Ознакомительная версия.
Андрей любил свою работу. Вернее, даже не работу, а то, что она очень хорошо оплачивается. А это давало возможность проходчику чувствовать себя полноценным человеком и напрочь отваживало от выпивки. По неизвестной причине в Гуково полностью отсутствовали оперные театры и прочие балетные строения. Поэтому местная молодежь, вместо того, чтобы предаваться сладостному созерцанию па-де-де из оперы «Лебединое озеро», по вечерам собиралась на руинах детских площадок и там неуклонно повышала культуру потребления крепких спиртных напитков. После чего молодым людям требовалось немедленно найти подходящих собеседников и доказать им с помощью ударов кулаком по лицу всю неправоту их поведения. Естественно, такие коллеги по дискуссии немедленно находились, и зачастую только вмешательство полиции прекращало жаркие диспуты гуковской молодежи.
Шипулин раньше тоже не отставал от остальных ребят в этом деле. Но после службы в армии немного остепенился. А когда устроился на работу, то вообще прекратил посещение дискуссионных площадок в качестве спорщика. Но по просьбе соседей иногда выходил ночами во двор и, не дожидаясь приезда полицейского «уазика», прекращал незамысловатые развлечения подрастающего поколения. Закончилось все это тем, что участковый при встрече первым протягивал руку и называл Шипулина исключительно по имени-отчеству. А во дворе поставили новые качели, две горки и большую песочницу, окруженную низенькими лавочками. Правда, теперь проходчику не с кем стало подраться, и от этого он испытывал определенный дискомфорт. Впрочем, все неприятные ощущения быстро отступают на задний план, если с головой погрузиться в работу.
Сейчас же Шипулин погрузился в работу почти по шею. И до желанного результата ему оставалось совсем чуть-чуть. За шумом пневмоотбойника Андрей не заметил, как сзади к нему подобрался бригадир. Похлопав Шипулина по плечу, бугор взмахнул рукой:
– Ты это, «малыша»[4] отложи на пару минут. Разговор есть, – бригадир протер ладонью лоб, опустился на корточки и дернул проходчика за штанину. – Присядь, Шип.
Воткнув пику «малыша» в кучу угля, Андрей примостился рядом с бригадиром.
– Случилось что, Степан Сергеевич?
– Случилось, – недовольно буркнул тот. – Тут дело такое, в забой «чужой»[5] из отдела ТБ лезет. Стволовой только что отзвонился.
Шипулин смачно, со знанием дела выматерился. Сергеевич немедленно его поддержал. Дважды причем. После непродолжительного молчания мужчины обменялись многозначительными взглядами.
– Сперва он нам свои песни споет, ну а потом… – бригадир снова выругался. – А потом полезет датчики проверять.
Шипулин понимающе закивал.
– А они же все на минимум накручены!
– Ага. Причем все до одного. Значит, надо сделать, чтобы я успел их по норме настроить.
– А успеешь?
– С твоей помощью успею, – Степан привычно закашлялся. – Значит так, Шип. Ты самый дальний в лаве, к тебе «чужой» позже всех приползет. Мне надо не меньше часа на счетчики. Ты что хочешь, то и делай, но тридцать минут «чужой» должен провести рядом с тобой.
– Понял, Сергеевич, понял. Сделаю. Если что, отмажешь?
Бригадир одобрительно посмотрел на Шипулина:
– Отмажу. Но не переусердствуй. Все должно обойтись без особого членовредительства. Но это уже так, самый крайний случай.
Андрей легонько похлопал по ручке отбойного молотка:
– Ты же знаешь, инженеришки из шахтоуправления вечно не к месту лезут под породу. Некоторых даже по пояс заваливает. Пока откопаешь, как раз минут тридцать и пройдет.
Степан Сергеевич отрывисто засмеялся, довольно ткнул Шипулина кулаком в живот:
– Вот и договорились. С меня, естественно, магарыч. Не чужие, чай, сочтемся.
Николай Осипов, проклиная все на свете компьютерные игры, пробирался к последнему ГРОЗу забоя. Нестерпимо болели стертые об пол с непривычки колени, ныла спина. На зубах мерзко скрипела угольная пыль. Николаю даже начало казаться, что он никогда не доберется до рабочего и вечно будет ползать в полутьме. Но нет, вот показался луч света, и инженер услышал шум работы отбойного молотка. Практически из последних сил Николай подполз к ГРОЗу и обессиленно привалился спиной к стене. Несколько секунд разглядывал худого и жилистого проходчика. Потом натужно улыбнулся и произнес официальным тоном:
– Здравствуйте, я инженер участка ВТБ Осипов. А вы Андрей Викторович Шипулин, ГРОЗ шестого разряда?
