Ознакомительная версия.
Осипов улыбнулся так некстати нахлынувшим воспоминаниям Шлюксбарта, решительно вытянул руку вперед и громко приказал воеводе построить дружину в боевой порядок. Тут же закричали на разные голоса десятники, толпа забурлила, заметалась по двору, громко топоча сапогами и невпопад позвякивая железом. И вдруг как-то внезапно исчезла и, к крайнему изумлению инженера, превратилась в грозно ощетинившийся разнообразным оружием монолитный строй.
В первом ряду стояли тяжелые латники в стеганых поддоспешниках, прикрытых длинными, до колена, кольчугами. Память Шлюксбарта услужливо сообщила Осипову, что у латников кольчуги не простого плетения, а усиленного самым сложным способом. Который освоили только в одной столичной кузнечной артели. Искусные мастера Рудного при изготовлении такой кольчуги пропускали не четыре кольца в одно, а два в восемь. Таким образом достигалась невероятная прочность изделия, но значительно ограничивалась подвижность бойца. Впрочем, для мощных и выносливых гномов это обстоятельство не играло существенной роли. На многих воинах первого ряда поверх прочнейших кольчуг наброшены усиленные по корпусу ламеллярные панцири, собранные из плотно прилегающих друг к другу металлических пластинок, скрепленных между собой с помощью шнура. Шлюксбарт снова подсказал Николаю, что и наручи с поножами изготовлены по такой же технологии, и их совсем не просто пробить даже эльфийской стрелой. Если стрела, конечно, не выпущена в упор, то существует большая вероятность, что острие наконечника просто соскользнет с такого доспеха.
Головы дружинников первого ряда надежно защищали максимально закрытые шлемы полусферической формы со свешивающимися по краям тяжелыми нащечниками и прикрывающие шею, плечи и затылок кольчужной бармицей. У некоторых воинов, вероятно для устрашения врага, лицо прикрывала металлическая защитная маска – личина. Осипов представил себе, что на него из темноты набрасывается такой бронированный воин с мертвым, оскаленным в жуткой гримасе куском металла вместо лица, и непроизвольно поморщился.
Вооружение латников тоже отличалось большим разнообразием. Воины прикрывались как большими щитами различных форм и расцветок, применяемыми в основном на поверхности, так и малыми, предназначенными для боев в узких городских туннелях и переходах. Между щитов грозно торчали топоры-чеканы, мрачно покачивались на коротких цепях булавы и безжалостно поблескивали отогнутыми книзу остриями боевые молоты.
За спинами латников выстроились два ряда воинов в более простой броне. В обычных однослойных кольчугах, или ламмеляриях без кольчуг, в более открытых шлемах дружинники не так эффектно смотрелись, как латники первого ряда. Но недостаток брони они с успехом компенсировали большим количеством оружия. Вездесущие топоры, двуручные секиры, короткие копья мрачно вздымались из-за спин латников, и Николай очень не позавидовал тем, кто рискнет осмелиться сразиться с его непобедимой дружиной. Вернее, не завидовал Шлюксбарт. Осипов позволил его эмоциям взять над собой контроль, и сейчас Его Величество с горящими от радости глазами активно жестикулировал, одобрительно выкрикивал и даже о чем-то живо разговаривал с хранителем и магом. Николай же отстраненно анализировал ситуацию.
Его действительно сильно удивило моментальное превращение толпы, казавшейся такой безобидной, в грозное войско, готовое к самым суровым боям. Но в то же время он понимал, что первое впечатление возникло у него неспроста и этот момент нужно очень сильно обдумать. Занятый своими мыслями, Николай автоматически пересчитал воинов, продолжавших неподвижно стоять перед помостом, и внезапно понял причину своего беспокойства. Воинов было мало. Крайне мало. В первом ряду находилось всего тридцать шесть латников. Примерно столько же воинов стояли за ними в каждом ряду.
Плюс несчастный десяток лучников, плюс шестнадцать королевских телохранителей.
К ним нужно прибавить пятьдесят воинов барона Майнхарда. А также приплюсовать примерно столько же дружинников, находящихся в подчинении у промышляющего разграблением родного королевства крайне почтенного Фридхарта. Вместе с ездовыми и прочими обозниками получалось, что вся армия Рудного королевства насчитывает около двухсот пятидесяти бойцов. Именно столь смехотворное количество войск и вызывало у инженера сильнейшее раздражение. Осипов подсознательно готовился к тому, что перед ним промаршируют бесконечные колонны пехоты, словно он находится не в крохотном внутреннем дворике перед воротами в свой замок, а по крайней мере на трибуне, установленной перед Мавзолеем на Красной площади.
