Я могу быть очень быстрой, когда захочу. Поэтому Феррос промахнулся. Метил он явно в грудь, но его атака, как и моя, не увенчалась успехом. Лишь на правом рукаве, вокруг проделанной клинком прорехи, у меня выступила пара багряных капель. Боли я не чувствовала, только легкое головокружение и нескончаемый треск ткани в ушах.
Ферроса уже держали за руки его товарищи, не давая кинуться на меня снова. Он чертыхался, но, вроде бы, уже не собирался меня убивать. Драки в легионе не поощрялись. Исключений не делали ни для простых солдат, ни для командиров.
– Убирайся! Вон пошел, чтоб я тебя больше тут не видел, сукин ты сын. Посмел поднять оружие! На меня! Щенок!..
Я пошла прочь, а за моей спиной затихали крики разгневанного Ферроса. После его удара со мной случилось что-то странное. Меня мутило, а голову словно заволокло туманом. Мысли метались в голове: «Надо промыть рану, надо к реке». Туда я и пошла на странно ослабевших ногах.
* * *Ноги заплетались, а желудок крутило. Что-то происходило с моим телом, но что? Жутко хотелось и пить, и спать, и просто прилечь и не шевелиться.
Реку от лагеря отделяла полоса прибрежных ив. Я пробралась сквозь них, раздвигая ветви при свете молодой луны. Разум горел, но в нем медленно ворочалась мысль о том, что меня ранили, а раны всегда следует промывать.
Выйдя на берег к мелководью, где днем набирают воду под нужды легиона, я споткнулась и упала на колени в двух шагах от воды. Руки дрожали на белом кварцевом песке, проваливаясь в мягкую жижу. Я лишь успела приподнять шлем, как меня вырвало скудным завтраком. Сразу за этим желудок свела сильная судорога. Уже на четвереньках я доползла до кромки воды и зачерпнула песка и влаги. Промыла рот и подбородок. Живот снова свело. Шлем жутко мешал, но сил снять его у меня не было.
– Знаешь, я прихожу сюда каждую ночь любоваться звездами. Здесь тихо и никого нет. Но смотреть, как блюет какой-то выпивоха, в мои планы не входит. Меня это… бесит.
Я приподняла голову, чтобы посмотреть на говорившего. На валуне возле воды сидела крупная фигура. Тень от деревьев скрывала от меня моего собеседника. Однако, когда человек чуть шевельнулся в темноте, слабая луна осветила белозубую улыбку. Весьма недобрую, как мне показалось.
– Я вообще не люблю, когда меня что-то бесит.
Прежде чем тень направилась в мою сторону, я успела сказать лишь одну фразу:
– Я не пил…
После чего рухнула лицом в воду. Мимо в серебристой воде проплыла маленькая рыбка. Я понимала, что тону около берега – на глубине двух пальцев. Но руки и ноги были мне уже неподвластны. Вдохнуть воду и закончить все было бы так просто. Я закрыла глаза, ведь мне очень хотелось спать.
Я очнулась от резкой боли. Все мое тело трясло, а в живот упиралось что-то острое. Я не сразу сообразила, что перед глазами у меня мелькает дорога и чьи-то сапоги. Некто нес меня на плече. Кто-то высокий. Тень, знакомый голос…
Когда моей щеки коснулось что-то холодное и я скосила глаза, все сомнения разрешились. Такой широкий и огромный меч с прокаленным черным лезвием во всей армии был только у одного человека. Кажется, я помешала созерцать звезды генералу Атосу и теперь он куда-то меня нес, перекинув через плечо, словно мешок.
Боль не была случайной: я лежала на его шипованном наплечнике и он упирался в живот. Желудок снова свело, и не будь он пуст, меня бы снова вырвало. Возможно, даже на спину генерала. Но ему повезло, так что я только тихо просипела – сил не было даже на стон.
Меня внесли в какую-то палатку и грубо кинули на походный тюфяк. Горела сальная свечка, отвоевавшая у темноты небольшой кусочек света.
– Док. Тут что-то странное. От этого парня не пахнет выпивкой, но у него отнялись руки и ноги, и он заблевал полреки.
Я не видела, с кем говорил Атос. Да и самого генерала тоже. Голова так неудобно завалилась набок, а поднять ее не было сил.
– Припадочный, может, – ответил откуда-то из тени старческий с хрипотцой голос. – Тебе-то что за забота?
– А вдруг у него какая-нибудь зараза? – Видимо, последнего слова для собеседника было достаточно. К койке, кряхтя, подошел старик. Волосы серебристым венцом росли лишь вокруг головы, оставляя посередине изрядную лысину, а глубоко посаженные глаза с интересом изучали меня.
– Так, посмотрим, что тут у нас, – прошептал старик и протянул руку к моему шлему.
