Ознакомительная версия.
– Искра, – осторожно начала я, протягивая к нему руку, но он отмахнулся, легонько ударив меня по пальцам тыльной стороной железной ладони.
– Ничего не хочу слушать. Ты не пойдешь приносить себя в жертву человеческому спокойствию. Не для этого я привез тебя в Лиходолье.
– Ты думаешь, здесь будет спокойно, когда в Ордене узнают, что здешний обережный круг разрушен и нечисть со всего Лиходолья стягивается к прорехе? – Со второй попытки я все-таки ухватила его за руку, бросив мимолетный взгляд в сторону дверного проема, где скрылся дудочник. – Да орденцы здесь огненный ад устроят и для людей, и для нежити, лишь бы никто живым не мог выбраться, пока круг восстанавливают. Заодно и по степи пройдутся, если смогут. Думаешь, при таком раскладе здесь будет лучше, чем в Славении? Боюсь, будет гораздо хуже – по ту сторону Валуши хотя бы сначала проверить стараются, а здесь сначала выстрелят и только потом посмотрят, писать прошение о премировании или очередную объяснительную.
Харлекин посмотрел на меня почти с интересом. Встряхнул железной ладонью, возвращая ей человеческий вид, и осторожно огладил меня кончиками теплых, почти горячих пальцев по щеке.
– И когда ты успела стать такой рассудительной, Змейка?
– У тебя научилась, – вздохнула я, осторожно накрывая его ладонь своей. – Искра, помоги мне… пожалуйста. Я сейчас не то что танцевать, ходить толком не могу…
– А значит, и колдовать тоже. – Мой спутник ухмыльнулся. – И каким же образом ты, драгоценная моя змея, собираешься спасать Лиходолье от нашествия орденцев?
Я робко улыбнулась. Не отказал – и то ладно. А там, может, и не придется нам вмешиваться. В конце концов, Викториан тут вроде как не единственный дудочник, да и ганслингеров я видела у переправы. Вполне может статься, что мы с Искрой останемся всего лишь наблюдателями…
Лиходольский обережный круг по праву считается наиболее мощным и крепким во всей Славении. В то время, когда вокруг проклятых, обреченных и медленно издыхающих деревень орденские служители вбивали зачарованные колышки длиной в локоть, вдоль южного берега реки Валуши тянулись окованные железными обручами верстовые столбы из корабельных сосен, поставленные здесь более столетия назад.
В те не слишком далекие времена, когда государство лихорадило из-за нарушенного равновесия между людьми и нелюдью, великий славенский князь решил отказаться от небольшого куска засушливой степи в пользу этой самой нелюди. Создать своего рода резервацию для нечисти, которую в дальнейшем можно было бы превратить в одну большую братскую могилу. Так оно и вышло: когда круг был поставлен, через Валушу переправились с полдесятка мощных «первых голосов», которые и начали играть общий призыв с высокой сторожевой башни. Дудочники в компании отряда стрелков продержались в башне почти неделю, осаждаемые нечистью, которая стремилась взять штурмом степной форт каждый раз, как только музыканты делали вынужденную передышку – и как только последняя флейта умолкла, чаровники Ордена закрыли обережный круг, запирая всю собравшуюся нелюдь внутри небольшой области, покинуть которую не было возможности.
Впрочем, с годами Лиходолье разрослось – зачарованные столбы потихоньку гнили или трескались по всей длине из-за лютых морозов, приходящих сразу после оттепелей. Их приходилось переносить из-за обвалов и разлившихся по весне рек, менять столбы с изуродованными символами там, где нелюдь пыталась пробить невидимую преграду. Полосы из холодного железа появились на каждой «вешке» сравнительно недавно, когда в Ордене поняли, что Лиходолье потихоньку отвоевывает все новые и новые земли и что на карте даже Златополь – бывшая степняцкая столица – как-то неожиданно оказался внутри обережного круга. Вроде бы помогло, но надолго ли…
Викториан ускорил шаг, тяжело опираясь на трость и поминутно с беспокойством оглядываясь то на реку, вода в которой бурлила и едва ли не кипела из-за беснующихся у самой поверхности русалок, то на зачарованные «верстовые столбы», узорчатая вязь заклинаний на которых потускнела, а кое-где оказалась будто бы затертой. Где-то впереди слышался неясный гул, почти полностью заглушаемый булькающим хохотом водяниц, и дудочнику все чудилось, что еще немного – и высоченные столбы из корабельной сосны начнут складываться пополам один за другим, как мачты во время лютого шторма. Один-два сломанных или покосившихся столба – не страшно, натянутая меж ними колдовская сеть всего лишь ослабнет, но не просядет. Конечно, только в том случае, если рядом не окажется кого-то, наделенного достаточной силой и нужными знаниями, чтобы прорвать защиту Лиходольского обережного круга.
