Если у тебя длинный нос, то это не значит, что в зеркале отражается Буратино. Я к этой деревяшке никакого отношения не имею, и не надо меня оскорблять подобными сравнениями! А то обижусь… Правда, правда, слово Кикиморы дорогого стоит, а кто не верит ― пожалеет, и не раз. Зашибись, колёсный трактор…
Я посмотрела в старое потёртое зеркало, которое две зимы назад утащила с местной свалки. Э-э-х, люди! Это ж надо было такое придумать ― привозить на самосвалах и сбрасывать прямо в лесу всякое барахло. Можно сказать, в двух шагах от заповедного болота, где последняя сохранившаяся лесная нечисть испокон веков обитала. Обитала, да разбежалась кто куда. Не выдержала такого соседства. Слабаки…
Я горько вздохнула, плюнула на рукав старой рубахи, протирая и без того нечёткое изображение. Стало только хуже. Покрутилась немного в обновках ― почти нерваная куртка с опушкой из шкуры непонятного зверя и такие огромные кеды, что пришлось их крест-накрест подвязать обрывками верёвки, чтобы не сваливались с моих маленьких и совсем не деревянных ножек. Чтобы там Баба-яга про меня не сплетничала. Сама-то давно из ступы вылезла? Зашибись, колёсный трактор…
Вроде смотрится неплохо, и вовсе я не выгляжу на пятьсот лет, ну, от силы ― на триста пятьдесят. Девчонка совсем. Я улыбнулась этой мысли, но тут же закрыла рот: драка с Лешим не прошла даром. Моя гордость ― два передних зуба ― вылетели, в пылу сражения даже и не заметила, как. Ну, это не страшно, отрастут года через три. А всё из-за этих проклятущих кед ― никак лешак не хотел их отдавать ― сморчок, шишка еловая, ну на кой чёрт они ему сдались? Разве на голове носить, как раз уши от холода прикрывать.
Представив его обиженную физиономию, украшенную синяками «ручной работы», довольно ухмыльнулась и стала причёсывать взлохмаченные волосы, аккуратно заплетая их в косы. Даже песню затянула, недавно услышанную из чёрной коробочки, что нашла на той же свалке. Слов, правда, не разобрала, да и не нужны они, когда душа поёт. И тут в дверь постучали, и не просто так, а валенком.
— Ты, что ли, Леший? За добавкой, никак, пришёл? Не старайся ― кеды не отдам!
Из-за двери послышалось надрывное кашлянье, и хриплый голос моего поединщика проскрипел:
— Дура длинноносая! Ты давно свою глупую голову из дома высовывала? Там свалка горит, умник какой-то поджёг. Открывай, мы тут с Ягой пришли, совет держать будем. А то ведь задохнёмся: смрад такой, что всё зверьё на другой конец леса метнулось. Открывай, Кики…
Последние слова он произнёс так жалобно, что я уронила гребень и открыла дверь. Леший и хмурая Яга ввалились в дом, оставляя на только что вымытом полу грязные разводы. Весна пришла ранняя, проталины уже сменились очищенными от снега полянами. Вода, земля и ясное небо над лесом… Было. Пока чёрный столб дыма не поднялся выше облаков.
— Ноги вытирали бы, нелюди, ― проворчала я, испуганно выглядывая в окно. Запах смерти уже просачивался через раму, ― и дверь прикрывайте…
Гости уселись на лавку у стола. Яга привычно крутила седой вьющийся волос у виска, леший обхватил лысую голову руками:
— Что делать — то будем, девицы мои? Мы-то пропадём ― значит, пора наша пришла, а вот зверьё уйдёт ― в лес не вернётся, и болото зачахнет. Последнее в наших краях, заповедное.
Я растерянно плюхнулась на лавку напротив:
— Зашибись, колёсный трактор… Вот беда-то. Яга, ты у нас самая старая, тьфу, не зыркай на меня так злобно, всю красоту сглазишь! Хотела сказать ― мудрая и разумная. Тебе и придумывать.
Она заскрипела железными зубами, меня аж передёрнуло. Не выношу этот звук. Знает ведь, старая калоша, потому назло и скрежещет челюстями, поганка бледная…
— А чего тут думать, к Водяному надо идти, в ноги кланяться. Только вот делать это придётся вам вдвоём с Лешим. Знаете же ― мы с ним «в контрах». Я перед этой зелёной колодой ни голову, ни колени… До сих пор руки чешутся его на осине вздёрнуть, с тех пор как мою избушку утопил.
И она залилась горючими слезами, даже мне стало её жалко. И правда, хорошая была избушка, а теперь на глубине в тине стоит, новому хозяину прислуживает.
— А что думаешь, люди сами не потушат? ― грустно промямлил Леший, жалостливо поглядывая на Ягу.
— Издеваешься, умник лесной? Ты забыл, из какого места у них руки растут? Пока раскачаются да тушить начнут ― лес сгорит, и болото высохнет. Да и покопошатся лишь для вида, потом эта свалка ещё годы тлеть будет…
— Права Яга, и обычный дождик её не затушит, тут особенная туча нужна. Только Водяной её вызвать может. Так что придётся идти к душегубу, хоть и не хочется. Сколько он моих девчонок-дриад под воду заманил, я уж и со счёта сбился, ― вздохнул Леший.
Я помялась немного:
— У всех нас с ним отношения ― «не очень». Тут героем нужно быть, чтобы силы воли хватило с этим водяным пугалом связаться. А какие из нас троих герои?
— Ну, не скажи, ― встрепенулся Леший, ― я вот тут на свалке картину нашёл, репродукция называется, ― и он достал свёрнутый рулон бумаги, который я сразу и не заметила.
Развернул его перед нами на столе, и мы с Ягой ахнули:
— Так это ж «Три богатыря»! Как они нам помогут ― нарисованные, ненастоящие…
Леший приладил «картину» на стену рядом с зеркалом:
— Это нам для поднятия боевого духа: они смогли Родную Землю защитить, и мы наш лес с болотом спасём.
Мы с Ягой переглянулись, и я, кивнув на воодушевлённого лесовика, выразительно покрутила пальцем у виска.
Баба Яга хмыкнула и, подмигнув мне, взяла под козырёк:
— Так точно, Илья Иванович, или тебя Поповичем называть? ― и мы с ней дружно захихикали.
Леший обиделся и погрозил нам сухеньким кулачком. Из нашей троицы он был самым маленьким и неказистым:
— Эх, дуры! Хватит смеяться, не до шуток сейчас. Скоро совсем нечем будет дышать, быстро пошли
