Ознакомительная версия.
– Благодарю, мой маршал. – Вайспферт поклонился с достоинством, но он был взволнован и польщен. – Я обеспечу в Надоре должный порядок.
Лионель кивнул и достал флягу с можжевеловой настойкой, равно ценимой по обе стороны перевалов.
Это было откровенной глупостью – проезжая в окружении эскорта аристократическими кварталами, вглядываться в дома, заборы и прохожих, пытаясь понять, изменилось что-то на улицах или нет. На первый взгляд, все шло как обычно. Встретили несколько патрулей, пропустили карету старухи Фукиано, чуть не задавили выскочившего на дорогу щенка и оказались у дворцовых ворот. С нетерпением ожидавший Монсеньора Карваль выслушал об увеличении в столице воровского поголовья и признался, что ничего не знал. Робера это почти развеселило.
– Пока «гостей» несколько десятков, – утешил он маленького генерала, – и пару-тройку местные уже приголубили. Видимой причины для беспокойства нет.
– Видимой, Монсеньор. Мне хотелось бы понять, что тянет в город чужаков и не отпускает своих. Я прикажу докладывать обо всем, что покажется странным.
– Пусть Дювье проедется до Фрамбуа. Если его потянет назад… Лэйе Астрапэ, лучше я сам!
– Вас, Монсеньор, – Никола позволил себе улыбнуться, – безусловно, потянет.
Робер, не вступая в пререкания, взял шляпу и поднялся. Некоторые вещи другим не поручишь, и отнюдь не из недоверия.
Выезжали через ворота Роз. Камни и камни, но память человеческая намертво прибивает счастье, стыд, боль даже к камням. Через эти ворота покинула свою столицу Катари, через них же ушел Клемент… Эпинэ отвел взгляд от распахнутых тяжеленных створок и стал смотреть вперед. Немногочисленные торговцы проехали утром, но совсем пустынной дорога не была. Отряд то и дело обгонял нагруженные домашним скарбом повозки и хмурых людей с узлами и тачками. Одна семья показалась знакомой, и Робер направил Дракко к едва ползущей телеге. Имени ведшего лошадь мастерового он не помнил, но раскрасневшееся от жары полное лицо ни о чем дурном не напоминало.
– Уходите? – спросил Эпинэ. – Куда?
– В деревню, монсеньор… – слегка растерянно ответил толстяк и утер со лба пот. – Родня там у нас.
– За Кольцо вас не выпустят.
– Зачем за Кольцо? – удивился беженец. – Нам чуток за Фрамбуа. К вечеру доберемся.
– А с чего уходите?
– С чего? – Горожанин покосился на столь же полнотелую супругу, восседавшую в окружении отпрысков на куче тюков. На коленях женщина держала клетку с надсадно орущим попугаем. – Крысы вот сбежали, и вообще… Дом вот оставили, хороший дом, и мастерскую. Растащат вот теперь…
– И пусть, – упрямо, словно продолжая спор, сказала женщина. – Перебьемся! Сил моих не было, монсеньор, ровно кол в горле стоял. Как отъехали, хоть дышать можно…
– Значит, это вы настояли?
– Я… Давно надо было, а мы все тянули.
– Как давно?
– Да с ночи Октавианской, будь она неладна, – подсказал муж. – Соседей жгли, чуть на нас не перекинулось, хорошо, ветер в другую сторону… Вот Марта и заладила, едем да едем, а третьего дня и вовсе уперлась. Ты, говорит, как хочешь, а я детей в охапку и к тетке. Насилу вот уговорил собраться как следует, а за Кольцо мы ни-ни! Знаем. Да и не к кому…
– Вы где жили?
– У Сливовой пристани.
Иноходец кивнул, будто это что-то объясняло, и полез за кошельком. Год назад он отдал бы все, но Проэмперадор, в отличие от Первого маршала мертвовозрожденной Талигойи, деньги считал. Получивший два полновесных старых талла мастер рассыпался в благодарностях, и Робер, чтобы не слушать, пустил Дракко в кентер. Они останавливались и заговаривали с уходящими еще дважды, и никто не смог внятно объяснить, почему именно сейчас сорвался с места.
– Кто его знает, Монсеньор, – подвел итог Никола. – Жизнь в Олларии не сахарная. Не толпой же валят, да и не первые они… Как мы мародерские шайки на дорогах прижали, так и потянулись. Сперва больше было.
– Сколько мы отъехали?
– Хорны три.
– Я ничего не чувствую, а вы?
– Ничего, но мы в любом случае вернемся, нас могут и не держать.
– И все равно доедем до Фрамбуа.
Никола не возражал, хоть и полагал затею бессмысленной тратой времени. Фрамбуа встретил Проэмперадора заколоченными трактирами и собачьим лаем, но пара заведений работала. На вывеске одного из них робко улыбалась девушка, неуловимо напоминавшая юную Катари. Робер покосился на спутника. Тот смотрел на картину, и лицо его было непривычно мягким, почти мечтательным.
