Через десять дней начиналась ярмарка в Кулморе, и Джерри собирался пригнать туда несколько овец на продажу. Кулмор находился в пятнадцати милях от фермы, по другую сторону гор. Поднявшись рано утром, Джерри разжег очаг, оставил для жены еду и питье и отправился в путь. Пег Маккерти обещала заглянуть к ним раз или два в течение дня, и он ни о чем не тревожился.
Он продал овец, но не сразу получил деньги. Когда он покинул Кулмор, было уже больше четырех часов. Он шел быстро; деньги оттягивали ему карман, на душе было неспокойно, и он спешил изо всех сил. К вечеру похолодало — серые тучи надвигались с северо-востока, болотный тростник гнулся под ветром. Едва Джерри достиг перевала, повалил снег. Странно, что снегопад начался в такое раннее время года, но это была настоящая метель, и крупные хлопья слепили глаза Джерри, пока он упорно пробивался вперед. Намокшие башмаки вязли в сугробах, идти становилось все трудней, и за три мили от дома он решил двинуться напрямик через утесы. Это была опасная дорога, но Джерри знал здесь каждый фут. Над озером он на минуту остановился, чтобы перевести дыхание. Снег перестал падать. Небо прояснилось, засияли звезды и осветили черную заводь у его ног. Повинуясь старой привычке, он опустился на колени, поглядел вниз — и увидел лицо. Оно было таким же, как всегда, с закрытыми глазами и проплывающими над ним волосами. Джерри поднялся на ноги, ощущая смутную тревогу. Он ни разу не видел его со дня своей женитьбы.
В полумиле от фермы он встретил запыхавшуюся Пег Маккерти.
— Слава Богу, это ты, Джерри, — сказала она. — Твоя жена ушла — помилуй нас, Боже! Я заглянула к ней, перед тем как доить коров. Она грелась у огня. Я сказала, что тебе нелегко придется на обратном пути из города, и она ответила: «Жалко, что я не могу его встретить». А потом, когда я сидела за чаем, на дороге послышались шаги. Я снова зашла проведать ее — а она исчезла!
Не теряя времени на разговоры, он побежал домой. Жены не было; ребенок спокойно спал в колыбели.
Джерри вспомнил про лицо в озере и кинулся к утесам — по дороге, по узкой горной тропе и дальше, по обрывистому склону. Лицо по-прежнему было там. Снова, как много лет назад, Джерри спустился со скалы. Он коснулся воды — видение не исчезло; тогда он окунулся в заводь и вытащил на берег тело жены. В воде ее лицо было живым, но здесь, на суше, облепленное мокрыми волосами, оно стало холодным и мертвым. Может быть, она пошла встречать его и сорвалась со скалы? Он не видел ни ушибов, ни ссадин — никаких следов падения. Или она просто покинула его, возвратилась к той стихии, которой принадлежала? Влажное тело в его руках казалось ему более чужим, более далеким, чем женщина в воде. Что-то настойчиво говорило Джерри, что он должен вернуть ее назад. Он так и поступил, и она погружалась в глубокую заводь до тех пор, пока на виду не осталось только ее лицо.
Снова взобравшись на утес, он зашагал домой. Он был так растерян, что почти не чувствовал горя. Правда ли, что он потерял жену? Или он никогда не был женат?
Должно быть, ничего этого не было. Сегодня он вернулся с похорон матери и, опустившись на колени, задремал на вершине скалы. А то, что последовало за этим, — пробуждение спящей, его женитьба, рождение ребенка, — всего лишь приснилось ему… Но ведь ребенок никуда не исчез, он по-прежнему лежал в колыбели! Джерри взял его на руки и крепко прижимал к себе, стоя у окна и глядя на луну. И все же — или это ему почудилось? — пока заходила ущербная луна, ребенок становился все легче, все невесомей, и когда наступил рассвет, Джерри сжимал в руках охапку влажных водорослей, завернутых в старое лоскутное одеяло.
Перевод Катерины МуравьевойОливия Шрейнер
В ДАЛЕКОМ МИРЕ
Есть далекий мир на одной из далеких звезд, и там происходят странные вещи, непривычные нам. В том далеком мире жили мужчина и женщина. Они вместе трудились, вместе бродили по свету и стали друзьями — так нередко случается и на земле. Но было в этом звездном мире и нечто такое, чего никогда не бывает здесь. В заповедном лесу, в самой чаще, куда не заглядывало солнце, возвышался алтарь.
Днем святилище пустовало. Но если ночью, когда сверкали звезды и луна озаряла вершины деревьев, а внизу стояла тишина, кто-нибудь тайком приходил сюда, преклонял колени у алтаря, открывал свою грудь и ранил ее так, чтобы кровь капала на каменные ступени, — тогда все, о чем он просил, исполнялось. И все это случается, как я сказал, потому что это далекий мир, где многое необычно для нас.
