Джон Робертс - Оружие и чародей

Гарольд Ши и профессор Рид Чалмерс попадают в мир, где события Вергилиевой «Энеиды» — не миф, но реальность. Они оказываются в Карфагене, как раз тогда, когда там же оказался и Эней с троянцами. Царица Дидона, как и положено, влюбляется... но преградой её любви — воля богов. Как повернутся события — будет ли всё полностью «по мифу», или жизнь в очередной раз докажет, что она непредсказуема и не подчиняется никаким «сценариям извне»?

На этот раз во время перемещения из одного мира в другой цветовые пятна, в великом множестве возникавшие вокруг, почему-то меняли цвет. Сначала они были нежно-голубыми и давали отдых глазам, как это бывает при взгляде на безмятежно чистое небо на исходе спокойного летнего дня. Однако продолжалось это недолго. На голубом фоне замелькали пурпурные отблески, в которых чувствовалось нечто зловещее. Пурпурный цвет сменился кроваво-красным, а затем перешел в огненный, желто-оранжевый, и сразу стало жарко. Они обнаружили, что стоят на широком тротуаре, а желтые пятна сливаются в пламя, которое на сотни футов простирается к небу. От этого им стало еще жарче.

Даже сквозь рев пламени они расслышали какой-то неземной визг, протяжный гул, странные звуки, какие может издавать лишь привидение-плакальщица[1], попавшая в циркульную пилу. На несколько мгновений эти душераздирающие вопли перекрыли грохот разваливающегося здания. Они находились в городе, а город был охвачен огнем.

Ши посмотрел наверх.

— Бомбардировщиков вроде не видно. — Другую причину этих массовых разрушений назвать было просто невозможно.

— Похоже на то, — ответил Чалмерс. — Здешний уровень развития техники не допускает мысли об их появлении. Взгляните-ка туда. — Он указал на дальний конец огромной площади, простиравшейся под ними. Там мужчины, размахивавшие длинными бронзовыми саблями и непомерной длины копьями, окружили сотни женщин и детей, согнанных в какой-то загон, полный мебели, ковров, драпировок, предметов утвари из золота и серебра, светильников и треножников из бронзы, цепей, статуй, винных кувшинов, мозаичных панно из слоновой кости, сундуков, — всего этого хватило бы для открытия огромного супермаркета дорогих вещей. Именно оттуда доносились эти нечеловеческие вопли, издаваемые несчастными женщинами. Они рвали на себе волосы, раздирали одежды, царапали ногтями лица. Они вопили главным образом для того, чтобы продемонстрировать охватившие их страх и горе, но то, как они делали это, наводило на мысль, что все это было несколько преувеличенным даже на фоне такой ужасной катастрофы.

— Ничего страшнее этого я не видел со времени нашей любительской постановки «Макбета», когда учился на втором курсе университета, — заключил Ши.

Башня высотой по меньшей мере в четыре сотни футов вдруг начала с грохотом валиться на здания, которые стояли на невысоких холмах, окружавших площадь. Начало падения башни было замедленным и величественным, затем обрушение ускорилось, а когда угол наклона башни достиг примерно сорока пяти градусов, из окон вырвалось пламя — совсем как в учебном фильме по пиротехническому делу. Башня рухнула вниз с грохотом разорвавшейся бомбы; языки пламени, камни, дым и пыль взметнулись кверху и заволокли огромное пространство вокруг места падения. Мужчины, охранявшие пленников, радостно закричали и замахали оружием.

— Кому-то до смерти хочется, чтобы этот город исчез с карты! — сказал Ши.

— Я думаю, это не самое лучшее для нас место, — заметил Чалмерс как бы между прочим. — Может, нам стоит подыскать укромный уголок и разобраться в том, что здесь происходит?

— Отличная мысль. Возможно, нам удастся набрести на бар, который еще не закрылся. Пошли… А это кто?

Они уже свернули на боковую улицу, как вдруг путь им преградил огромный мужчина, беседовавший с женщиной еще более внушительных размеров. На мужчине были бронзовые доспехи, а плечи и спину его прикрывала львиная шкура. С головы до ног он был густо забрызган кровью. Женщина была на голову выше его, однако ее рост казался еще больше, поскольку ступни ее возвышались над землей на три или четыре дюйма.

