Ничего же удивительного! Солнце потускнело оттого, что на его сверкающий диск постепенно наплывала глухая тень луны. Ее, наверное, уже можно увидеть, если посмотреть на солнце сквозь закопченное стеклышко. Маленький такой черный краешек, словно мышка отгрызла… Но пока я могла это только почувствовать.
И тут нас накрыла вторая волна Силы, исходящая от лабиринта. Гораздо большая, чем та, которую мы с Виктором почувствовали, сидя в гостинице. Эта была похожа на землетрясение без землетрясения. Пространство на миг искривилось, растянулось и вернулось к привычному виду. Голову словно резко сдавило — и отпустило. Люди во дворе заохали, с деревьев сорвались вспугнутые птицы. Где-то на улице раздался истошный крик.
Все, кто был здесь, ощутили боль разрываемого мира.
Началось.
Я плавно отпустила сцепление, одновременно прибавляя газ, наклонилась, перенося центр тяжести вперед — как учил Майк… Наверное, я все-таки перекрутила газ, потому что байк взревел, как раненый бык, и прыгнул, едва не выскочив из-под меня. То есть не совсем прыгнул. Мастер Феликс не зря старался, проектируя свой магический тюнинг.
Вжик рыкнул и стремительно взлетел.
Теплый летний воздух мягко ударил в лицо. Сердце екнуло и почти остановилось. Двигатель заглох. Как во сне, подо мной плавно проплыл двор музея и изумленные лица собравшихся. Открытые рты байкеров. Майк так и не снял шлем, и его визор поворачивался вслед летящему Вжику, как радар. Ветер шумел, обтекая байк, земля уходила все ниже. Под ногами шелково переливались и трепетали кроны растущих вдоль улицы берез. Передо мной открывался чистый горизонт с тускнеющей капелькой солнца в небе.
А потом из-за деревьев показался пустырь, на котором лежал Вагранский лабиринт, и я с ужасом осознала, что мне сейчас придется сделать.
Зрелище было кошмарное, особенно в сумеречном свете затмения.
От пустыря мало что осталось. На его месте воздвиглась здоровенная бетонная конструкция. Это была выросшая вверх и в стороны октаграмма, сложная и изящная, в основе рисунка которой лежал символ Звезды Хаоса. Видимо, тетушка давно и тщательно готовилась к этому ритуалу, потому что подобную конструкцию надо было еще спроектировать, рассчитать и успеть приготовить все стройматериалы. Да и возвести ее всего за сутки — уже на грани возможностей человека и строительной техники…
Однако же ее возвели и сейчас интенсивно эксплуатировали.
На бетонных гранях и в углах октаграммы стояли и лежали люди. Их было много: сверху казалось, что несколько десятков. И возле каждого на светлом бетоне видны были темно-красные пятна. Кровь… На этот раз Братство не удовольствовалось брызгами, попавшими на линии. Нет, масштабы были куда значительнее. В центре громадной магической фигуры, прямо на камнях лабиринта, стояла большая чаша, возле которой тоже лежали люди. Похоже, из них крови выкачали гораздо больше, чем из остальных. Избранные, любимцы Старшего Брата, наверное… Самого Брата я нигде не увидела. Зато над чашей, воздев руки, стояла фигурка в белом одеянии, в которой я даже с высоты опознала тетушку. Время от времени она совершала пассы над чашей и высоким громким голосом нараспев произносила какие-то слова. Кем она сейчас себя видела? Великой волшебницей, приносящей магию в наш мир, изначально ее лишенный? Воительницей? Повелительницей малых сих? Она, похоже, была полностью поглощена исполнением обряда и не замечала, какую жуткую картину представляет собой пустырь. Даже летящий по небу байк и то не заметила.
От лабиринта, погребенного под октаграммой, исходило призрачное сияние, хорошо заметное в свете угасающего солнца. Оно было похоже на ту дымку, которая, вращаясь, возникала в лабиринте при переходе из мира в мир. Но та дымка была плотной и темной, а это сияние — мертвенным, прозрачным. Оно напоминало гигантскую воронку и окутывало светлым коконом каждого попавшего в него человека. Небо над воронкой начинало отчетливо темнеть. Из ее центра время от времени накатывали тошнотворные волны магии: голову сдавливало, в глазах мутнело. То, что здесь сейчас происходило, было каким-то мировым безобразием, и его следовало немедленно прекратить.
Байк, словно почуяв мои мысли, клюнул передним колесом и начал заваливаться вперед. Темнеющая земля качнулась навстречу. То ли магический потенциал коробочки исчерпался, то ли сила Звезды. Вот последнее было бы совсем некстати… Скорость увеличилась, ветер засвистел ушах. Мы с Вжиком падали.
