– Прошу всех, медленно покинуть салон, выходить с поднятыми руками, оружие не брать. И, пожалуйста без глупостей, мы не знаем кто вы с какой целью перебежали границу, но в случае необдуманных действий мы и не захотим это узнать. Вам понятно?
– Понятно, – ответил Алексей, и первым поднялся из кресла.
Валерия нажала кнопки, и люки с шипением откинулись, открывая проёмы. Алексей шагнул на землю с поднятыми руками.
– Стоять, – прозвучала резкая команда, – лечь на землю, ноги в стороны. Руки за голову.
Он безоговорочно выполнил все команды, сзади подошли двое, бегло обыскали, потом надели наручники, и со знанием дела подняв, бегом повели к стоявшему в стороне зданию, без окон. Сзади до него доносились точно такие же команды, значит, ни к нему одному так отнеслись, это несколько успокаивало, по крайней мере, к нему особого внимания пока ни кто не проявил.
«Может и не такая известная я личность в этих краях? – Подумал Алексей, – может Лера слишком преувеличивает мою известность и значимость?»
Здание без окон оказалось элементарной тюрьмой, длинный коридор с вереницей дверей по обе стороны, и камеры одиночки, маленькие, как клетушки для собак, в них даже не было возможности прилечь. Сваренный из железа и намертво забетонированный в пол столик и рядом с ним точно такой же табурет. Всё и по одному шага до стен.
– Уютно здесь у вас, – прокомментировал Алексей, как только двери перед ним открылись.
– Заходи и не разговаривай. Сейчас нам решать, какого вы уюта достойны. – Ответил ему сопровождавший боец.
– А есть надежда, что позже будет решать кто-то другой?
– Есть, следователь.
– Отчего сразу следователь, мы что преступники?
– А кто? Другие к нам не бегают, другим и там хорошо.
– А может мы политические беженцы?
– Ты подумал что сказал?
– А что?
– Ты вообще сам когда-нибудь таких встречал?
– Если честно, не помню.
– Вот посиди и повспоминай.
– А мои товарищи?
– Ну, того, что в полицейской форме мы сразу расстреляем, а с девками ещё посмотрим, посидят рядом с тобой пока, а там решим. – Сказав это, солдат втолкнул Алексея в камеру и захлопнул двери.
– Э, слушай, – закричал Алексей, – зачем так горячиться, он не полицейский, просто ему одеть было нечего, – но его уже ни кто не слушал. Единственное, что успокоило, послышалось ещё три хлопка дверей, значит Дарвина, всё-таки пока не расстреляли.
«Да приём здесь не лучше чем там, – подумал Алексей, – те хоть дали ночь с женой пообщаться, а эти сразу по разным камерам растолкали, и окон нет, понимаешь. Как теперь выбираться? Ну да где наша не пропадала, может, разберутся ещё, сейчас пока надо попробовать хоть что то вспомнить. Тот человек в чёрном, которого Анжетка назвала Гостем, я его определённо где-то раньше встречал. Если предположить, что всё рассказанное Валерией, правда, и что я здесь долго служил, то вполне меня могли вызывать в верха и там я его мог встречать. Но не вяжется, ничего кроме этой фигуры я не помню. Почему Крыса назвала меня не здешним? Что она имела в виду, почему Валерию назвала иной? Она сказала, что местным не помогали бы. Почему у них с людьми вражда? Вопросов больше чем ответов, но на последний, я, кажется, могу дать логический ответ. Люди обвиняют Крыс в нападениях на ремонтные бригады и скорее всего, стараются уничтожить, вот и вражда. Каждый борется за выживание, в тяжёлых условиях канализации. Но как выяснилось Крысы здесь ни причём. Хорошо, с Крысами разобрались, теперь следующие – тараканы. – При воспоминании, об этих чудовищах Алексея даже передёрнуло. – Это же надо, насекомые такого размера, и мозгов то у них вообще никаких нет, только жрать да жрать. Ужас, вот они и способны любую бригаду слопать со всеми потрохами. Интересно как они вообще до сих пор всё живое вокруг не сожрали. Ужас!
Что дальше? На какие вопросы я ещё могу сам себе ответить? Похоже пока ни на какие. Хорошо, тогда нужно успокоиться и ожидать следователя. Кстати, – Алексей потянулся к голенищу сапога, рукоятка кинжала оказалась на привычном месте. – Вот ещё непонятка, меня очень тщательно обыскивали. Да быстро, но тщательно, вполне профессионально, и я точно помню, прощупывали сапоги, как могли не заметить такой кинжал? Эх, столько вопросов, и ни одного ответа. Да и чёрт с ними, нужно подремать, а там видно будет, может следователь прольёт свет на наше будущее, а заодно и на прошлое».
