Ознакомительная версия.
– Я еще жив, – прогудел Орс.
– Тогда кто ты? – спросила Туррис. – Знаешь ли, хотелось бы услышать, если мы собираемся дальше быть вместе.
– Я камень, – прошептал Син.
– Каменщик? – не понял Аменс. – Что ты сказал?
– То, что ты слышал, – прошептал Син. – Я не каменщик. Я и есть камень. Седьмой камень. Пропавший камень. Я сам он, а не человек, в которого он вселился! И эта пластина, это… часть моего доспеха.
– Я не понимаю, – прошептала Кама.
– Я не могу объяснить, – скривил губы Син. – У меня нет таких слов. Пока нет.
Маленькая Ува плакала три дня. Когда рыдания совсем душили ее, Ирис давала ей подержаться за лук. И слезы высыхали.
– Это не простой лук, – бормотала малышка. – Это очень хороший лук. Тем более что у тебя их два. И стрелы у тебя очень хорошие. Очень.
– Поэтому я их берегу, – улыбалась в ответ Ирис, разводя в распадке на берегу Азу костер. – И если мне нужно сражаться, у меня есть пара десятков простых стрел. Да, приходится таскать лишнюю тяжесть, а что делать?
– Это не лишняя тяжесть, – шептала, принимая в маленькие пальцы чашку с горячим напитком, Ува. – Это нужная тяжесть. Очень нужная.
– Я знаю, – вздыхала Ирис.
Часто Ува говорила то, что Ирис понять не могла. Двигались они медленно, потому что большую часть пути Ирис, борясь с болью в груди, несла Уву на руках. На пятый день пути, когда они достаточно отдалились от Тимора и даже переправились ночью через впадающую в Азу граничную речку, а потом Ирис снова разводила костер, чтобы отогреться и высушить одежду, Ува сказала вдруг следующее:
– Вчера что-то случилось.
– Вчера? – не поняла Ирис. – Где? Ты не сказала мне.
– Далеко, – надула губы Ува. – Очень далеко. Где-то там.
Она махнула рукой на юг или на юго-восток.
– Я не всегда понимаю то, что чувствую, – призналась она. – Поэтому не говорю сразу. Но вчера было не очень страшно. Вчера просто что-то плохое полезло через границу.
– Через какую границу? – не поняла Ирис.
– Древние установили границы, – прошептала Ува. – Очень старые люди. Папа говорил, что эти границы были в ущельях Истен-Баба, Себет-Баби и Сана-Баба. Когда была большая война – очень плохой дядя провел свое войско через Истен-Баба и Себет-Баби. А через Сана-Баба не провел. Но вчера его слуги нарушили эту границу. Плохие слуги. Их прогнали, но границы уже больше нет.
– Ладно, – улыбнулась Ирис. – Это ведь очень далеко?
– Однажды всякое далеко становится очень близко, – прошептала Ува. – А еще я не сказала одно. Оно случилось за день до того, как папа погиб. Я не поняла, а потом забыла. Это тоже не близко случилось. В маленькой крепости убили очень большого человека. Очень большого. Почти убили. Почти совсем. Надолго. Он был нехороший человек. Но и неплохой. Хотя и страшный иногда. Но убили его совсем плохие. Их двое. И они тоже очень большие. Очень большие. А близко был совсем родной. Маленький, но родной. Игнис.
– Да ты что? – задохнулась Ирис. – И что с ним?
– Он живой, – твердо сказала Ува. – Был живой, а больше я не вижу. Но ведь у него камень? Я бы почувствовала, если бы он его потерял. Он его не потерял. Значит, он живой.
– Хорошо, – вытерла слезы Ирис. – Скажи. Правда, что эти убийцы нашли нас из-за того, что ты лечила меня?
– Может быть, – вздохнула Ува. – Но ведь надо было лечить? Папы нет, зато ты можешь теперь родить маленького человека! Знаешь, мне папа рассказывал про мою маму. Много рассказывал. И про себя. Я все помню. Каждое слово! И каждое слово мамы, потому что она говорила со мной, когда я еще была за дверью, понимаешь? Правда, у меня тогда не было еще камешка внутри. Но он же вовсе и не камешек. Он вроде огонька. Но я все равно мало знаю о маме. И папа сказал мне, что есть девушки, которые о ней знают много. Ты поможешь мне их найти?
– Как их зовут? – спросила Ирис, глотая слезы.
– Камаена Тотум и Лава Арундо, – прошептала Ува.
– Я запомню, – пообещала Ирис.
…Через полторы недели после того разговора парочка добралась до Аббуту. На противоположном берегу уже поднимались стены новой крепости, за ней клубился какой-то туман, народ сновал и на северной стороне Азу, но Ирис не стала крутить головой, а поспешила затеряться среди торговых рядов. Народ гудел. Разговоры были только о Светлой Пустоши, которая вот-вот, но подступит уже и к Аббуту, крепость Манус она уже сожрала, и неизвестно, что делать теперь? Куда бежать? До Ардууса нынче не всякий караванщик возьмется тропу править, даже в Бэдгалдингир, когда же император Пурус наведет порядок? Уже чтобы и в Махру или в Касаду попасть, нужно лишние полсотни лиг забирать к северу!
