Тратя остатки дыхания, я все-таки догнал великана и пристроился сбоку. А дальше все было быстро: прежде чем дьявольское создание успело отреагировать на мое присутствие, я рывком сбросил с плеча балку, перехватил ее поперек, будто громадную пику, и, примерившись, ловко сунул меж толстых, забрызганных кровью ножищ голема.
Дерево мерзко хрустнуло-застонало, рванулось в руках. Я ощутил мощнейший толчок в грудь и отлетел в сторону, с трудом удержавшись на ногах. В глазах на миг потемнело, дыхание на мгновение сбилось, но дело было сделано! Запнувшийся голем покачнулся, завалился вперед и набок и принялся рушиться на мостовую – медленно, с величественностью монумента низвергаемого самодержца.
Мгновение, другое, третье.
Тудумм!
Упал наконец.
Упал неловко, неуклюже раскинув корявые руки. Голова гиганта беспокойно ворочалась из стороны в сторону, ноги молотили по брусчатке, вбивая булыжники под прихваченную морозцем землю. Треснувшая посередине балка-подножка катилась по мостовой, подпрыгивая, точно пустой бамбуковый стебель.
Без управления колдуна-аниматора голем не мог быстро принимать решения, позволяющие выйти из затруднительного положения, и более всего напоминал теперь исполинского жука, перевернутого на спину. Только и оставалось бессильно размахивать лапами.
Спасенная толпа, не смея оглянуться, продолжала бежать по улице, оглашая ее криками, все так же сбивая друг друга и топча ногами. Времени успокаивать народ у меня не имелось: даже самый бестолковый жук рано или поздно изловчится да перевернется.
Подскочив к поверженному великану, я подобрал уже сослужившую добрую службу балку, раскачал на руках и с размаху саданул в каменную голову. Дерево загудело, и этот гул болезненно отдался в ободранных руках. Голова голема дернулась в сторону, но собирал магимата знатный мастер – даже после страшного удара, усиленного тяжестью почти четырехсот фунтов мышц и свирепости, она усидела на стальном шарнире.
Отойдя на пару шагов, я с наскока нанес еще один удар, орудуя балкой уже как тараном. На этот раз вышло чуть лучше. Каменная голова приняла неестественное положение по отношению к телу, ее заклинило, отчего она лишилась возможности вращаться… и все равно усидела на своем месте.
Черт! Одной мускульной силы – даже моей – здесь явно недоставало. Чтобы разнести огромного человека, сработанного из гранита, требовался кузнечный молот, да потяжелее. А еще лучше – пушка с двойным зарядом пороха.
Стоп!
Пороха?
Отбросив балку, я запрыгнул на спину гиганту и замахал руками, удерживая равновесие. Голем беспокойно заворочался. Левую руку магимата при падении выбило из стального «сустава», она толком уже не работала, но правой он сумел опереться о мостовую и теперь неотвратимо поднимался, ничуть не ощущая моего веса на своей туше. С трудом удерживаясь на спине чудища, я сорвал с пояса пороховой рог, покрытый тонкой серебряной резьбой, воткнул его острым концом в щель, образовавшуюся между покореженной головой и гранитным торсом, и ударом кулака загнал поглубже.
В наше время мало кто таскает с собой пороховницы. После того как умники из числа вояк придумали делать патроны, заворачивая пули в клочок бумаги с заранее отмеренным количеством пороха, в этом просто отпала необходимость. Я тоже предпочитал готовые патроны, но с рогом не расстался – это был подарок красивой женщины, к которому привязаны приятные воспоминания.
Теперь же их предстояло разнести в клочья.
Голем подобрал под себя ногу, затем вторую. Еще немного – и он восстанет, подобно низвергнутому титану: набравшийся сил и горящий желанием воздать врагам по делам их.
Сковырнув крышку рога, я с силой оттолкнулся каблуками от бугристой спины и отскочил в сторону. Тоненькая струйка черного пороха потекла по грубо обтесанному камню. Еще пара мгновений – и великан окажется на ногах, после чего большая часть «огненного зелья» высыплется и мой план пойдет прахом…
Я торопливо отступил на шаг, вытянул из ножен шпагу и, коротко размахнувшись, швырнул ее в магимата. Клинок ударил плашмя – сталь звонко лязгнула по камню, высекая сноп искр. Шанс на то, что хоть одна из них найдет пороховую песчинку и воспламенит ее, был не особо велик, но выбирать-то не приходилось.
Взрыв рявкнул неожиданно громко. Каменное крошево секануло щеку, точно мелкая шрапнель.