– Знаете, Монсеньор, она очень похожа на икону, которую велел сжечь Окделл. Вы так ее и не видели.
– Я посмотрю, – внезапно пообещал Робер. – Все равно придется взять в особняке Алвы некоторые ценности.
Глава 3
Талиг. Оллария
400 год К. С. 5-й день Летних Молний
«Надорские» вепри местами подставляли солнцу отменную бронзу, а местами были заляпаны какой-то дрянью – караулившие опечатанный особняк южане и не думали их чистить. По-хорошему на ворота следовало вернуть воронов, но у Ро не доходили руки, а Росио, где бы и какие бы кошки его ни носили, меченные бывшим оруженосцем заборы тревожили вряд ли.
– Будьте свидетелями, – потребовал толстый мэтр Инголс, переводя взгляд с герцога Эпинэ на графиню Савиньяк и с графини Савиньяк на кучку чиновников тессории. – Я снимаю печати. К сожалению, мы не располагаем даже примерной описью находившихся в доме ценностей.
– У генерала Карваля не было времени, – напомнил Робер.
– Разумеется, – подтвердила графиня.
Мэтр аккуратно срезал печати и вытащил ключи. Скреплявшее их кольцо украшал оправленный в золото карас с накладным, тоже золотым, вепрем. Сбежавший молодой человек не сомневался ни в своем праве на дом, ни в своем праве на месть, ну и на жизнь после содеянного, само собой.
– Сударыня, прошу вас.
– Благодарю, мэтр Инголс.
В просторном вестибюле было прохладно и тихо, черный мрамор пола покрывал тонкий слой пыли, на коврах почти не видной. С высокого постамента пялился еще один вепрь, за его спиной багровело не знавшее побед знамя.
– Тут стояла обсидиановая ваза, – припомнила Арлетта. – Когда из Алвасете приезжала хозяйка, в вазу ставили цветы. Оставаясь одни, мужчины обходились кипарисовыми ветвями.
– Конечно, – спохватился Робер, – вы же знаете дом!
– Я здесь бывала, – уточнила графиня, разглядывая застланную золотистым ковром лестницу и светлые, явно новенькие, перила. У захватившего особняк юнца вкуса было больше, чем у обгальтарившего дворец анакса, и переделки вызывали не смешки, а ярость. Робер это если и не заметил, то почувствовал.
– Альдо добил мальчишку своим подарком. – Проэмперадор почти шептал, чтобы не слышали оставшиеся у двери чиновники. – Я должен был ему объяснить… Заставить, в конце концов!
Мэтр красноречиво, будто в зале суда, возвел глаза к опять-таки новому плафону, готовясь изречь нечто убийственное, но графиня оказалась проворней.
– Ты бы только отнял время у сна и города. – Арлетта уверенно подхватила Ро под руку и повлекла к лестнице. – Мальчик хотел таскать чужой жемчуг и чувствовать себя рыцарем, он таскал и чувствовал. Если благополучие имярек, в том числе и душевное, зависит от того, чтобы дым шел вниз, а дождь вверх, никто, никогда и никакими доводами не убедит его в обратном. – А теперь громко, четко и для всех. – Книги и шпалеры в Олларии сейчас не в цене. Я бы начала с утвари. Помнится, тут одних кубков хватало на полк…
Сын Жозины кивнул, только сын Мирабеллы оказался не промах. Хрусталь и фарфор он не тронул, но золото и серебро исчезли, как и жемчуг, и украшенное драгоценными камнями парадное оружие. Дом оставался богатым, только богатство это в полуразграбленной столице было мертвым. Личные комнаты «радовали» золотистыми и багряными драпировками, столы и бюро казались родными братьями дворцовых, и все это стоило денег. Как и повелительские цепи, линарцы, ливрейные слуги… В Надоре взять было нечего, и потомок святого Алана распродавал чужое, вряд ли представляя его истинную стоимость. А сколько вещей не имело цены, потому что помнило шаги, голоса, улыбки, песни…
Арлетта не видела сожженного Сэ и не так уж часто вспоминала сгинувшие в огне гобелены, но пожар был чище и честней. Сэц-Ариж не спал на простынях Арно и не лопал с тарелок Ли.
В кабинете, в старом кабинете соберано Алваро, ярость покинула берега. Женщина уставилась на очередной гербок, вцепившийся в стену между трофеями Арно… Ее Арно. Она прекрасно помнила эту охоту в горах Ноймаринен: Рудольф и Алваро переглянулись и вручили свои рогатины подросшим сыновьям, но Ли с Эмилем были в Лаик, и Арно с радостью тряхнул стариной… Позже граф Савиньяк обменялся добычей с маркизом Алвасете, а Рудольф поручил головы вепрей заботам чучельника. Кажется, его звали Кнуд.
– Прикажите убрать эти… скалы, – распорядилась графиня и, позабыв, что слуг в доме больше нет, рванула звонок – отвратительно желтый шнур с ослиной кистью на конце. – Ублюдок!
Ознакомительная версия.