Ирис прислушивалась, прижимала к себе Уву и присматривалась к лошадям. Наконец ее внимание привлекла низкорослая, но крепкая и здоровая кобыла. Хозяин лошади, веселый нахорит, на толстом животе которого не сходился гарнаш, принялся расхваливать лошадь, но Ирис оборвала его сразу. Назвала цену, показала на лошадей, которые были не хуже, но стоили так же. Объяснила, что ищет всего лишь лошадь пониже, поскольку она с ребенком. Тут же добавила, что даст сверху десятую часть цены, чтобы хозяин не тратил ее время, и еще десятую, чтобы он дал пару хороших потников да оседлал лошадку не в новую упряжь, а в прежнюю, притертую и подогнанную. Тем более что, кажется, именно она и лежит на столах за его спиной.
Нахорит, который собирался торговаться с утра до полудня, а после полудня до следующего утра, раздраженно махнул рукой, но сделал все быстро и так, как надо, прошептав для порядка, что времена ожидаются тяжкие и он продает все, что может, и даже присмотрел себе место в прайдской деревеньке, недалеко от земель рефаимов, ну а какие в горах лошади? Нет, лошади и в горах могут пригодиться, но не целыми же табунами, тем более степных кровей, которым простор нужен. Нет, в горах лучше держать овец.
…Уже после полудня Ирис устроила мягкое место перед седлом, усадила перед собой Уву и подалась на север. Через три дня, добравшись до изгиба узкой речки Валлы, что отмечала границу Обстинара и Валы и отделяла землю Карму от земли Эдин, Ирис повернула на запад. Деревень вокруг было немного, зима укутывала дороги и дома снегом. Народ старался из-под крыш не выбираться, хотя, на счастье Ирис и Увы, морозы стояли слабыми. Тем более что девчонка влюбилась в лошадку и часто просто спала на ходу, обняв ее и уткнувшись лицом в лошадиную гриву. В трактирах и постоялых дворах Ирис не задерживалась, всякий раз выбирая отдаленные пути, нехоженые дороги, заброшенные деревни. Иногда ей удавалось договориться о ночлеге в сарае или на подворье, и тогда она пыталась разогреть горячую воду и помыться сама и помыть Уву.
– Ты из-за Игниса грустишь? – допытывалась девчонка. – Так ведь он жив!
– И из-за Игниса, и из-за того, что могу родить ребенка, а его нет рядом, – отвечала ей Ирис.
– Наоборот! – расширяла глаза Ува. – Ты же можешь его обрадовать! Роди ребенка, пока его нет! Представляешь, он вернется, а у тебя уже есть ребенок!
– Хорошая мысль, – смеялась Ирис. – Но лучше я его дождусь. Надо же еще и договориться, каким будет ребенок? Мальчик или девочка. Светлые у него будут волосы или темные?
– А хочешь такого ребенка, как я? – спрашивала, горя глазами, Ува.
– Конечно, хочу, – отвечала Ирис.
– Тогда давай я буду вашим ребенком! – шептала Ува и тут же огорчалась, видя, что Ирис глотает слезы. – Только сюрприза не получится. Он ведь уже меня видел!
…Наверное, Ирис так бы и путешествовала до весны, добралась бы и до Галаты, и до Экрона, уходя от морозов, но, уже миновав Касаду и приближаясь к Махру, она все-таки столкнулась с разбойниками. Они появились на заброшенной дороге внезапно, выскочили в метель из-за заснеженного стога и, размахивая топорами, перекрыли идущую между оградой из жердей и оврагом дорогу с двух сторон. Ува, закутанная в одеяло, даже не проснулась. Лук привычно лег в руку Ирис, свист стрел слился со свистом вьюги – и десяток любителей чужого добра не успели опомниться и один за другим украсили дорогу темными холмиками. Ирис спрыгнула с лошади, чтобы проверить трупы, но, к собственному огорчению, поняла, что напали на нее нищие. Монеты у нее пока имелись, но зима была долгой. В круговерти послышался топот копыт, и Ирис снова наложила на лук стрелу.
– Не спеши! – раздался знакомый голос. – Еще не хватало, чтобы меня подстрелили в таком месте. Тут же ни лекаря, ни постоялого двора поблизости. Я замучился вас искать! Все целы?
Это был Нуллус. Ирис с облегчением прижалась к лошади. Нуллус, который уже был значительно больше похож на человека, подпрыгнул, чтобы разглядеть, кто спит на холке, удовлетворенно качнул головой.
– Замучился искать. Вот уж не думал, что разыщу тебя аж под Махру! Представляешь, сколько я накрутил по проселкам за тобой!
– Зато никто другой не смог меня найти, Нуллус, – грустно улыбнулась Ирис.
Ознакомительная версия.
