Ознакомительная версия.
Острая боль пронзила левый бок.
«Проклятые миноги, проклятые браккарцы…»
– Прекрати орать, ублюдок!
Уже вырвавшись из объятий бреда, Ланс почувствовал еще один удар по ребрам.
– Заткнись, придурок!
Он открыл глаза, с трудом различая очертания нависшей над ним черной фигуры.
Возмущенный не собирался останавливаться на достигнутом и качнулся, в третий раз занося ногу для удара. Вскипевшая в сердце ярость придала альт Грегору силы и скорости. Правой ступней он зацепил лодыжку обидчика, а каблук левой впечатал под коленку. Когда драчун взвыл, укатившись в темноту, вскочил на ноги и, слегка покачиваясь, застыл.
Пальцы шарили по поясу, но не находили ни кинжала, ни шпаги.
«Сейчас убьют, – запоздало мелькнула здравая мысль. Без оружия против преступников он не боец. Это с Гворром Ланс мог справиться в кулачном бою, но не с уроженцем припортовых трущоб. – А может, оно и к лучшему? Зачем дожидаться плахи или садка с миногами»?
Его спасли появившиеся откуда ни возьмись надзиратели.
Один принялся водить туда-сюда дубинкой по прутьям, поднимая неимоверный грохот.
Второй просунул через решетку длинную палку, с обмотанным тряпками концом, и ткнул менестреля под ребра.
– К стене! Живо!
Следующий удар достался поднимающемуся с пола обидчику Ланса. Тот охнул и попытался отпрыгнуть, но поврежденная нога подвела, и он снова свалился.
Помня простую истину – никогда не сопротивляйся вооруженным людям, если у тебя пустые ладони, менестрель шагнул к стене. И вовремя: колени подкосились и, чтобы удержаться на ногах, пришлось вцепиться в осклизлую кладку.
– К стене! К стене! – надрывался сиплым голосом надзиратель.
Обитатели тюрьмы один за другим поднимались на ноги, позевывали, потягивались и занимали места вдоль холодных, покрытых капельками воды стен. Первоначальное предположение Ланса подтвердилось: с ним вместе заключенных оказалось шестеро. Трое встали у дальней стены, двое – рядом с ним.
– Только орать и могут, – сплюнул плечистый бородач по правую от менестреля руку. – А зайти – кишка тонка. В рот мне ноги!
– Стой и молчи, – чуть громче шепота проговорил стоявший рядом с ним мужчина. Невысокий, тонкий в кости, с остроконечной бородкой и зачесанными назад волосами. – Зайти не зайдут, а без еды оставят. Понял?
Он держался так, словно был не узником, а самое малое бароном или праном из Высокого Дома, пригласившего гостей на бал по случаю сколько-то-там-летия своей семьи. Легко, непринужденно и независимо. И крепыш повиновался ему беспрекословно. Даже слишком старательно, на взгляд Ланса. Втянул голову в плечи, разве что не съежился.
Трое, стоящие у дальней стены, угрюмо молчали. Один из них опирался на плечо соседа, поджимая ногу, как аист, застывший в гнезде.
Несмотря на страшную головную боль, Ланс усмехнулся.
– Так! Вы! – Надзиратель с дубинкой перестал грохотать по решетке. – Никаких драк! Соблюдать тишину! Не кричать! Смирение и повиновение!
Второй, с шестом, поддержал товарища.
– Мне плевать, козлы, как вы попадете на допрос. Ногами пойдете или поползете. Будут драки – поломаю ноги. Обоим! Ясно?
– Ясно, чего уж там… – донеслось от дальней стены. – Больше не будем…
– Смотрите у меня!
Погрозив напоследок кулаком, надзиратель развернулся и зашагал по коридору. Его напарник с дубинкой поплелся следом. Чувствовалось, что ему хочется поорать еще, но дисциплина и привычка подчиняться старшему не позволяли.
– Пить хочешь? – спросил Ланса тот, кто напомнил ему благородного прана.
– Хочу.
– Еще бы! У тебя сушняк должен быть мама не горюй! – хохотнул широкоплечий бородач.
– Заткнись и пошел вон… – посмотрел на него в упор первый.
– Понял, иду…
– Там есть бадейка. Вода не слишком свежая, но чистая.
– Спасибо.
Менестрель подошел к бадье, на которой висела кружка, привязанная на цепочку. Зачерпнул, жадно опрокинул в горло, даже не почувствовав вкуса. Вторую пил уже медленно, смакуя каждый глоток. Вода немного отдавала тиной, как в болоте. Наверное, емкость несколько лет никто не чистил, только подливали.
Напившись, он почувствовал себя почти что возрожденным к новой жизни.
На удивление даже видеть стал лучше.
А, нет… Это свет начал пробиваться в небольшое окошко под самым потолком. Мглистый утренний свет, зимний, кажущийся холодным, но он радовал, как самое яркое летнее солнце.
