С подарком?!..
Сердечко октябришны восторженно затрепетало, подпрыгнуло, ударилось в плечо, и от удивления собственной прыти пропустило такт.
С подарком!!!..
Что там?..
Пряники?!
Ленты?!
Колечки?!
Румяна?!
Нет, румяна лучше не надо… Румянами она пользоваться не умеет…
Конечно, лучше бы это были пряники… Да хоть один пряник… На меду… с орешками… с глазурью сахарной… с картинкой печатной…
Или колечко медное… или каменное… зелененькое…
Хотя, ленты, особенно, если красные, тоже непло…
МЕДВЕДЬ?!..
— Ой…
— Вот, Находочка. Это тебе.
— Медведь?.. — слабым голоском озвучила она очевидное и опустилась на кривоногий позднее-вампирский стул.
— Ага, — довольно ухмыльнулся Кондрат. — Его звать Малахай, и он вчера нас с Серафимой и Сойканом спас от большой свиньи.
— Ее ты мне, надеюсь, не принес? — не удержалась Находка.
— Н-нет, — удивленно покосился на нее гвардеец. — Хотя ближе к ужину наверняка об этом буду жалеть. Да я бы и Малахая не притащил, но ему твоя помощь срочно нужна. По-моему, у него лапа сломана. Вот, передняя.
— Бедный!.. — мгновенно позабыв про обиды и разочарования, всплеснула руками октябришна. — Клади его скорей сюда, на стол, поближе к окну.
Медвежонок, прикорнувший и успокоившийся на руках у солдата, очутившись на твердом зеленом сукне, тут же проснулся и жалобно заскулил.
— Тихо, тихо, тихо, тихо… — полуприкрыв глаза и прикоснувшись ладонями к выпуклому медвежьему лбу, быстро-быстро забормотала Находка, и медвежка, жалобно всхлипнув еще несколько раз, притих и как будто снова заснул.
На то, чтобы оказать косолапому профессиональную знахарскую помощь ушло около часа.
Всё это время Кондрат просидел на стуле у двери, недавно оставленном матушкой Гусей, и тихонько продрожал от холода, грустно созерцая запорошенное старой серой золой чрево пустого камина в правой стене. Просушиться толком на заимке он не успел, а переодеться здесь с больным мишуком на руках ему и в голову не пришло, и теперь оставалось только обнимать себя за плечи, съежившись, и выбивать зубами дробные сигналы бедствия.
— Ну, вот и всё, — наконец оторвалась от тощего бурого, всё еще спящего звереныша Находка, утерла пот со лба и утомленно опустилась на красный кожаный диван у стола, делящий ее кабинет на две равные части. — Если в первые три дня он не сдерет лубки, то через неделю твой подарок…
И тут в рыжую усталую, замороченную непостижимым голову ей пришла гениальная мысль.
По-крайней мере, тогда она казалась именно гениальной, и никакой другой.
«…Что ты его ни попросишь сделать — он все исполнит, девонька, только глазом моргни…»
Вот сейчас мы и проверим.
— Кондрат?.. — откинувшись будто в изнеможении на спинку дивана и томно обмахиваясь ладошкой, обратилась она к солдату. — Открой-ка окно. А лучше — оба. Здесь, в комнате, что-то так жарко, так жарко…
Гвардеец пропустил вступление нового марша и прикусил язык.
— Ж-жарко?!.. — жалобно вскинул он брови.
— Ж-жарко, — робко, но упрямо повторила она.
— А ты не заболела? — встревожился он. — Может, у тебя лихорадка?
«Не делает… Ну, что ему — окошко трудно открыть?!..»
— Нет у меня лихоманки, — сердито надулась октябришна. — Просто тут очень душно. Дышать нечем. Чуешь? Ну?.. Чуешь?.. Ну, скажи!..
«…Коли ты ему ндравишься, он тебе угодить стараться будет, и соглашаться с тобой во всем станет, чтобы приятно тебе сделать…»
— Д-да вовсе и не д-душно тут… — поежился Кондрат, болезненно вздрагивая от нежных прикосновений мокрой ледяной одежды к давно покрывшемуся гусиной кожей телу. — Из рамы из всех щ-щелей… с-сквозит… Это ты п-просто умаялась… з-за день, Находочка. Оденься п-потеплее… да п-погуляй сходи… воздухом п-подыши…
«Не хочет!!!.. Ни угождать, ни соглашаться!.. И я же не прошу его согласиться со мной во всем! Ну, хоть в чем-нибудь пусть!..»
— Ну, тогда я сама открою!.. — отчаянно заявила она и бросилась на раму, мелодично посвистывающую музыкальными сквозняками, как герой на амбразуру.
Окно, открывавшееся в последний раз в день установки и не привыкшее к такому напору и обращению, упорно не понимало, что от него требуется, и не поддавалось.
Обреченно, Кондрат вздохнул, покачал головой, снял волглый заячий полушубок, накинул его на плечи развоевавшейся октябришне, и заставил несговорчивое окно открыться и впустить в комнату морозный вечерний ветер.
