— А ты знаешь, каким образом я завладела этим городом?
— По правде сказать, я осведомлен об этом не во всех подробностях, — признался Ши.
Она склонилась вперед.
— Когда мы, подобно троянцам, прибыли сюда беженцами, я направилась к царю Ярбу. Он согласился продать мне землю, но столько, сколько я смогу охватить одной бычьей шкурой. Преисполненный презрения, он швырнул мне бычью шкуру. Я смирила собственную гордость и, к великому удивлению Ярба, согласилась на его цену и условия. Ошибка его заключалась в том, что он использовал слово «охваченной», а не «накрытой». В течение нескольких дней я разрезала шкуру на отдельные тончайшие полоски, скрепляла их между собой, а затем полученной кожаной тесьмой обозначила границы моего нового города.
— Вы поступили в высшей степени мудро, ваше величество, — сказал Чалмерс.
— Многие так считают. Царь Ярб все еще не прекратил докучать мне предложениями замужества. Теперь скажите мне, — она внимательно посмотрела сначала на одного, а затем на другого своего собеседника, — полагаете ли вы, что я отношусь к таким правительницам, которые убивают себя, лишая свой народ властелина и защитника, лишь потому, что бродяга, ищущий приключений, бросил меня ради собственной страны?
— Конечно же нет, вы слишком умны, чтобы поступить таким образом, — протестующе воскликнул Чалмерс.
— Согласна. — Она подперла обеими руками подбородок, затем встала с трона и прошла на широкий балкон тронного зала.
— Всем вернуться на работу! — громким голосом приказала царица Дидона. Город сразу же вновь наполнился стуком молотков, визгом пил, скрежетом резцов. — Вы свободны. — Чалмерс и Ши поклонились и направились к выходу из тронного зала.
Флоримель, увидев их, едва не упала в обморок.
— У вас ужасный вид!
— У нас была схватка с одним из богов и серьезная работа с печенкой, — ответил Ши. — Эней отбыл. Дидона не собирается лишать себя жизни, а у нас даже нет времени принять ванну. Надо поскорее убираться отсюда. Минуточку, я только прихвачу с собой свою саблю.
Чалмерс взял со стола рукопись на пергаменте.
— Здесь приведены уравнения, над которыми я постоянно работаю. Если мне удастся произнести их с требуемой точностью, то я уверен, что с их помощью мы вернемся в наш мир. Готовьтесь. — Он расстелил пергамент на полу, и они втроем, скрестив ноги и держа друг друга за руки, уселись вокруг него.
— Во имя арфы Гомера и стиля[51] Архимеда, — гнусаво затянул Чалмерс, — многоликости Протея[52]и логики Зенона[53]; искусства Муз и математики Пифагора призываю вас, обитателей Олимпа в свидетели того, что существует Р, а также Q; при этом Р не есть Q, так же как и Q, не есть Р… — Все были настолько поглощены процессом заклинания, что не заметили, как кто-то вошел в комнату.
— Вы покидаете нас? — спросил вошедший; это был раб. Это был тот самый раб, который вбежал в храм с известием об отплытии Энея. Чалмерс, глаза которого были прикованы к пергаменту, даже не взглянул на вошедшего.
— Убирайся! — прошипел Ши; необходимо было дать Чалмерсу без помех произнести уравнения.
— Вот тебе и на, — сказал раб. — И вы даже не собираетесь попрощаться? — В кривой улыбке раба было что-то знакомое. Внезапно человек начал как бы распухать. Он стал выше на несколько футов и при этом золотым.
— А вы и позабыли обо мне, так ведь? — сказал Аполлон. — Ну а я никогда не забываю о смертных, которые осмеливаются меня разозлить. — Он указал пальцем на пергамент, и луч слепящего света, вырвавшийся из пальца, мгновенно превратил свиток с заклинанием в пепел. — Приятного путешествия, смертные!
Комната и все предметы, находившиеся в ней, заколыхались, и их очертания начали размываться. Таким же неотчетливым стал и смех мстительного бога. Череда звуков завершилась шуршанием и потрескиванием, как будто пара гигантских рук сминала черновой набросок, перед тем как отправить его в корзину для ненужных бумаг. А потом они почувствовали себя летящими в пространстве.
Разноцветные пятна, точки и вспышки уже, казалось, не один час мелькали перед ними, словно в калейдоскопе. Гарольд Ши, сжимая костлявую руку Чалмерса, произнес:
— Послушайте, док, куда мы все-таки направляемся? При такой скорости полета мое дитя к моменту возвращения в наш пространственно-временной континуум превратится во взрослую женщину!