Когда дым рассеялся, я обнаружил, что вытесанный из камня великан стоит, полусогнувшись, продолжая опираться правой рукой о мостовую. Взрыв почти полуфунта пороха так и не сорвал голову с плеч (часть его силы просто ушла в сторону), однако практически выбил из нее стальной костыль, соединявший с корпусом. Подобие жизни оставило голема, окончательно превратив в безобразное каменное изваяние.
Приблизившись, я обмотал руки плащом, чтобы не обжечь и не поранить пальцы, ухватился за края здоровенного булыжника с потухшими наконец глазами-кристаллами и мощным рывком оторвал голову напрочь.
Внутри голема что-то кракнуло, он содрогнулся в последний раз и застыл – теперь уже точно навсегда.
Уф…
Я поглядел на мертвый камень в своих руках. А хорош трофей-то. Такой не стыдно и над камином повесить – никто другой точно не похвастает.
Напряжение медленно покидало тело, мышцы наливались тягучей усталостью. Я провел рукой по лбу, утирая пот и растирая грязь, бросил голову на мостовую и тяжело опустился на каменный остов сокрушенного гиганта.
Неплохо все же получилось.
Еще один славный подвиг Сета Слотера, который не с кем разделить: никто не спешил благодарить меня или поздравлять с победой над очередным чудовищем, устроившим переполох на улицах Блистательного и Проклятого. Все, кто стали свидетелями этой сцены, сейчас норовили убраться куда подальше. Даже те женщины, что минуту назад вопили из окон, наслаждаясь ощущением общего страха и личной безопасности одновременно, поспешили укрыться за ставнями.
Таковы правила выживания в Уре: началась заваруха – уноси ноги и ищи дверь с засовом потолще, за которой можно укрыться и переждать неприятности. Редко когда встречаются те, кто норовом круче вышли и предпочитают вместо двери искать дубину потяжелее или пушку побольше. Нынче поблизости таких не случилось.
От стынущего пота щипало кожу. Кровь из пореза на шее продолжала стекать за воротник, и в ноздри лез настойчивый запах серы. Прижимая к ране платок, я усмехнулся самому себе: вот и еще одна причина не дождаться горячих благодарностей вкупе с венками от героически спасенных дам. Дело как обстоит? В Уре, если от ваших ран несет серой, это означает одно из двух. Вы – или нечисть, которой только что накрутили хвост (что в Блистательном и Проклятом случается не так уж редко), или кое-что похуже.
Слотеры – семейный клан, к коему я имею несчастье принадлежать, – как раз такое «кое-что». Недаром смертные за глаза кличут нас Выродками. Кличут, понятно, шепотом, нервно озираясь по сторонам и осеняя себя знаками, отгоняющими порчу.
Не скажу, что причин для этого у них нет. Далеко не все мои родственники ведут себя так же хорошо, как я. К примеру, если бы кто из прочих Слотеров погнался за разбушевавшимся големом, то уж точно не с целью остановить кровавое побоище. В лучшем случае он сделал бы это, чтобы направить чудище на другую толпу.
Погуще.
Переведя дух, я снова подобрал увесистую голову каменного истукана, повертел ее в руках, затем вытащил из-за спины длинный кинжал-дагу с узким трехгранным клинком и принялся выковыривать кристаллы, заменявшие чудовищу глаза. Не много за них можно выручить, но будет хоть какой-то навар с этого случайного героизма.
Я как раз покончил с первым кристаллом и принялся за второй, когда по брусчатке дробно застучали копыта. Небольшой открытый экипаж остановился на почтительном отдалении от поверженного магимата. Исподлобья глянув в его сторону, я обнаружил знакомые сине-красные флажки на конской упряжи – символ Колдовского Ковена.
Городские власти наконец изволили пожаловать.
Из экипажа вывалился пухлый человечек с круглым одутловатым лицом и, потоптавшись на месте, нерешительно двинулся ко мне. На ходу он поминутно оглядывался на спутника – высокого, крепко сбитого мужчину в ярком малиновом плаще, шагавшего следом, чуть поотстав. Торс высокого опоясывали ремни перевязи, на бедре покачивалась средней длины шпага, а под полой плаща наверняка скрывался массивный пистоль. Псы правосудия, старшие офицеры городской стражи, всегда экипированы, словно сейчас на войну.
Прямо как я.
На улицах Псы пользовались неизменным уважением и непререкаемым авторитетом, однако в парочке, приближавшейся ко мне, роль первой скрипки играл пухлый коротышка. Просторная синяя мантия, напоминающая монашескую рясу, и массивный нагрудный знак, что болтался на серебряной цепи, – рука, укрощающая зазубренную молнию, – безошибочно выдавали как род деятельности, так и статус.