«…Радовать тебя будет каждую минуту, что он с тобой рядом…»
Глядя на страдальчески перекосившуюся фигуру гостя, словно живую иллюстрацию к первой части сказки «Морозко», ученице убыр захотелось плакать.
«Ну, ветер задувает… Ну, снежок залетает… И холодно… вправду… Но ведь не настолько же!.. Это он нарочно… Чтобы показать… чтобы доказать… чтобы… чтобы…»
— Закрывай… — опустив голову, едва слышно прошептала она.
Когда дверь мягко притворилась, выпуская в не отапливаемый, но безветренный и бесснежный коридор окончательно замерзшего и озадаченного гвардейца, Находка бросилась на шею всё еще спящему на столе зачарованным сном медвежонку и разрыдалась.
— Он меня не лю-у-у-у-уби-и-и-и-и-ит!!!..
* * *
Протяжный дикий вопль прорезал сонную, затянутую паутиной тишину городской управы.
Иванушка, меланхолично шагавший в это время по коридору первого этажа, погруженный в тяжкие думы о продуктовом изобилии Белого Света[21], споткнулся, схватился одной рукой за стену, другой — за меч[22], и отчаянно закрутил головой по сторонам — где враги и кого убивают.
Впрочем, гадать долго не пришлось: спустя несколько секунд крик повторился, еще яростней и исступленней, сопровождаемый на этот раз грохотом железа о дерево и камень, и царевич, не медля больше ни мгновения, сломя голову кинулся в детское крыло: кровавая резня, без малейшего сомнения, шла именно там.
Сходу проскочив пустую комнату воспитателей, он распахнул дверь, ведущую в столовую…
Открывшаяся перед его взором картина остановила его на бегу и заставила ухватиться за косяк.
Орда из полутора десятков вопящих и улюлюкающих мальчишек с оловянными мисками на головах и щетками щетиной подмышками наперевес, оседлав стулья задом наперед, загнала на стол и прижала к стене маленькую щуплую девочку с тощими серыми косичками.
Кроме глубокого медного котла, тоже не без опаски взирающего на происходящее двумя квадратными заплатками, союзников у нее не было.
— Сдавайся!..
— Ты окружена!..
— Твои защитники дали дуба!..
— Сыграли в ящик!..
— Отбросили копыта…
— Протянули ноги?..
— Пали на поле брани!!!
— Точно!
— …И теперь ты — наша добыча!..
— Не будет тебе пощады, вредная!..
— Не вредная, а противная!..
— Не противная, а хитрючая!
— Не хитрючая, а коварная!
— Какая разница?!
— Все равно вредная!..
— Не вредная, а противная!..
— Не противная, а хитрючая!..
— Вяжите ее, батыры!!!..
При этом призыве единственного мальчишки, на голове которого была надета не жалкая миска, а эксклюзивное кашпо с тремя кривыми львиными ножками, двое всадников авангарда выудили откуда-то из-за пазухи по куску узловатой бечевки, залезли с ногами на своих скакунов и потянулись к пленнице с угрожающими намерениями лишить ее свободы.
— Прекратите щипаться!..
— Стой смирно, противная!..
— Не противная, а…
Девочка с силой пихнула одного из нападающих в грудь, извернувшись, пнула под косточку второму, налетев при этом боком на котел, ойкнула, хотела наподдать под горячую руку и ему…
Взгляд ее упал на то, что было внутри.
— Убери!.. свои!.. руки!..
— А-а-а-а!!!..
— Ой-й-й-й-й!!!..
— А ну!.. Кто!.. Еще!.. На меня!.. — молниеносно перешла от обороны к фазе активного наступления девчонка. — Трусы!.. Жалкие козопасы!.. Возомнившие!.. Себя!.. богатырями!.. Спасайте!.. Свои!.. Несчастные!.. Шкуры!..
— Оу-у!..
— Ох!..
— Ай!..
Под яростным натиском недавней жертвы батыры смешались, строй сломался, и кавалерийская атака захлебнулась[23].
Швабра, конечно, хорошее оружие, но против увесистой поварешки, к ручке которой к тому же прицепилась тощая, но чрезвычайно воинственно настроенная девчонка, шансов у батыров с подмоченной репутацией не было.
— Хан Чучум!.. Снегирча!..
— Мы так не договаривались!..
— Она поварешкой дерется!..
— И обливается!..
К жалобным голосам кочевников, лишившихся агрессивного запала, присоединился еще один, возмущенный, быстро приближающийся от двери спальни к месту побоища:
— Мыська!.. Так нечестно!.. Кто так играет?! Зачем ты на них накинулась? И мои слова говоришь? Ты — королевна Хвалислава, а королевич Елисей — я, сколько тебе можно повторять! И это я должен был напасть на них, а не ты!.. Я тебя должен был спасать!.. А не ты сама!.. В книге про такое не говорилось!.. Ты всё испортила!