Так вот, мужчина и женщина странствовали вдвоем, и женщина желала счастья мужчине.
Однажды ночью, когда луна сияла так, что листья на деревьях блестели и морские волны серебрились, женщина пошла одна к этому лесу. Только блики лунного света дрожали на сухой листве, устилавшей дорогу, а сверху нависали сплетенные ветви. Но еще темнее было в глубине леса, — ни отблеска, ни единого луча. Наконец она пришла к святилищу. Женщина преклонила колени и молилась, но никто не ответил ей. Тогда она обнажила грудь и ранила ее двугранным камнем, лежавшим там. Капли крови медленно стекали вниз, и раздался голос:
— Чего ты хочешь?
— Есть один человек, он для меня дороже всех на свете. Я хотела бы дать ему лучшее из всех благ, — отвечала она.
— Что же это? — спросил голос.
— Не знаю, но пусть это будет самое лучшее для него, — сказала женщина.
— Твоя мольба услышана. Он получит это, — отвечал голос.
Тогда женщина поднялась с колен. Она снова закутала грудь; стянув края одежды рукой, она кинулась прочь из леса, и мертвые листья разлетались под ее ногами.
Снаружи дул легкий ветер и песок блестел под луной на взморье. Она бежала вдоль пологого берега, как вдруг остановилась. Что-то мелькало в волнах за полосой прибоя. Она прикрыла глаза ладонью и всмотрелась. Это была лодка, быстро скользившая по залитой светом воде в открытое море. Кто-то стоял в ней во весь рост. Лунный свет не позволял разглядеть его лицо, но силуэт женщина узнала.
Лодка стремительно уплывала вдаль; казалось, никто не управляет ею. Издали, в мерцающем свете луны, девушка видела ее неясно, но ей почудилось, будто она различает другую фигуру, сидящую на корме. Все быстрее и быстрее лодка неслась по воде — прочь, прочь. Девушка бежала вдоль берега, но не могла догнать ее. Одежда на ее груди распахнулась, и концы покрывала развевались на ветру, она простирала руки, и лунный свет сиял на ее длинных распущенных волосах. Тогда голос рядом с нею шепнул:
— Что с тобой?
— Ценой моей крови я купила для него лучший из всех даров. Я пришла, чтобы вручить ему этот дар, а он бежит от меня! — воскликнула она.
— Твое желание исполнилось. Он получил то, о чем ты просила, — мягко прошептал голос.
— Что же он получил? — вскричала она.
— Он смог покинуть тебя, — ответил голос.
Девушка стояла неподвижно. Далеко в открытом море лодка скрылась из виду, исчезнув в лунном сиянии.
— Ты довольна? — спросил нежный голос.
— Да, — сказала она.
Возле ее ног тихо плескались о берег волны, и по воде пробегала рябь.
Перевод Катерины Муравьевой— Прежде всего, избегайте любого напряжения и волнений, — произнес доктор Мейнелл преувеличенно мягким тоном, как это принято у врачей.
Казалось, миссис Хартер не столько успокоилась, сколько встревожилась. Так часто бывает с людьми, которых утешают ничего не значащими словами.
— Небольшая сердечная слабость, — бодро продолжал доктор, — но опасаться нечего, могу вас заверить. Тем не менее, — добавил он, — хорошо бы установить лифт. А? Как насчет этого?
Миссис Хартер выглядела испуганной. Доктор Мейнелл, напротив, был явно доволен собой. Он предпочитал состоятельных пациентов именно потому, что любил давать сложные, дорогостоящие рекомендации.
— Да, лифт, — сказал доктор Мейнелл, безуспешно пытаясь придумать что-нибудь еще более впечатляющее. — Это избавит вас от лишних усилий. Ежедневные упражнения вам полезны, но только не ходьба по лестнице. И старайтесь как можно больше развлекаться, не думайте все время о своем здоровье.
Племяннику старой леди, Чарльзу Риджуею, доктор сказал кое-что еще.
— Не поймите меня неправильно, — сказал он. — Ваша тетушка может прожить и, скорее всего, проживет много лет. Но при этом шок или чрезмерное напряжение могут с легкостью убить ее — вот так! — И он щелкнул пальцами. — Она должна вести очень спокойную жизнь: ни огорчений, ни усталости. И, конечно, ей не следует скучать. Вам придется подбадривать и развлекать ее.
— Развлекать, — задумчиво повторил Чарльз Риджуей.
Чарльз был заботливый юноша. Кроме того, он никогда не упускал из виду своих интересов. В тот же вечер он предложил купить радиоприемник.