Ланс подобрал плащ, встряхнул его в руках, прикидывая, что можно сделать…
– Там, в углу, в стенку колышки вбиты. Повесь, пускай просохнет, – посоветовал доброжелатель с бородкой.
Альт Грегор так и сделал. Развесил плащ, хотя и сомневался, что он быстро высохнет, если принимать во внимание сырость и холод. Вернулся под косыми взглядами исподлобья оставшихся четырех узников. Сгреб солому, на которой спал, в охапку, подошел к советчику.
– Позволите?
– Будьте любезны, – блеснул тот белозубой улыбкой. – Меня зовут Коло. Ударение на второй слог. Прошу запомнить.
– Ланс. – Менестрель, усаживаясь на солому, подумал, не стоит ли назваться полным именем и упомянуть Дом, но счел за благо промолчать.
– Первый раз в подземельях Аркайла, Ланс?
– В подземельях да… А так приходилось угодить за решетку.
– Пьяный дебош?
– Ну да… – Альт Грегор кивнул и пожалел, схватившись за голову.
– Голова болит?
– Еще как.
– Да, тебя хорошего вчера принесли.
– А шпага…
– Что «шпага»?
– Шпаги со мной не было?
– Кто же в темницу со шпагой кидает? Это к ним! – Коло ткнул пальцем в ту сторону коридора, куда скрылись надзиратели. – Хотя, думаю, обобрали тебя раньше.
– И перстень тоже.
– Это у стражи запросто.
– Меня стражники принесли?
– Ну уж не тайный сыск. Хотя большинство из нас угодили сюда благодаря Гвену альт Расту.
– Государственные преступники, что ли? – удивился Ланс.
– Нет. Просто особо опасные. Вон те, трое, грабили дома. Свидетелей не оставляли.
– А четвертый?
– Скользкий тип. Утверждает, что его взяли за поножовщину в харчевне.
– А ты?
– А я – убийца, – проговорил Коло, улыбаясь.
– То есть?
– Наемный убийца. Кстати, мои услуги очень дорого стоят.
– И ты открыто об этом говоришь?
– А я должен стесняться? Или бояться огласки?
– Ну, не знаю… – Менестрель пожал плечами.
– Ты же из знатных? – продолжал допытываться собеседник. – Разве тебе не случалось убивать?
– Случалось. На дуэлях. На войне. Но…
– Хочешь сказать – не то?
– Наверное.
– А я не вижу разницы. Солдату платят – он убивает. Мне платят – я убиваю.
– Но за дуэли и военное ремесло виселица не предусмотрена.
– Типичные предрассудки, – рассмеялся Коло. – Тем более что виселица меня подождет. У меня отложены «лошадки» на черный день, и он, похоже, наступил. Теперь мое золотишко перекочует в кошелек судьи, а мне придется на какое-то время перебраться в Кевинал.
– От Кевинала и я не отказался бы…
– Еще бы! Там тепло, вкусное вино и отличный соленый сыр. Ты любишь соленый сыр?
– Не очень, но сейчас не отказался бы.
– Придется терпеть до полудня. Раньше здесь не накормят. И то вместо окорока и сыра мы удовольствуемся черствым хлебом. Меня радует одно – это не надолго. – Коло потянулся, хрустнув суставами. – А теперь откровенность за откровенность. Кого ты убил, Ланс?
– Не помню, – честно ответил менестрель. Задумался, обхватив колени. Может, он, правда, кого-то вчера заколол? И добавил: – Если мне отрубят голову, то не за вчерашнюю пьянку. Это точно.
Солнце сверкало с лазурного неба. Тучи рассеялись, но мороз только усилился, заставляя горожан не покидать жилищ без особой нужды. Четыре дня прошло после панихиды по герцогу Лазалю. И два дня, как отпели в соборе Святого Кельвеция его сына, наследника Гворра. Его по-прежнему называли наследником – ни чернь, ни благородные праны не привыкли титуловать Гворра герцогом, хотя в гробу он лежал в серебряной короне. Для умерших правителей Аркайла испокон веков изготавливали особую корону, которую даже называли похоронной. Из серебра, с тонкой гравировкой и без зубцов.
На пустыре за храмом Святой Пергитты на Холме собрался десяток человек, судя по одежде и шпагам, благородные дворяне. Облачка пара поднимались над их головами при каждом выдохе.
– Итак, пран Мойз, пран Бранг, – проговорил седоватый мужчина с напомаженными усами и медведем, вышитым серебряной нитью на груди камзола. – Насколько я понимаю, даже речи о примирении идти не может.
– Какое примирение, три тысячи болотных демонов? – возмутился один из рыжих, как сполох пламени, братьев из Дома Изумрудного Зайца. Тот, что был постарше и пониже ростом.
– Он оттоптал мне ногу! – свистящим шепотом проговорил второй, покраснев так, что не то что веснушки, а брови стали малозаметны на перекошенном от ярости лице.
Ознакомительная версия.
