Они не остановились перед главным входом, но свернули в ближайший заулок, подбираясь с задов. Взойти по лестнице на второй этаж было серьезным испытанием, Альтсин каждые несколько ступеней останавливался, чтобы хватануть глоток-другой воздуха, но Керлан и не думал его щадить.
– Поторопись, – сказал он, хлопнув по плечу, от чего в голове Альтсина взорвались фейерверки. – Цетрон и вправду не в настроении.
Пройдя коротким коридорчиком, они оказались в довольно большой, обшитой деревом комнате. Через широкое окно виднелись дома напротив.
Цетрон сидел за длинным столом, просматривая какие-то пергаменты. Физиономия у него была чрезвычайно серьезная.
Глава гильдии, корпулентный, ширококостный мужчина средних лет, старался одеваться и вести себя как удачливый купец, что не всем в Лиге Шапки нравилось. Но организация, объединявшая воровские гильдии в городе, позволяла своим подопечным некоторые странности.
– Наконец-то, – рявкнул он, не отрывая взгляд от документов в руке. – Где ты его нашел?
– На набережной. У северного мола.
– И что он делал всю ночь?
– Я… – Альтсин попытался вмешаться.
– Заткнись. Не тебя спрашиваю. Керлан?
– Утверждает, что заканчивал какое-то дело.
– А чем он был занят, когда ты его отыскал?
– Задирался с Герегонтом и Тео.
– О, правда? – Толстяк только сейчас поднял голову и взглянул на них. – А с виду и не скажешь, что он повредился головой. Ты спрашивал, когда «Давер» и «Йонадерук» вышли из порта?
– Три часа назад. Как только начался отлив.
Альтсин тихонько вздохнул. Едва три часа миновало, а казалось – прошло полжизни.
– Ага. А почему он так смердит?
– Не знаю. Сам его спроси.
– Альтсин?
Ему это уже надоело:
– Слушай, Цет. Я провел целую ночь на корабле, полном варваров, которые привезли сюда кипы подгнивших шкур и бочки порченой ворвани. Я ел их пищу и пил их пиво. А все потому, что ты попросил, чтоб я доставил тому пирату…
Цетрон взмахнул рукою и вернулся к изучению документов:
– Довольно. Я должен был тебя предупредить, что их благодарность может оказаться опасной. Значит, Хоргерс согласился?
– Я могу сесть? Как-то плохо себя чувствую.
– Садись, – толстяк указал на кресло напротив. – И рассказывай. Выпьешь чего-нибудь?
– Воды. Холодной и чистой.
– Керлан.
– Уже иду, – лысый скрылся за дверьми.
– Итак, – Цетрон устроился поудобней, – что он сказал?
– Обрадовался, словно сотня демонов. Они плыли сюда почти месяц. На севере продавать ворвань и шкуры – невыгодно, в Фели и Ходене продолжается война или бунт, порты охотно принимают корабли, но ни один оттуда не уплывает. Реквизируют – аж бегом. Из Ар-Миттара навстречу ему выплыли четыре полные солдат ладьи. Он утверждал, что все это вина наветов, брошенных на его народ ферленгами. Ну, знаешь, будто они пираты и всякое такое…
– Чего только люди не придумают.
– Именно. Эти ладьи преследовали их, но так, чтобы случайно не настичь. В конце концов, у Хоргерса было два корабля и более сотни людей. Однако они сумели отогнать его от побережья. Потом случился шторм и отбросил их еще дальше.
– Тот, что был десять дней тому назад?
– Тот самый. Шкуры намокли, бочки с ворванью начали протекать, а чтобы выплыть из открытого моря, им пришлось идти на веслах пять дней. Когда они сюда добрались, унюхать их можно было за милю. Три дня ждали, пока найдется купец, наконец кто-то взял товар за одну двадцатую того, что предполагали получить. И даже это было хорошо, но им едва хватило на закупку провианта на обратную дорогу. Думаю, он и так слегка победокурил бы на обратной дороге на север.
– Победокурил?
– Именно такую формулировку он и использовал.
– Ага. Значит, он остался доволен?
– Предельно. Угостил меня остатками своих когдатошних припасов, чем-то, что называл бердис… бергас?
– Бергоасс.
– Довольно вкусно, хоть я и не до конца понял, что оно такое.
– То, что отличает барана от овцы, маринованное в коровьей моче. – Цетрон криво усмехнулся. – Что? Снова примешься блевать? Не в этой комнате, сынок. Но ведь не бергоасс тебя так придавил?
– Нет, – Альтсин старался дышать глубоко и медленно. – Это пиво. Крепкое и проклятуще коварное. После первой полукварты я ничего не почувствовал, после четвертой начал подумывать, не наняться ли к ним матросом. Шестую – не помню. Ты мне должен.
– Я подумаю об этом.
Появился Керлан с кувшином и двумя кубками. Альтсин скоренько опорожнил один, потом второй и третий. Цетрон же лишь едва-едва смочил губы, внимательно поглядывая на него. И вору совершенно не понравился этот взгляд.
– Ну ладно. – Он опорожнил четвертый кубок и почувствовал себя лучше – даже голос словно бы почти вернулся. – Что значит это приглашение?