Рабочий снял с лица респиратор, аккуратно отложил в сторону отбойный молоток:
– Да, это я.
– Отлично. Сейчас я с вами проведу…
Больше ничего Осипов сказать не успел. Под ногами ощутимо дрогнуло, раздался низкий гул, и воздух вокруг Николая вдруг превратился в огонь. Несколько секунд – секунд ли?! – инженер еще слышал дикий мат проходчика, а потом всеобъемлющая боль полностью заполонила сознание. А еще через пару мгновений на людей рухнула кровля забоя, и наступила темнота. Темнота и тишина. Николай немного полежал на спине, аккуратно пошевелил руками, затем несколько раз вытянул ноги. Все получилось без каких-либо проблем. Странное дело, но боли он больше не чувствовал. Абсолютно. Вообще ничего не болело…
Где-то рядом раздался негромкий вздох, приправленный парочкой сдавленных ругательств.
– Ты здесь? Живой? – громко крикнул Николай во тьму.
– Живой. Вот только не видно ни хера, – голос проходчика ощутимо дрожал. – Что случилось? Где мы?
Осипов приподнялся на локтях, вытянул руку вверх. К огромному удивлению, рука не встретила никакого сопротивления – над головой оказалось пустое пространство. Что за ерунда? Как такое может быть? Ведь Николай видел собственными глазами, как на него обрушились десятки, а может быть, и сотни тонн породы?!.
– Что молчишь? – снова раздался в темноте голос Шипулина. – Язык проглотил?
– Нет, язык на месте. Слушай, Андрей, пошарь вокруг себя руками и скажи мне, что чувствуешь, а то я сам себе поверить не могу.
Слева раздалась негромкая возня и следом – негромкий удар.
– Вот блин! Ногу об «малыша» ударил, – раздосадованно отозвался Шипулин. – Подберу его на всякий случай… А пол вокруг меня гладкий и скользкий. Что-то я не пойму…
Где-то сзади раздался скрип давно не смазанных дверных петель, и приятный, вовсе не слепящий глаза свет заполнил пространство вокруг людей. Стало видно, что Николай находится посередине большой… нет, пожалуй, огромной даже комнаты площадью не менее ста квадратных метров. Пол затейливо выложен паркетом. Стены… А вот со стенами все обстояло не так просто. На первый взгляд стены как стены – ровные, обклеенные обычной рогожкой, практически такой же, как в офисе шахтоуправления. Но Осипов отчетливо видел, как за непрозрачными стенами просвечивает порода вперемешку с углем. Словно комната образовалась прямо в разрушенном взрывом забое. Чудеса, ага…
– Здравствуйте, уважаемые, – мягкий негромкий голос, явно принадлежавший пожилому человеку, выдернул Николая из состояния ступора, в которое он попал, разглядывая комнату. – Ну-с, давайте знакомиться, что ли?
Осипов судорожно сглотнул. Посередине комнаты стоял большой дубовый стол с резными ножками, на поверхности которого аккуратно располагались всяческие канцелярские принадлежности. А за самим столом сидел невысокий, лысоватый дедок лет семидесяти, совершенно безобидной внешности, одетый в старомодный пиджак. Примерно такие пиджаки Николай видел в старых довоенных фильмах. Тех самых, что еще черно-белые и не шибко популярные в нынешнее время ввиду того, что сняты в эпоху властвования «кровавой гэбни» и прочей тирании.
Но больше всего Николая поразило даже не то, что стол внезапно появился из ничего, а то, что на пиджаке у старика, чуть пониже правого локтя, выделялась заплатка весьма приличных размеров.
– Вы присаживайтесь, господа, не стесняйтесь, – старик жестом указал на два стула, возникших рядом со столом. – Нам необходимо провести кое-какие регламентированные действия.
Сделав три шага по направлению к столу, Шипулин, так и не выпустивший из рук свой отбойный молоток, внезапно остановился, оглянулся на инженера и с подозрением произнес, обращаясь к старику:
– А вы, собственно, кто? И что тут вообще происходит?
Дедок с готовностью отозвался – будто ждал подобного вопроса:
– Зовут меня Нагибин Павел Анисимович. Я ответственный за ваше оформление, если по-простому говорить, – старик достал из кармана пиджака большой клетчатый платок, неспешно протер стекла очков. – А происходит сейчас процесс, так сказать, самого оформления…
С крайне нехорошими предчувствиями Осипов невежливо прервал собеседника:
– Процесс оформления чего?
Ни капли не смущенный Павел Анисимович с готовностью отозвался:
– Процесс оформления вашей смерти, господа. А как вы хотели? У нас все строго. Не шарашкина контора какая-нибудь, не очередное «МММ». Все на самом серьезном уровне, как оно и положено.
Ознакомительная версия.