— В том, что моя формула верна, я уверен, — ответил Чалмерс. — В сферу ее воздействия попадает и Флоримель, к тому же я дважды перепроверял формулу перед тем, как начать заклинание. Но этот каналья Аполлон уничтожил пергамент с формулой в тот момент, когда я дочитал заклинание лишь до середины. Мне пришлось произносить вторую половину наизусть, напрягая что есть силы свою память; возможно, я поменял в формуле местами один или два члена. А поэтому я просто не знаю, что вам ответить. Остается только ждать и смотреть, что будет.
— Хорошо, если мы где-нибудь приземлимся! А что будет, если благодаря вмешательству Аполлона мы застрянем навсегда в пространстве между мирами?
— Тогда нам останется только успокоиться и со всем смирением, на какое мы способны, подчиниться неизбежной судьбе.
— Вам легко говорить! — с вызовом в голосе возразил Ши; еще никто безоговорочно не подчинялся судьбе, хотя и неизбежной. — Представляю себя, переступающего порог своего дома, и Бельфебу, встречающую меня упреком: «О, мой милый, как же тебе не стыдно не прийти вчера на свадьбу нашей дочери!» Но постойте, кажется, мы приземляемся, только вопрос — где?!
Многоцветная круговерть стала замедляться, и сквозь нее начали проступать очертания какого-то ландшафта. Однако как только они прояснились и окончательно оформились, сделалось очевидным, что хотя путешественники и прибыли в какую-то часть пространственно-временного континуума, но отнюдь не в окрестности города Гарадена в штате Огайо.
Роланд Грин, Фрида Мюррей
Чародей Киев
Перевод А. Лисочкина
Калейдоскоп разноцветных точек утих и рассыпался на отдельные зеленые и пурпурные вихри. Когда взгляд вновь обрел ясность, доктора наук сэр Рид Чалмерс и сэр Гарольд Ши внимательно оглядели раскинувшийся перед ними край. Это был девственный лес — кое-где ивы, хотя большей частью березы и дубы. Земля между ними густо поросла кустарником, сквозь который там и сям проглядывали головки ромашек.
Ветер едва шевелил листву, но температура говорила об осени даже красноречивей, чем тронутые желтизной листья. Было достаточно свежо, чтобы быстро прочистить мозги, слегка затуманенные в ходе перемещения из мира «Энеиды».
— Нам нужно что-нибудь посерьезней этих туник и плащей, — заметил Ши, плотнее закутываясь в плащ и одергивая тунику. — Климат тут явно не средиземноморский!
— Ясное дело, мой мальчик, — отозвался Чалмерс. — У вас есть хоть какое-то представление, куда это мы угодили?
— В какой-то лес в зоне умеренного климата, — отрапортовал Ши. — По мне, они все на одно лицо, а что касается мифологии и литературы, то могут служить местом действия абсолютно где угодно.
Он огляделся, пытаясь отогнать мух, роившихся вокруг их окровавленных рук и одежды. Мифический Карфаген они покинули сразу после жертвоприношения — в такой спешке, что было не до мытья.
Оказались они на чем-то вроде поляны, но кругом, куда ни глянь, был только лес. Ши слышались шорохи и щебет, но, если не считать мух, других признаков жизни не было заметно.
Небо было бледно-голубым, почти безоблачным. Судя по солнцу, уже перевалило за полдень. Вдали на востоке Ши заметил в небе нечто вроде огромной птицы, переливающейся кричащими закатными красками. Да, и тут никаких зацепок.
Местность была довольно плоской, но к югу слегка уходила вниз. Пока Ши занимался наблюдениями, в этой стороне в доселе неподвижном лесу наметился какой-то переполох. Запрыгали кролики, засновали белки, и Ши мельком углядел осторожно скользнувшую меж кустов лису. Через несколько минут послышались крики и брань; голоса, похоже, были человеческие.
— Давайте-ка лучше спрячемся от греха! — предложил Чалмерс.
Путешественники поспешно припали к земле в высоких, по грудь, кустах, царапаясь об острые ветки, что мух только приободрило. Вскоре на поляну рысью выбежали два человека. Оба потрясали копьями с зазубренными железными наконечниками. Одеты они были в широкополые кафтаны по колено, украшенные по краям вышивкой, мешковатые штаны и высокие сапоги, физиономии незнакомцев украшали окладистые бороды, а головы — большие круглые меховые шапки.
Вскоре последовали еще двое, вооруженные и наряженные подобным же образом. Все, как видно, здорово запыхались и, по счастью, оказались нормальных человеческих пропорций — не то что крупногабаритные герои «Энеиды».
