Ознакомительная версия.
– Бедная, разрушенная страна. Отказавшаяся от прошлого. Без будущего.
Янки кивнул.
– Разруха – она не в клозетах, а в головах. – Он поймал мой взгляд и в третий раз рассмеялся. – А знаете, я сразу понял, откуда вы. Как говорится, рыбак рыбака. У меня тоже первопрестольные корни. Отец русский. По крайней мере сам считает себя таковым. Обожает классику…
Янки с неудовольствием покосился на сигарету и решительно затушил ее о землю. Вздохнул.
– Сигареты – тоже его наследие.
Я не удержался и взглянул на собеседника сквозь Сумрак. Ничего не изменилось. Разве что порция хорошего настроения добавила в ауру желто-зеленых тонов.
Я усмехнулся.
– Виновен. Хотя первопрестольной породой похвастаться не могу.
Отпрыск любителя классики снял очки. Глаза у него оказались карие. Во взгляде любопытство и одновременно какая-то отчужденность, совершенно не вяжущаяся с радушным видом. Впрочем, мимолетный холод мгновенно растаял. А может быть, мне просто показалось.
– Теперь вы знаете обо мне все! – заявил янки. – Позвольте и мне удовлетворить любопытство – узнать, что привело провинциального рыбака на край пустыни? Вы определенно не журналист, не турист и, судя по всему, не романтик. Тогда… торговый представитель? Уникальный специалист? Наемник?
Последнюю версию он озвучил без всякого смущения. Собственная бесцеремонность его тоже не беспокоила. Смит и впрямь считал, что человек, которому он рассказал о себе, обязан ответить тем же.
– У меня назначена встреча.
Янки удивленно изогнул брови.
– Здесь?
– Увы, мой соумышленник весьма скрытен. Мне стоило большого труда организовать ее даже в таком богом забытом месте.
Он помедлил.
– Что ж, наверное, мне стоит пожелать удачи в вашем мероприятии, чем бы оно ни было.
– Удача мне определенно понадобится.
Янки неожиданно посерьезнел.
– Вы странный человек, Александр. В вас есть нечто… – он снова пощелкал пальцами, – трудно сформулировать. Поначалу я хотел сказать грозное, монументальное, но сейчас мне кажется, вы больше похожи на актера, играющего чужую роль. Словно бы в вас что-то переменилось, а вы по инерции продолжаете повторять старые слова. Вести себя так, как привыкли. Будто сама мысль о перемене сбивает вас с толку, и вы не готовы даже думать о ней, не то что принять.
Я с изумлением посмотрел на доморощенного психолога. Меня всегда удивляло, когда люди несли подобную чушь. Анализировали других после пяти минут общения, решали задачи (почему-то всегда чужие), едва прочтя условия. Что они при этом испытывали? Кем себя мнили? Лучшими друзьями? Семейными психологами? Фрейдом? Господом Богом?
– Надеюсь, у меня будет время для осознания перемен.
– Только не затягивайте, – строго сказал Смит. – Кто знает, сколько нам отпущено.
Последняя фраза несколько расходилась с дружелюбным настроем. Хотя у американского дружелюбия и так довольно специфический привкус.
– Вы верующий?
Янки неожиданно задумался. Прошла добрая минута, прежде чем он пожал плечами и признался:
– Не знаю. Скорее нет, чем да.
– Опять отцовское наследие?
– М-м… Вряд ли. Отец скорее верит. Во всяком случае, относится к ортодоксам положительно.
– Я не про веру, я про сомнения. Все эти «скорее нет, чем да». Русским свойственна некоторая мнительность в экзистенциальных вопросах. Они не могут просто сказать «да» или «нет».
Янки посмотрел на меня с изумлением, словно я впервые сумел его по-настоящему удивить, и секунду спустя расхохотался. Проходящий мимо официант посмотрел на него с неодобрением.
– Виновен, – отсмеявшись, в тон мне согласился Смит. – Пожалуй, да, отцовское. Но за эту привычку я благодарен. В моей жизни был период, когда я мыслил полярно. Так сказать, в черно-белых тонах. Нынешняя «мнительность» мне нравится гораздо больше. Полутона – великая вещь.
Я едва удержался от сарказма. Вот так банальности рушат образ мудрых всезнающих политиков, психологов и прочих инженеров человеческих душ.
– А давайте на минуту предположим, что Бог висит на телефоне?
– Простите? – недоуменно переспросил янки.
– Представьте, что вам удалось созвониться с Творцом, и он готов исполнить любую вашу просьбу. Естественно, в разумных пределах. Что бы вы попросили?
И вновь собеседник надолго задумался. Кажется, экзистенциальные вопросы и впрямь ставили его в тупик. К тому же он воспринимал их абсолютно серьезно, не пытаясь отшутиться или сказать первое, что придет в голову. Забавный тип.