Мужчина выглядел крайне подавленным, но сквозь сильный шум Ши и Чалмерс не могли расслышать, что именно он говорил. Он подался вперед, как бы собираясь обнять женщину за шею, но его руки прошли сквозь нее. Он попытался сделать это еще раз, и снова неудачно. Очевидно, результаты этих экспериментов дошли до его сознания не сразу, поскольку он предпринял и третью попытку. На этот раз женщина исчезла из поля зрения. Было видно, что мужчина готов расплакаться, но появление Ши и Чалмерса заставило его сдержаться. Выражение крайней печали на его лице сменилось гримасой злобной решимости так быстро, как бывает только при показывании фокусов, основанных на оптическом обмане.

— Эй вы, рабы, — обратился он к Ши и Чалмерсу, — а ну идите сюда и берите это. — Он указал на груду оружия, лежавшего у его ног на тротуаре.

— Мы не рабы! — с негодованием в голосе ответил Ши.

— Значит, вы иностранцы. Берите это и следуйте за мной, если вам удастся выйти из города живыми. Они не щадят никого, кроме женщин и детей, которых предлагают продать в рабство.

— А может, так будет лучше всего, — предположил Чалмерс.

— Не знаю, — неуверенно ответил Ши. — Мне кажется, что мы переходим на сторону тех, кто терпит поражение.

— Быстрее! — взревел гигант. Они поторопились. — Ты, мне кажется, покрепче, — обратился мужчина к Ши. — Неси мой щит. А твой попутчик понесет дротики во время моей последней прогулки по любимому городу. Будь готов по первому слову дать мне мой верный дротик с древком из ясеня. А ты держи наготове щит, держи так, чтобы я сразу мог схватить его левой рукой. — С этими словами воин быстро зашагал по улице прочь от центра города. Ши нагнулся, чтобы взять щит. Ухватившись за ремни на внутренней стороне, он попытался поднять его. Щит оказался удивительно тяжелым, весом в фунтов семьдесят или восемьдесят. Он был настолько большим, что практически закрывал все тело Ши, и имел форму выпуклого овала с небольшими овальными же выборками по бокам на уровне талии. Щит казался сделанным из нескольких слоев кожи, поверх которых были закреплены бронзовые пластинки, служившие также и для украшения. Ши закачался под этой ношей, а позади него Чалмерс, у которого также возникли затруднения, изо всех сил старался ухватить охапку дротиков. Они были настолько гладко отполированы, что казались смазанными маслом.

Им удалось поравняться с мужчиной лишь тогда, когда он вышел на другую большую площадь. Эту площадь окаймляли высокие, похожие на храмы строения, и все они вот-вот должны были запылать. Все вокруг было усеяно трупами — тротуар, храмовые ступени; мертвые тела свешивались из оконных проемов. Центром архитектурной композиции площади была огромных размеров скульптура какого-то животного, возвышавшаяся над крышами. Это было некое зловещее существо со свирепыми, раскрашенными краской глазами и стоявшей торчком гривой; из-под брюха животного виднелась нелепая крышка какого-то люка, который вел внутрь скульптуры.

— Деревянный конь! — сказал Чалмерс, задыхаясь от быстрой ходьбы и тяжелой ноши.

— Да, — сказал шедший впереди мужчина. — Именно благодаря этой уловке, а не в честном бою, греки и взяли легендарный Илион[2]. Мы потеряли разум, потому что боги хотели этого. Мы не обратили внимания на предостережения жреца Лаокоона[3] и втащили этого коня в город, а затем устроили праздничную попойку. Вот так мы были наказаны за наши неверие и нечестивость.

— Мы в мире «Илиады»! — простонал Ши.

— Гарольд, — ворчливо оборвал его Чалмерс, — неужто вы и впрямь такой невежда?

— А с чем вы не согласны?

Чалмерс вздохнул.

— Я убедился, что классиков уже не изучают, как это было в мое время. «Илиада» завершается погребением Гектора[4]: в ней Троя еще не разрушена, конь еще не построен, а Ахилл[5] еще жив.