноги.
Юань лежал на тростниковой циновке, с нежностью держал в руках веточку цветущей сливы и записку, которые оказались на подносе вместе с деньгами. В записке было всего несколько слов: «В полночь в доме возле заброшенного храма. Мэй».
Мэй была невестой Юаня семь лет назад, когда они жили по соседству в крошечной деревушке на берегу Желтой реки. Они любили друг друга с самого детства, и должны были пожениться.
Но свадьба не состоялась. За день до свадьбы Мэй куда-то загадочным образом исчезла. И Юань искал ее все эти семь лет по всему Китаю, но так и не смог найти.
В полночь Юань стоял возле дома у заброшенного храма. Место было глухое и неуютное. Кругом ни огонька, ни человеческого голоса. И даже луна здесь, казалось, светила каким-то мрачным, диким светом. «Похоже, я попал не туда, — подумал Юань. — Здесь никто не живет».
И все же надо было проверить. Юань перелез через ограду и очутился во внутреннем дворике. Сорная трава и колючий кустарник росли кругом, как на пустыре. Дорожки покрывал лишайник. А маленький каменный фонтан посреди двора почти совсем разрушился.
Юань подошел к дому. Деревянные балки прогнили, и крыша в нескольких местах провалилась. Повсюду свисали пауки, ткавшие всякие узоры, то поднимаясь, то опускаясь, — крупные и мелкие, в неисчислимом количестве. Пахло затхлостью и плесенью.
«Зря только время потратил», — подумал Юань и повернулся, чтобы уйти. Но тут где-то в глубине дома как будто бы раздался тихий женский вздох, и оттуда потянуло ароматом цветущей дикой сливы.
Юань обошел дом и заглянул в приоткрытую дверь.
Он увидел комнату с проваленным потолком. Сквозь пролом светила зловещая луна, и обломки деревянных балок торчали там и тут, как сломанные кости громадного чудовища. Повсюду валялась черепица, и душными полотнищами свисала густая паутина.