Змеелов криво усмехнулся. Да уж, если нечисть все-таки сумеет пробить такую преграду, то золотой шассе тут будет лучше не задерживаться. Выжигать Лиходолье будут безжалостно, уже не отделяя людей от нелюди – войска просто пройдутся под торжественный марш целого оркестра дудочников от Валуши и до самого побережья, уничтожая все на своем пути. Да и кого здесь жалеть-то будут, в самом деле? Беглых преступников и бродяг, сбившихся в небольшие общины в деревнях, раскиданных по степи? Как же! В Славении «вешковыми кругами» огораживали и более законопослушных граждан, по глупости или от отчаяния заключивших негласный договор с нежитью…
– Эй, дудочник! – Викториан обернулся на голос, увидев за собой рослого чернореченского стражника с коротким степняцким луком. Грозное оружие кочевников смотрелось в крепкой, сильной руке едва ли не детской игрушкой, но не дай создатель какому-нибудь неумехе сдуру попробовать натянуть тетиву на этой «игрушке» без перчатки. Срежет подушечки пальцев едва ли не начисто. – Что творится-то?
– Чтоб я знал. – Музыкант качнулся вперед, угодил тростью в небольшую ямку и коротко, прочувствованно выругался. Осекся, втянул прохладный, остро пахнущий речной тиной и накатывающей с воды сыростью воздух, медленно выдохнул, успокаиваясь. Кивнул стражнику. – Пошли, разберемся.
Легко сказать. Хватило и одного взгляда на танцующее над переправой розоватое марево, скрученное в тугую спираль, чтобы осознать – просто так «разобраться» не получится. Чем ближе к переправе, тем громче становился стон едва заметно раскачивающихся верстовых столбов, а дрожь земли под ногами все ощутимее. На краткое мгновение захолонуло сердце, Викториан, как во сне, затравленно обернулся, будто желая убедиться, что за спиной всего лишь чернореченские деревянные избушки с покатыми крышами, а не каменные дома Загряды. Еще мгновение, чтобы понять – земля под ногами дрожит не потому, что откуда-то из неведомых глубин рвется на волю ворох зеленоватых щупалец с рядом круглых миножьих ртов вдоль бледной плоти, а из-за чужого, неясного колдовства, от близости которого орденский амулет на шее ощутимо нагрелся, припекая даже сквозь одежду.
Грохот выстрела.
Рыжая вспышка на мгновение разгоняет вечернюю мглу у переправы, освещая странный клубок из переплетенных шипастых лоз в двух шагах от причала. Стражник, торопливо идущий следом за дудочником, тихонько выругался и, как показалось Викториану, забормотал какую-то простенькую молитву. Бесполезно. Ведовий, лиходольский колдун – это не нежить, против него молитвы бесполезны, равно как и дудочки змееловов. Впрочем, и «колдун» – не самое точное определение. До сих пор непонятно, как лиходольские ведовии делают то, что делают: за ночь ставят из толстенных крепких лоз плетеные заборы вокруг своих деревень, приручают степных волков одним взглядом и наказывают обидчиков, запуская им в тело острую медную иглу, которая рано или поздно протыкает сердце, обрекая на мучительную смерть. Ведовии – они как ромалийские лирхи, но если «зрячие» женщины, путешествующие с табором по славенским дорогам, прибегают к проклятиям лишь в крайних случаях, предпочитая просто отводить беду или держать неприступную оборону, то лиходольские колдуны с огромным удовольствием защищаются с помощью нападения, зачастую нанося удар первыми. С таким встретишься один-единственный раз – на всю жизнь запомнишь и шипастые лозы, принимающие на себя удары, предназначенные ведовию, и особое ощущение, которое возникает каждый раз поблизости от лиходольского колдуна, – мерзкое поскребывание в надключичной ямке, как будто под кожей ворочается небольшой червячок, стремящийся выбраться на волю.
Вот и сейчас у Вика скребло в горле – не откашляться, не сплюнуть. Хоть до крови отхаркивайся – не пройдет, пока не уберешься от ведовия подальше. Судя по тому, как стражник нервно принялся скрести заскорузлыми пальцами шею, не одному дудочнику чудился этот «червячок», значит, ошибки нет. Другое дело – за каким бесом ведовию понадобилось долбиться в обережный круг? Обычно лиходольские колдуны не стремятся к границе, напротив, они оседают подальше в степи, в такой глухомани, где никто, кроме них, толком и не выживет, и стараются лишний раз не попадаться на глаза Ордену Змееловов. А тут человек, как бы между делом выстроивший перед собой прочную стену из шипастых лоз, защищающую как от стрел стрепняцких луков, так и от револьверных выстрелов, демонстративно игнорировал орденцев, продолжая чертить прямо на земле какие-то значки и закорючки.
Ознакомительная версия.