Алексей уселся на табурет, сложил руки на столике, примостил голову и заснул. Рана на голове ещё болела, но не сильно, а поспать было просто необходимо.
Ожидание, наверное, самая тяжёлая пытка. Пошли вторые сутки, как Алексей был заперт в этой маленькой клетке. Стол, табурет и четыре стены. По его подсчётам, приблизительно раз в шесть часов приходил надзиратель и выводил в туалет. В этой камере отсутствовала даже самая элементарная «параша» и человек не мог сходить по нужде тогда, когда этого требовал организм, только по часам. После каждого второго вывода, давали есть. Кружка непонятного пойла и кусок хлеба, который и хлебом-то назвать трудно. И всё, ни разу не получилось докричаться или достучаться до надзирателя, ни разу не получилось вызвать кого-нибудь их начальства. Алексей пытался заговорить с теми стражами, что выводили его, но они словно ничего не слышали и не умели говорить. Всё происходило в полной тишине. Двери распахивались, входил «вертухай», брал за плечо и выводил, ставил лицом к стене, как положено, закрывал камеру, потом подталкивал в сторону туалета, оттуда точно так же назад. Если это были часы кормления, то после процедуры ставил на стол еду и уходил. Всё. Ни слова, ни полслова, совершенно отсутствующий взгляд, пустой коридор и полная тишина в других камерах.
Странно, но Алексей даже не слышал, как выводили его товарищей, он явно помнил, что за ними двери камер закрывались, но почему он ни разу не слышал, что бы их выводили? Странно это всё. А ещё странно, что в камерах нет окон. Не в подвале же на самом деле сама тюрьма.
Так проходили часы, которые складывались в сутки, тяжёлое томящее ожидание, невозможность даже нормально спать, постоянное чувство голода и замкнутое пространство. Алексей не помнил, приходилось ему когда-то раньше бывать подобных условиях, или нет. Но положение ему не нравилось. Непонятным образом сохранившийся у него кинжал всё чаще и чаще наталкивал на мысль о побеге. Останавливало каждый раз одно, он не знал где его товарищи, а бросить их здесь он просто не имел никакого права. И в первую очередь потому, что именно благодаря ему, они оказались в этом заточении.
Камера была настолько мала, что по ней невозможно было даже ходить, шаг в одна сторону, шаг в другую, табурет и столик, несколько раз ему удалось вздремнуть на полу, обвившись вокруг так называемой мебели, холодный бетонный пол быстро высосал все силы, бок на котором лежал занемел, пришлось вставать и разминаться.
Но вот двери раскрылись вне графика, до вывода в туалет, по его подсчётам оставалось ещё около часа, надзиратель как обычно зашёл, но вместо того, что бы пропустить в коридор, достал наручники и жестом велел встать к стене. Со скованными за спиной руками Алексей вышел их камеры, в коридоре стоял солдат.
– Ты смотри, не сдох, дождался-таки следователя, – удивился он, – и выглядишь, должен тебе сказать неплохо. Ну что пошли? – Он как будто приглашал Алексей в гости.
– А что есть варианты? – Уточнил то.
– Конечно, есть, можешь отказаться и остаться в камере ещё на несколько деньков. Скажу тебе честно, я не знаю, что для тебя лучше.
– От чего это ты такой сердобольный попался?
– Сам не знаю, вот глянул на тебя, и сразу вижу, настоящий мужик, а мне такие нравятся. Не понимаю, как ты мог га той стороне воевать.
– А я что воевал?
– Нет, ты там мороженым торговал. Ладно, хватит рассуждать, пошли.
– Послушай, а ещё вопрос можно?
– Можно. От чего нельзя?
– Где мои товарищи, я ни разу не слышал, что бы их выводили из камер.
– На то они и камеры, что бы ни кто ничего не слышал, – ответил солдат.
– Я не про то…
– Успокойся, живы, пока. Сейчас следак с тобой побеседует, а потом, если время и интерес останется то с ними.
– Понятно.
Они вышли на улицу и солдат повёл Алексея к другому зданию. Странно, но он не помнил, что бы на базе были ещё какие-то строения, кроме того, что оказалось тюрьмой, да и местность тоже показалась другой. Там была достаточно большая площадка, для посадки и взлёта, а здесь лес подступал почти вплотную к строениям.
– Послушай, – обратился он вновь к солдату. – А почему местность поменялась, да и строений прибавилось?
– Что значит поменялась?
– Ну, там, где нас посадили, лес был очень далеко, а здесь почти в плотную к зданиям, да и вон тех зданий тоже не было. Их что только построили?
– Вот чудак человек. Ты что, не знаешь как тюрьмы устроены?
– Нет, я же тюрем не строил никогда.
