— Конечно, конечно, скоро, — сказал муж Маришки, не веря в это даже больше, чем Лиам. — Вы ведь посидите с нами? Съешьте что-нибудь. Я слышал, вы все утро проводили поиски, и должно быть, проголодались.
У родителей Белинды был русский акцент, гораздо сильнее той летучей нотки, которую он приметил в выговоре травницы. Они бежали во время холодной войны; оба ученые, хотя из того, что он узнал, они бросили работу всей своей жизни и решили никому не передавать свои исследования, вместо этого занявшись фермерством. После всего, что они пережили, он знал, что они переживут и это. Но он не был уверен, захотят ли они.
— Я был возле долины Миллера, проверял реку, — сказал Лиам, выдвигая бледно-голубой расшатанный стул и неохотно присаживаясь. — Я знаю, что это далеко от дома; пять миль или больше, но дети любят бывать у реки, поэтому я решил поехать и посмотреть. Все что угодно, лишь бы не заниматься бумажной работой.
Он улыбнулся им, а они — ему, но не очень убедительно.
— Вы нашли что-нибудь? — спросила Белинда. Выглядела она как обычно, шатенка с пепельным отливом, волосы заплетены в короткую, аккуратную французскую косу, на губах бледно-розовая помада, в ушах маленькие золотые гвоздики. Только красные и припухшие глаза с темными кругами под ними, выдавали ее.
— В реке?
Лиам покачал головой.
— Нет, ничего. Извините.
Люси, официантка средних лет, чьи округлые формы были живой рекламой еды "У Берти", появилась у него за плечом и предложила на выбор мясной рулет или жареного цыплёнка, тем самым спасая его от повторных извинений. Ведь никакое количество "Извините" не смогут загладить вину за то, что он не нашел ребенка Белинды. Или любого другого.
— Есть новости, шериф? — спросила Люси, жуя кончик шариковой ручки. Она нарисовала цыпленка в своем блокноте (ее способ условного обозначения) и засунула ручку в пышный блондинистый начес.
— Знаете, я не могу поверить, чтоб кто-то из местных был причастен к этим исчезновениям. Это должно быть кто-то из туристов. Этим людям нельзя доверять. Нельзя было открывать этот "ночлег с завтраком" в Вест Данвилле.
Позади нее лысеющий мужчина в футболке "Янкис" (профессиональный бейсбольный клуб — прим. пер.), покраснел, схватил руку своей спутницы и вышел из-за стола, не оставив чаевых. Лиам вздохнул.
Отчаявшись изменить тему, он сказал:
— Эй, вы никогда не угадаете, что я обнаружил в долине Миллера. Один из этих роскошных серебристых трейлеров Эйрстрим. А принадлежит он женщине из Калифорнии, какой-то профессорше в области трав Барбаре Ягер, — и радостно добавил: — У нее даже небольшой русский акцент. Может, она какая-нибудь дальняя и забытая родственница. Она говорит, что ее называют Бабой.
Мама Белинды уронила кофейную чашку, разливая везде молочно-коричневую жидкость. Ее лицо стало на два оттенка бледнее, чем было, а Люси начала квохтать возле нее и вытирать стол и без того липкой тряпкой. Маришка утверждала, что с ней все в порядке, но Лиам видел, что у нее трясутся руки, когда она спросила его:
— Эта травница, она старуха? Уродливая, с длинным носом и кривыми зубами?
Он моргнул.
— Нет. Вовсе нет. В ее правах сказано, что ей тридцать два, хотя по мне она выглядит моложе. Нос у нее, может, и длинноват, но зубы в совершенном порядке.
Белинда хрипло рассмеялась.
— Тебя сложно назвать экспертом в области женщин. Я удивлена, что ты вообще заметил, что у нее есть зубы.
— Эй, — сказал он, притворяясь обиженным до глубины души. — Я профессиональный полицейский. Я все замечаю. И я довольно много знаю о женщинах.
Отец Белинды встал на защиту Лиама в своем обычном стиле "хотел как лучше, а получилось как всегда".
— Конечно, он знает, дорогая. Ты же знаешь, что он был женат.
В воздухе вокруг столика повисло неловкое молчание. Люси прочистила горло и сказала: — Я пойду принесу вам того цыпленка, шериф, — и стремительно удалилась в сторону кухни.
Никто не упоминал жену Лиама. Бывшую жену. Кем бы она не была.
Мелисса покинула город два года назад. Год до своего отъезда она занималась смешиванием с грязью своей репутации и того, что осталось от их брака. Общая трагедия должна была бы их сблизить. Вместо этого она разорвала отношения в пух и прах, оставив только слезы на пепелище чувств, да еще несколько кусочков черствого попкорна из цирка, с которым сбежала Мелисса.