Поняв причину своего беспокойства, инженер немного успокоился и, угомонив радостно выкрикивающего и отчаянно размахивающего руками Шлюксбарта, устроился поудобнее в кресле. Пока Николай предавался мрачным раздумьям, во дворе произошли большие перемены. Дружинники разошлись в разные стороны, и на освободившемся месте кипели явно заранее отрепетированные, но от этого не ставшие менее яростными бои. Три группы воинов, умело прикрываясь щитами, отчаянно рубились между собой. Раздавались хриплые крики, звонкий лязг оружия. Сзади противно орали придворные. Им определенно нравилось происходящее, и они не стеснялись показать свое отношение воплями и восторженным топотом.
«Только и могут, что шум производить», – недовольно подумал король и переключил свое внимание на кипящее на плацу сражение. Шипулин, выполняющий роль судьи, руководствуясь только одному ему известным принципом, время от времени ударял длинной палкой с прикрепленными на ее конце колокольчиками по плечу выбранного им воина, и дружинник моментально выходил из боя.
Вскоре на поле боя остались лишь четверо бойцов. Причем один сражался против троих. Прикрываясь большим прямоугольным щитом с острым основанием, оставшийся в одиночестве умело сдерживал напор атакующих, при этом умудряясь весьма опасно контратаковать. Воевода с неподдельным азартом, словно настоящий посланник смерти, крутился рядом, явно готовый в любую секунду вывести из боя зазевавшегося воина. Два дружинника яростно закричали и с разных сторон бросились на противника. Третий воин, плотно прижав треугольный щит к телу, решил атаковать напролом. Широко размахнувшись секирой, он с отчаянным криком ринулся вперед. Дальнейшие события, длившиеся буквально пару мгновений, потрясли Осипова. Одинокий боец неуловимым движением сместился в сторону, крутанул топор и ударил ближайшего к себе противника в не прикрытый щитом бок. Тут же наклонился, принял на корпус налетевшего на него со всего размаха второго дружинника и, тяжело ухнув, перебросил себе за спину. Мгновенно принял на щит тяжелый удар молота, яростно закричал и несколькими молниеносными ударами топора обезоружил последнего противника. Шипулин тут же легонько стукнул каждого из поверженных воинов палкой, и те, подхватив с пола свое оружие, отошли в сторону под мелодичное позвякивание колокольчиков.
Придворные за спиной короля словно обезумели. Они подняли такой рев, что у Осипова самым натуральным образом заложило уши. Победитель сделал несколько шагов по направлению к королю и неподвижно замер, словно чего-то ожидая. То, что Осипов не знал, что делать дальше, являлось вполне нормальным явлением, но вот то обстоятельство, что и Шлюксбарт по этому поводу ничего не мог подсказать, сильно удивило Николая. Резким жестом угомонив свое окружение, он решил деликатно, дабы не попасть впросак, навести справки у мага:
– Почтенный Дитбарт, а не опасно ли, что дружинники дерутся боевым оружием? – король мудро решил начать издалека, чтобы не вызвать никаких подозрений у хранителя. – Ведь так и пораниться можно! Вон как секирами махали, я даже заволновался.
Неожиданно Ламбарт прильнул к плечу короля и, не обращая внимания на то, что вопрос задали не ему, быстро ответил:
– Ваше Величество! В мудром милосердии своем вы, изнуренный постоянными думами о благе королевства, изъявили похвальное желание узнать о том, что оружие, применяемое в потешных боях, некоим образом не является боевым, а даже наоборот – специально затуплено и увеличено по весу. – Хранитель увидел, что Шлюксбарт с большим интересом внимает его речам, и решил воспользоваться благоприятным моментом. – Скажите, Ваше Величество, мне, слабому разумом, не понять великой мудрости вашего решения о проведении потешного смотра дружины.
Вкрадчивый голос Ламбарта до такой степени раздражал короля, что ему пришлось сдерживаться, чтобы не показать свое явное неудовольствие.
– А когда вообще в последний раз проводился королевский смотр? – небрежно спросил король, не отрывая взгляда от победителя, продолжавшего неподвижно стоять перед помостом. – Я что-то даже и припомнить не могу.
Только что неугомонно тараторивший хранитель внезапно осекся, наморщил лоб и задумчиво приложил ладонь ко лбу.
Ознакомительная версия.