– Стать свободным, пожалуй, – сказал он наконец. – По-настоящему свободным. Точнее, независимым… Трудно объяснить…
Мне стало смешно. Все-таки пропаганда – страшная сила. Простой улыбчивый американец с неброской фамилией Смит, алчущий свободы и независимости… Печальное зрелище.
– А ваш отец?
Янки неожиданно улыбнулся.
– О нет. Тут у нас разные приоритеты. Полагаю, в отличие от меня или своих коллег он бы просто повесил трубку. Или заказал бутылку хорошего вина!
Я ухмыльнулся.
– В отличие от коллег? И кто же он по профессии?
– Программист. Но очень одаренный.
* * *
Небо затянуло тучами. Звездный свет, пробивающийся сквозь редкие прорехи, не мог разогнать мрак. Тьма спеленала пустыню, ни единого огонька. Свет фар выхватывал очередной участок пыльной разбитой дороги, однако разглядеть что-либо за ее пределами человек бы не смог. Как хорошо, что я не человек. Впрочем, любоваться все равно было нечем. В своем однообразии с пустыней могли соперничать разве что степь и океан. Хотя последний принято романтизировать, и если вы не моряк, то вряд ли назовете его среди скучнейших мест Земли.
– Помедленнее.
Водитель – молодой парень со звучным именем Изар – механически кивнул и сбросил скорость. В отличие от большинства соотечественников он был гладко выбрит, носил свежую отглаженную сорочку и предпочитал запах туалетной воды естественным ароматам немытого человеческого тела. Приятное дополнение к глухой беспросветной тоске, гложущей его изнутри. Гибель отца во время бомбардировок, публичная казнь брата, служившего в танковой бригаде Каддафи, смерть матери, не выдержавшей крушения привычного мира… После подобного кто-то спивается, кто-то превращается в циничную сволочь, Изар же искал спасения в порядке и внешней гармонии, не имевшей никакой внутренней основы. Идеальная батарейка на случай непредвиденных обстоятельств.
Пока его энергия не требовалась. Перед отъездом мы проехались по нищему, полуразрушенному, раздираемому всеми мыслимыми человеческими страданиями пригороду. В нынешнюю ночь полсотни людей стали счастливыми пустым счастьем умалишенных, что забыли печали прошлого и не страшатся будущего. Продлится оно недолго: сутки, быть может, двое. Но для этих людей и один день сродни чуду.
Я осчастливил бы и остальных. Сотни или тысячи – невелика разница. Однако переварить столько энергии одному Иному не под силу, ее невозможно удержать под контролем. Требуется чудовищная концентрация, которая вымотает даже самых стойких. Час-другой – вот все отпущенное жнецам горя время. Потом они невольно утратят контроль и выпустят украденную силу на свободу. Так что жадничать бессмысленно. Тем более мои аппетиты и так нельзя назвать скромными. Для любого, способного глядеть сквозь Сумрак, я превратился в факел. В пылающий в ночи маяк. Столб темного света, скрыть который не способна ни одна иллюзия. Однако шанс встретить Иных в пустыне невелик. Я потратил толику чужой энергии, чтобы побыстрее миновать блокпосты на выезде из города. И четверть часа спустя мы уже мчались по ночной трассе – идущий ва-банк Иной и его лишенный воли слуга. Если все пройдет по плану, Изару ничего не грозит. Он вернется в город к своей пустой, искалеченной войной жизни.
Если все пройдет по плану…
Я прикрыл глаза и вслушался в колебания Силы. Первый слой, второй, третий, четвертый. Никого. Неужели мой противник настолько самоуверен, что даже не проверил место? С другой стороны, чего ему бояться? Лишь два человека на планете знают о нем, а мой оппонент Инквизитор и вовсе уверен, что он – единственный носитель этого знания.
Мой расчет был предельно прост. Эксперименты с аурами и неуклюжие обряды показали, что неуловимый враг имеет весьма смутные представления о нужном ему ритуале. Он только пытается нащупать верный путь и подобрать необходимые компоненты. И я решил ему «помочь». В подвернувшейся кстати записной книжке Манфреду я изложил «его последние прижизненные изыскания» о точном времени и месте проведения ритуала. Дело оставалось за малым – передать книжку в руки второго агента. В том, что второй агент тоже Инквизитор, я практически не сомневался. Обыск на вилле и «нежданная» находка были предпоследним актом разворачивающейся пьесы, последний… Последний начинается сейчас.
Согласно написанным от имени Манфреду стихам, час Икс наступит завтра, ближе к полуночи. А потому у меня в запасе имеются сутки. Достаточно, чтобы подготовить достойный прием.
Ознакомительная версия.