Чтоб прервать это угнетающее молчание, Маришка, колеблясь, спросила:
— Вы уверены, что женщина сказала, что ее зовут Баба?
— Да, вполне, — ответил Лиам благодарно. — Странное прозвище, правда?
— Да, так и есть, — Маришка поднялась и потянула мужа. — Нам нужно идти, Иван. Эти коровы сами себя не подоят, и мы должны перестать отвлекать Белинду от работы.
Ее лицо стало из бледного ярко-розовым, и вообще она выглядела странно. Лиам надеялся, что она не заболеет из-за стресса. Он поднялся, когда женщина встала из-за стола.
— Белинда, почему бы тебе не проводить нас до машины, дорогая? — сказала Маришка, с усилием таща за собой растерявшегося мужа. — Шериф, было приятно с вами увидеться.
Иван отодвинул свою тарелку с едва тронутым мясным рулетом и встал.
— Вы придете потом на эту анти-ректификационное собрание? — спросил он Лиама. — Я знаю, что должен быть дома из-за обстоятельств, но это очень важно, я не могу пропустить его. Если мы потеряем землю, что нам останется?
— Не знаю, мистер Иванов, — ответил Лиам.
Тема гидравлического разрыва пласта (или фрекинг — один из методов интенсификации работы нефтяных и газовых скважин — прим.пер.) была очень важной для округа Клируотер; почти половина жителей считали, что бурение нарушит окружающую среду и отравит воду, а другая часть настаивала сдать земли в аренду газодобывающим компаниям, потому что это единственное, что принесет столь необходимые деньги во время упадка.
Лиам старался держаться подальше от всего, что хоть немного касалось политики. Несмотря на это, он был абсолютно уверен, что не хочет, чтоб они бурили его землю.
— Я постараюсь, если смогу. Я буду не на дежурстве, но последние несколько встреч были немного… беспокойными… поэтому могу прийти только для того, чтоб присмотреть за горячими головами и убедиться, что никто не вышел из себя.
— Знаете, мы ценим все, что вы делаете для поиска нашей маленькой девочки. Вы хороший человек.
Они втроем покинули кафе, а Лиам с грохотом опустился обратно на стул. Люси поставила перед ним его обед, он откусил кусочек, но на вкус еда была словно древесные опилки, приправленные горьким отчаяньем.
Как Иван мог его благодарить? Он же ничего не сделал. Ничего, кроме того, что разъезжал по округе и тратил деньги налогоплательщиков. Что еще хуже, он чувствовал нутром, что если не найдет ответы на свои вопросы, скоро исчезнет еще один ребенок. И кажется, черт побери, что он ничего не сможет сделать, чтобы все это прекратить.
Глава 4
Баба повернулась спиной к голубоватым деревьям, покрытых развесистым дымчато-серым плющом, и проскользнула через дверь назад в земной мир. Вылезая из маленького шкафчика, она стукнулась головой о низкую дверную раму и пробормотала несколько непечатных слов; казалось, оба мира были против нее сегодня.
Она надеялась приятно прогуляться, чтобы заглушить смутное и необъяснимое чувство тревоги. Путешествие в Иноземье должно было ее успокоить. Но ни одна из тропинок, которыми она обычно ходила, не показались, а ее друзья из того мира то ли прятались, то ли развлекались без нее. Что-то явно было не так, но у нее не было настроения выяснять, что именно. Ее работой было следить за дверью между Иноземьем и миром Смертных, но заниматься расследованием в ее обязанности не входило. К тому же, у нее было достаточно проблем и по эту сторону двери. Что-то было "отключено" в местной окружающей среде, только она не могла понять, что именно. Если она застрянет здесь надолго, ей придётся с этим разбираться.
Когда она захлопнула за собой шкаф, Чудо-Юдо поднял свою огромную голову, которая, как оказалась, покоилась на предмете, напоминавшем остатки одного из ее любимых шипованных ботинок, и буркнул:
— Ну наконец-то. У нас гости.
Сердце Бабы приятно замерло:
— М-м-м? — произнесла она безразлично. — Кто-то знакомый?
Пес фыркнул:
— Это не тот вкусный шериф, и не надейся. Это женщина. Она носит форму как у него, но на ней она смотрится гораздо лучше. — его язык плотоядно вывалился.
— Она здесь давно? — Баба подошла и выглянула в окно. Чудо-Юдо протопал к ней и встал рядом, изобразив на морде собачью версию усмешки.
— Ты же знаешь, что у меня плохо с ориентацией во времени. Все, что меньше века — это недолго. Но могу сказать, что некоторое время она уже нагуляла вокруг нашего убежища в поисках двери, прежде чем сдалась, и пошла ждать в машину.