– Сейчас-сейчас, не торопись. Ты точно не покидал ночью порт?
– Я уже говорил. Нет. Очнулся на рассвете, на молу. В одиночестве. Едва не подох, чтобы та миттарская галера…
– Хватит. Я рад, что ты со всем справился, и я действительно благодарен тебе. Об остальном поговорим позже.
– Например, о моей оплате?
– Об этом тоже.
Двери скрипнули, и некто вошел внутрь. Молодой вор глядел, стараясь вспомнить, где он видел это лицо. Вспомнил через два-три удара сердца. Зажмурился, снова распахнул глаза. Глянул на Цетрона, высоко задирая брови и ожидая объяснений. Одетый в скромную бурую рясу мужчина, как ни в чем не бывало вошедший в логово воровской гильдии, никак не мог оказаться Деаргоном Каневосом, Великим Казначеем Храма Меча.
Цетрон и Керлан даже не стали подниматься из-за стола. Но глава гильдии выказал немного гостеприимства:
– Ваше преподобие возьмет себе стул?
– Как-нибудь управлюсь.
Голос жреца был необычным. Молодым, энергичным, сильным, а необычным – поскольку не подходил к лицу: оно казалось маской, помещенной на нос потрепанного сотнями штормов корабля: кожа в оспинках, острые плоскости щек, глубокие глазные ямы, разделенные носом, что напоминал птичий клюв. Рот – как след от удара топором. Лицо, которым можно пугать детей. И лишь глаза смотрелись на нем чуждо: ласковые, карие, с танцующими в глубине ироничными искорками.
Альтсин молча глядел, как один из самых влиятельных людей города не колеблясь идет в угол за стулом, придвигает его к столу и присаживается.
– Он чист, – проворчал жрец. – Наверняка не приближался к нему, как минимум, несколько дней. И у него не было контакта с тем, кто это сделал.
Цетрон перегнулся и похлопал молодого воришку по плечу. Керлан улыбнулся с явным облегчением. Альтсин чувствовал растущую растерянность.
– Значит, самое важное – позади. – Толстяк уселся и вынул из-под стола пузатый кувшин и несколько кубков. – Красного ренноса?
– Охотно. – Жрец сделал осторожный глоток, удивленно приподнял брови и опорожнил кубок до дна. – Чудесно. То, что подают в храме на вечерню, – истинная моча, хотя якобы тоже реннос.
– Советую проверить брата, который занимается поставками в святыню.
– Придется.
Альтсин сидел рядом с двумя людьми, главами неформальных сил, правящих городом, нынче как ни в чем не бывало обговаривающими преимущества какого-то там вина, – и ему казалось, что еще миг – и он очнется на заблеванном моле с жуткой головной болью. А скорее – надеялся на такой исход. Неуверенно потянулся за кувшином, однако Цетрон убрал тот из-под его рук:
– У тебя есть твоя вода, сынок. Нехорошо мешать алэ с ренносом.
Деаргон долил себе еще.
– Ты уже что-то обнаружил?
– Нет. Было мало времени.
– Я тоже ничего. Ты уверен, что – этот?
– Да. Хотя нынче, полагаю, он выглядит несерьезно.
– Вот уж точно – выглядит. И почему он так смердит?
Только теперь Альтсин понял, что говорят они о нем.
– Долгая история. Но он действовал ради блага княжества.
– Как и все мы.
Некоторое время они пили молча. Цетрон, его заместитель и жрец – вино, Альтсин – воду. И чувствовал, что она встает ему поперек горла.
– Ты ему сказал?
Альтсин понял, что они вот-вот перейдут к делу. Он устроился поудобней на стуле, готовясь к неожиданностям.
– Нет. Я ждал ваше преподобие.
Деаргон улыбнулся одними губами. Довольно мило. Взглянул злодею прямо в глаза.
– Сыне, – как видно, нынче не только у Цетрона проснулось желание называться его отцом. – Нынче в ночи украден Денготааг – Меч Реагвира.
Произнес он это так, словно речь шла о бочке сельди. А ведь новость была настолько же серьезной, как если бы он сказал: «Нынче ночью украден морской маяк». Или: «Я решил устроить в святыне самый большой лупанарий по эту сторону океана». А то и: «Городская стража перестала брать взятки».
Катастрофа.
Меч, или, вернее, две трети Меча, поскольку, согласно легенде, он сломался, воткнутый в пасть мифического чудища, был главнейшей реликвией в княжестве со столицей в Понкее-Лаа. Альтсин полагал спорным, что меч принадлежал самому Реагвиру, поскольку слышал по крайней мере о трех городах, владевших, по слухам, истинным Мечом бога, но все же меч из храма Понкее-Лаа выглядел настоящим, начиная от размеров – слишком монструозных, чтобы им мог владеть человек, – и заканчивая названием, которое, согласно рассказам, значило Пожиратель Мрака. Меч с таким именем должен принадлежать богу, ибо ни один обычный рубака не стал бы называть так свое оружие. Однако все это не имело значения, поскольку, кто бы его ни украл, он оказался самоубийственным глупцом. Жрецы никогда этого не простят, а у храма довольно золота, влияния и Силы, чтобы достать вора хоть из-под земли.