Правило номер один: никогда не забывать про шлем! Моя рука, только что казавшаяся обессиленной, резко метнулась к шлему и натянула его до подбородка.
– Ух ты. – В круге света появилась растрепанная голова Атоса. – А он гораздо живее, чем я думал. Шлем он явно отдавать не хочет.
– Ладно. – Голос старика вдруг зазвучал серьезно и грустно. – Проваливай, мальчик. Иди поруби кого-нибудь в куски. У тебя это лучше получится.
Атос пожал плечами и исчез из поля зрения. Я услышала лишь, как прошуршал покров, прикрывавший вход в палатку. Опасность миновала, но я все еще не могла разжать пальцы, сжимающие шлем.
– Яд… – проговорила я. – Рана… Плечо… – И снова потеряла сознание.
* * *Мне снился паркетный пол, начищенный до такого блеска, что в нем, как в зеркале, отражалась красивая пара. Я слышала их смех. Сначала казалось, что они просто танцуют. Но потом пришло осознание, что это не так. Это не танец… Мелькали шпаги, слышалось учащенное дыхание. Молодые люди сражались и смеялись.
Я пыталась закричать и предостеречь девушку. Но рот заполнила холодная речная вода. И вот я уже в реке, и сквозь толщу воды проступило лицо демона с пепельными волосами. Он сказал, что не любит, когда его бесят.
* * *Когда я проснулась, снаружи уже рассвело. Свеча догорела, а в палатку пробивался слабый сероватый свет. Мне было легко дышать, и живот почти не болел. Что бы ни сделал лекарь, он помог. Я аккуратно повертела головой, убедившись, что и она на месте. Взгляд упал на плечо: ровные чистые бинты покрывали вчерашний порез, светясь непривычной белизной сквозь разрезанный рукав рубашки.
Я была цела и в сознании, но что-то было не в порядке… Но что… Шлем! Я испуганно завертела головой и увидела его за свечой… Я попыталась вскочить и схватить шлем, но лишь опрокинула огарок свечи и в бессильной ярости рухнула обратно на тюфяк. Откуда-то из темного угла палатки раздался надтреснутый старческий смех.
– Да не волнуйся ты так по поводу шлема. Я узнал о твоем секрете, как только Атос кинул тебя на мою кровать. Я, может, и не служу при дворе, но все-таки врач и могу отличить бабу в мужской одежде от солдата.
Я сглотнула, слюна оцарапала пересохшее горло, как камешки. Старик между тем приблизился.
– Если бы я хотел тебя выдать – сделал бы это еще ночью. Но ведь денег мне за это не заплатят, тогда какой прок? Если тебе хочется скакать по полям в поисках смерти вместо того чтобы с мужем пахать землю да растить детей, Идас тебе в помощь. – Старик приподнял мою голову и дал отпить какой-то горькой воды из плошки. На миг мне показалось, что меня снова вырвет, но желудок почему-то смирился с лекарством.
– Тебе повезло. Безоаровый порошок помог. Яд, видать, был дрянной. Был бы получше, я бы с тобой сейчас не говорил.
Я подняла на старика глаза:
– Спасибо… – Вместо нормальной речи послышался шелест, но громче говорить я не могла.
– Из спасибо, как говорится, ни поешь, ни выпьешь. Речь не об этом. Рана свежая, и получила ты ее в лагере. Значит, тут кто-то ходит и режет своих же людей отравленным клинком. Мне нужно его имя.
– Офицер, – прошептала я. – Нельзя…
– Можно, – жестко произнес старик. Дальнейшие пререкания были бесполезны, и у меня не осталось на них сил… Думаю, его и вправду мало волновали последствия такого доноса для меня.
– Феррос…
– Я мог бы догадаться. – Старик направился к выходу. Около покрывала-двери он обернулся. – Послушай, девочка. Я не из тех, кто дает советы даром, но ты слишком молода, чтобы думать своей головой. Либо стань сильной, чтобы защитить себя, либо стань отчаянной трусихой, чтобы не попадать в неприятности. Не будь посредине, как сейчас, это самый опасный путь.
Он вышел, а я лежала в полутьме и думала, что трусиха из меня вышла весьма плохая.
* * *Каждый шаг в жизни – это выбор. Вставать или не вставать с кровати. Пойти одной дорогой или другой. Один выбор не сильно влияет на нашу жизнь, другой становится точкой невозврата. Иногда мы вынужденно выбираем, в другом случае – мы сами решаем, что время пришло.
Два дня прошло с того вечера, как Феррос оцарапал мне плечо отравленным клинком. Два дня я валялась в палатке лекаря и много думала. Как ни смешно звучит, я впервые думала так много. О том, как устала от того, что не в силах повлиять на что-либо во время боя. Как меня замучила необходимость прятаться от всех легионеров, постоянно отмалчиваться, терпеть воровство и хамство.
