Трактирщик и Владычица ночи - Лучан Борисов

Хозяин постоялого двора выглянул в окно и тяжко вздохнул; его заведение пустовало уже вторую триаду[1] что грозило серьёзными убытками. А дождь всё лил и лил, не переставая ни на мгновение, будто задался целью утопить и без того негостеприимные земли Горелой Пустоши. Глинистые дороги развезло так, что даже местные жители не рисковали ездить по ним, боясь, что лошади переломают ноги.

Несмотря на непогоду и подступающую темноту, на Северном тракте вскоре показалась группка людей, состоящая из трёх женщин и двоих мужчин. Судя по платью, путники были не из простого сословия. Тем более было странно, что они шли пешком, а не сидели в повозке, как положено обеспеченным людям. Впрочем, тихий плач женщин и угрюмое молчание мужчин говорили сами за себя, — ведь в такую жуткую погоду даже бедняки не казали нос из дома, что уж говорить о тех, у кого не было нужды в сухих дровах и еде.

Вряд ли такие гости сулили большой прибыток, и всё же трактирщик повеселел и оживился: он настроился на одиночество и скучный вечер, а тут какое-никакое, а развлечение.

Гадая, кто эти люди и что именно выгнало их из дома, он подкинул в камин охапку дров и, когда они весело затрещали, надел плащ и вышел на улицу.

Трактирщик был крепок, но уже не молод. Не желая мокнуть под дождём, он не пошёл навстречу путникам, а встал под навесом у двери. Ожидая, когда они добредут до его пристанища, он порылся в карманах и, найдя трут и кресало, зажёг фонарь.

Наконец путники показались на подъездной дороге и, с трудом переставляя ноги, вязнущие в раскисшей глине, направились к постоялому двору.

— Заходите, господа, заходите, — радушно проговорил трактирщик, когда пожилая женщина, с двух сторон поддерживаемая мужчинами, тяжело ступила на крыльцо.

Чтобы посмотреть, кто к нему пожаловал, он поднял фонарь повыше. Старшая из женщин, насколько позволяли рассмотреть обвисшие поля её шляпы, была уже совсем старухой; о том свидетельствовали намокшие седые патлы, выбившиеся из причёски, морщины на лице и обвисшая кожа на шее. Путники, которые её сопровождали, были ещё совсем молоды. По прикидке трактирщика, старшему из мужчин было около двадцати, а младшему не более семнадцати. Неловкие движения и руки, явно не знавшие физического труда, выдавали, что они не воины. «Ни на что не годные изнеженные мальчишки», — презрительно подумал он и мельком глянул на девушек. На его взгляд, обеим было лет по шестнадцать. Впрочем, порядочные женщины и всё связанное с ними с некоторых пор занимали немного места в его жизни, поэтому он не был в этом уверен.

«Похоже, это одна семья, к тому же из благородных», — пришёл трактирщик к выводу.

— Осторожней, не споткнитесь! — предупредил он. — Как ни стараюсь, из-за проклятого дождя доски постоянно горбятся и выпирают наружу.

Мужчины кивнули в знак благодарности, а старуха приподняла голову и бросила на него ничего не выражающий взгляд. Тем не менее трактирщика царапнула тревога. Что-то такое было в лице пожилой женщины, что ему стало не по себе и он, приотстав от гостей, обмахнул себя охранным знаком. «Чур, нечистая сила! Кем бы ты ни была, не причиняй мне зла!» — пробормотал он чуть слышно.

Прежде чем войти вслед за остальными, одна из девушек обернулась и, не переставая всхлипывать, посмотрела на него молящими глазами.

— Сударь… стыдно признаться, но нам нечем заплатить. Может, вы будете столь любезны, что поверите нам в долг? — пролепетала она сквозь слёзы.

«Да чтоб вас всех!» — ругнулся трактирщик, который сам был по уши в долгах. В последнее время, одолеваемый ростовщиками, он уже подумывал продать заведение и снова податься в наёмники.

Выражение лица трактирщика сказало девушке, что он думает о её семье, и она, покраснев до ушей, начала поспешно стягивать перчатку. Правда, мокрая телячья кожа с трудом поддавалась её усилиям и процесс снятия несколько затянулся.

Пока девушка безуспешно дёргала перчатку, трактирщик молча ждал. В отличие от неё, его не смущала неловкость момента. Наоборот, судя по выражению лица, ему было любопытно, насколько ценную безделушку ему хотят предложить.

— П-простите! — пробормотала окончательно сконфузившаяся девушка и, наконец справившись с перчаткой, сдёрнула с пальца кольцо. — Вот, возьмите! Оно дорогое, честное слово!

Трактирщик повесил фонарь на крюк в стене и, взяв тоненькое девичье кольцо, с сомнением посмотрел на него. Форма и расположение мелких драгоценных камней говорили о том, что это залог любви. Заметив выгравированную надпись внутри кольца, он протянул его обратно.

— Не нужно, барышня. Вы люди благородные, с вас будет достаточно долговой расписки.

— Нет! — девушка спрятала руки за спину. — Я не хочу быть должной, — с тихим упрямством заявила она.

— Понятно. Особенно таким, как я, — усмехнулся трактирщик, но больше отказываться не стал. Он сунул колечко в карман и добавил на керамийском: — Заходите внутрь. Плакать по потерянным капиталам лучше в тепле и на сытый желудок.

Керамийский язык был языком знати и девушка, обернувшись к нему, растерянно хлопнула мокрыми ресницами.

— Вы что-то сказали?

— Вам показалось, — невозмутимо ответил трактирщик.

Девушка медлила, и он взялся за витую железную скобу, заменяющую дверную ручку.

— Давайте поспешим. Время уже позднее. Лихой люд ко мне не полезет, а вот за нечистую силу ручаться не могу.

— Да-да, конечно! — испуганно согласилась девушка и поспешно шагнула в отворённую дверь.

Пока трактирщик накрывал на стол, путники, рассевшись у камина, сушили одежду и терпеливо ждали. К его разочарованию, они почти не разговаривали между собой, и после ужина сразу же поднялись в отведённые им комнаты. Спустя некоторое время раздался женский плач, но старуха что-то злобно рыкнула и наверху мгновенно воцарилась тишина.

«Надо же, какие скрытные, — удивился трактирщик, — а я думал меня ждёт душераздирающая история бездельников, оказавшихся по собственной глупости без средств к существованию. Видимо, здесь что-то посерьёзней, чем просто разорение».

После уборки за гостями он поужинал куском хлеба с мясом, запивая его самодельным ягодным вином, а затем снова выглянул в окно.

«Темно как в пасти у кит-рыбы», — проворчал трактирщик и тут ему почудилось, что на дороге блеснул огонёк. Вот только цвет у него был не жёлтый, как у фонарей на повозках, а мертвенно-голубой. «Так и знал, что это семейство притащит за собой нечистую силу», — с досадой подумал он. Поставив кружку на подоконник, он взбежал наверх и,