«Разобьемся», — отчетливо поняла я. Что делать, было совершенно непонятно. У мотоцикла ведь нет крыльев, на которых можно спланировать, нет двигателя, которым можно маневрировать… Стоп, как это — нет двигателя?!
Так, спокойно… Передачу на холостой ход… Ключ, стартер… Есть! Мотор Вжика недовольно чихнул, кашлянул и заработал. Странно, но скорость падения при этом замедлилась, как будто я врубила тягу. Но мы все равно падали прямо на октаграмму, слегка заваливаясь на правый бок.
А ведь мне туда и нужно, подумала я. В самый центр, где стоит чаша с бурлящей кровью и где закручивается воронка, разрывающая лабиринт… Только там можно остановить обряд. Но что я буду делать?
Солнце почти совсем скрылось. В небе остался только его краешек, сверкающий, как страз. Я старалась прямо на него не смотреть — на стекле визора не было тонировки. Но все равно краем глаза замечала наползающую на солнце тень. Внизу сгущались сумерки. На миг все замерло и затихло: воронка, лабиринт, фигурка в белом, Вжик, зависший высоко над бетонными балками… И вдруг все снова пришло в движение, словно кто-то повернул выключатель.
Солнце угасло. Стало темно, как ночью.
И в тот же миг небо над лабиринтом с оглушительным грохотом раскололось, явив взору черные поля с мириадами хрустальных сфер: невероятные, вложенные друг в друга и вывернутые, не измеримые мерками привычного нам пространства. По краям разрыва судорожно заклубился туман.
Сквозь сияние проступил другой лабиринт, черные стены той стороны, сейчас щедро заливаемые кровью тварей Вилора. Они еще не обрели материальную плотность, еще казались призраками и свободно проходили сквозь бетон октаграммы… но с каждым мигом становились все реальнее и реальнее.
Земля вздрогнула и издала мучительный стон, прокатившийся до самого горизонта.
Магия ударила по нервам, реальность затрясло.
Люди в лабиринте — те, кто еще мог, — закричали.
Ветер собрался в пыльный вихрь и взметнулся над лабиринтом.
Вжик яростно взревел мотором и рванулся вниз. Прямо на жертвенную чашу. Я заорала и вцепилась изо всех сил в руль. Бесполезно!
Удар выбил меня с сиденья. Я перелетела через руль и откатилась по траве в сторону, пересчитав боками все неровности почвы. Локти, кажется, ободрала до крови, коленки тоже… Хорошо, что хоть шлем надела! И то я приложилась виском о его боковую часть, и в голове от удара стоял звон. Вжик передним колесом опрокинул чашу, оказавшуюся прозаическим пластиковым тазиком. Я секунду таращилась на него, пытаясь вернуть себе утерянное чувство реальности. Такая обыденная вещь — здесь, в центре кровавого обряда, разрывающего мир?.. Кровь из него расплескалась, растеклась по камням темной лужей. Сам байк завалился набок и лежал, все еще подрагивая. Двигатель продолжал работать, переднее колесо вращалось, задевая землю, фара горела. Коробочка мастера Феликса отпала при ударе и висела на проводках.
Я со стоном встала на четвереньки. Мир здесь, в лабиринте, сходил с ума. Магия плескалась вокруг, словно кипяток, обжигая, искажая, разрушая. Под пальцами у меня не то смялась трава, не то скрипел гравий той стороны. Это было похоже на компьютерный сбой картинки, только вот мы все находились в самой что ни на есть реальной реальности. Земля тряслась. И тьма продолжала сгущаться…
Удар по ребрам снова опрокинул меня на землю. Надо мной воздвиглась в темноте высокая фигура, окруженная смутным опаловым ореолом: светлые одежды развевались на несуществующем ветру, глаза сияли, как две звезды. Под воздействием магии тетушка моя, Светлана Аркадьевна, преобразилась до неузнаваемости.
— Ты! — прогремела она у меня над головой.
— Я, — согласилась я, пятясь от нее на четвереньках. Локти и коленки немилосердно жгло.
Тетушка шагнула было ко мне, но остановилась. Обряд был еще не закончен. Она подняла мерцающей рукой тазик с остатками крови и вернула его на место, в середину маленького кольца лабиринта. Воронка потускнела, но в свете фары Вжика я различила возле кольца неподвижные тела нескольких человек, казавшиеся темными кучами.
А вокруг нас уже воздвигались стены той стороны.
Тетушка простерла руки над остатками жертвенной крови и произнесла несколько слов напряженным, громким голосом. Над кровью заплясали небольшие молнии.
