Крис Вудинг
Шторм-вор
Часть 1
МОРСКАЯ ПТИЦА
1. 1
Морская птица парила в черном грозовом небе, ее перья судорожно трепетали под порывами ветра, налетающими со всех сторон. Свинцово-серые воды океана вскипали и вздымались сердитыми волнами, в небе, в клубящихся тучах сверкал призрачный свет и гремели раскаты грома. Дождь каплями стекал с отталкивающих воду маслянистых перьев птицы.
Она была одна. Где-то во время одинокого полета к местам гнездовья она заблудилась – магнитная буря, бушевавшая в верхних слоях атмосферы, нарушила ее природное чувство направления. Низкая облачность не рассеивалась уже три дня, поэтому птица даже не могла определить направление по солнцу. Она скользила над бесконечными стальными волнами, совершенно не зная, где она и куда летит.
Птица была сильной, ее сородичи за миллионы лет эволюции приспособились к долгим перелетам без отдыха. Многодневные пути миграции этих пернатых пролегали от побережья к побережью, и птицы преодолевали их без остановки. В океане водились зубастые звери и проворные кусачие рыбы, нападающие целыми стаями. Отдыхать на воде было слишком опасно.
Внезапный порыв ветра отбросил птицу в сторону. Она изменила наклон крыльев, и ветер яростно взъерошил ее хвост и короткий белый пух под перьями на голове.
Птица выдерживала натиск бури уже долго, но сколько, она не знала. Казалось, время остановилось в этой воющей, клубящейся пустоте. Морская птица чувствовала только напор ветра и постоянную необходимость лететь вперед. Это была ее единственная забота.
И тут она увидела землю. Этого не могло быть, но это было.
Сначала суша выглядела как серая масса, почти неотличимая от свинцовой воды. Усталая путешественница ринулась к ней. Ее не беспокоило присутствие земли там, где никакой земли быть не должно. И не волновало то, что она не пересекла и половины океана, так что до мест гнездовья оставалось еще далеко. Земля означала убежище.
Темное пятно суши впереди делалось все больше, и птица летела к нему, из последних сил преодолевая ярость бури. Оно ширилось и росло, проступало сквозь стену жестокого ливня подобно широкой корме гигантского корабля. Колоссальные утесы, сплошь изъязвленные норами, были увенчаны отвесными стенами из клепаного металла и крошащегося камня. Суровые башни высились на скалах, соединенные узкими мостами и витыми лестницами. Сточные трубы извергали в кипящую у подножий утесов пену волн зловещие водопады.
Это был город. Город посреди моря, на отвесных скалах, вздымающихся высоко над океаном.
За исполинскими стенами скрипели и раскачивались на ветру краны, похожие на скелеты гигантских чудищ. Тонкие башни поднимались над уродливыми, приземистыми храмами, опутанными сетью хрупких на вид мостов. А в темноте под ними, словно неприветливые звезды, горели миллионы огоньков.
Мрачный, терзаемый ураганом город Орокос заслонил собой горизонт.
Морская птица начала снижаться, лавируя между наклонными шпилями, висячими галереями, мостами и шкивами в поисках безопасного места для отдыха. В небе гремел и перекатывался гром. Вспышки молний выхватывали из темноты громадных кожистокрылых тварей, которые, нахохлившись, следили за полетом птицы из своих нор и гнезд. Жители города называли этих созданий летучими крысами. Но морская птица знала только то, что подсказывал ей инстинкт: это хищники, а она – добыча.
Расправив крылья, зловещая тень взмыла в воздух и полетела к одинокой страннице.
Птица почувствовала опасность и устремилась к укрытию. Впереди возвышалась пятиугольная башня из черного и красного камня, по бокам защищенная, как ножнами, древней скальной породой. Большое овальное окно на самом верху башни было открыто. Морская птица метнулась вниз и стрелой понеслась к окну. Летучая крыса последовала за ней, но птица летела слишком быстро, и в конце концов хищник – более крупный и менее проворный – свернул в сторону, чтобы не врезаться в башню. Разочарованно хлопая крыльями, он направился назад, в свое логово.
Птица, не снижая скорости, влетела в темноту окна. Препятствие она увидела слишком поздно и, не успев ни отвернуть в сторону, ни замедлить полет, с разгона врезалась в медную трубу. Полые кости птицы хрустнули, и она рухнула на пол.
Вспышки молний и тусклый уличный свет освещали тесный лабиринт из трубок и баков, датчиков и клапанов. Морская птица лежала парализованная, ее маленькое сердечко отчаянно билось, сломанные крылья были бессильно распростерты на полу.
В темном углу комнаты что-то пошевелилось. Нечеловеческая рука подняла птицу с пола.
Голем непонимающе уставился на умирающее создание у себя на ладони. Его длинные пальцы разжались, суставчатые стержни, идущие от пальцев к предплечью слегка скрипнули. Он не понимал, что происходит, и просто смотрел, как умирает морская птица, пока не перестал чувствовать кожей биение ее сердца.
Некоторое время он стоял в неподвижности, глядя на крохотное тельце на своей ладони, покрытой грубой, исполосованной рубцами кожей. Потом присел на корточки и стал пытаться разбудить морскую птицу.
1. 2
– Ты готова? – спросил Турпан.
Они лежали в покоробившемся и холодном металлическом воздуховоде, глядя сквозь решетку на зал внизу. Им казалось, что они уже несколько часов ползают в темноте, обдирая локти и колени.
– Готова, – ответила Моа, но дрожь в голосе выдала ее волнение.
Девушка потянулась к Турпану и сжала его запястье, на ее тонкую руку легла узорчатая тень решетки воздуховода. На мгновение их взгляды встретились. Они замерли, глядя друг на друга: Турпан – темнокожий, с дрэдами на голове, в респираторе, закрывающем большую часть лица, и Моа – молочно-бледная, с густо подведенными черным карандашом глазами и темно-зеленой помадой на губах. Потом Турпан отвел глаза, и она отпустила его руку.
Турпан достал из сумки маленький цилиндр, отвинтил крышку и положил его на ржавые петли решетки. Петли зашипели и растаяли, выпустив тонкую струйку дыма, едко пахнущую кислотой. Моа нервно облизнула губы, бросая быстрые взгляды в обе стороны воздуховода. Турпан осторожно приподнял и отложил в сторону решетку.
– Пошли, – прошептал он и скользнул в отверстие.
Они спустились на одну из балок, которые пересекали помещение у самого потолка. Балки были широкие и черные, их материал напоминал нечто среднее между деревом и металлом.
Зал внизу тонул во мраке. Наверное, когда-то, до Угасания, он был великолепен. Теперь в нем пахло пылью, в углах разрослась плесень. На стенах красовалась причудливая резьба – узоры в виде спиралей, веток и раковин. Некоторые из них излучали слабое сияние, освещая зал. Повсюду валялся мусор: сломанные стулья, покореженный металл, разбитые чаши и несколько обглоданных костей. Человеческих костей. Их оставили новые обитатели этого места.
Турпан повис на руках и спрыгнул. Он бесшумно приземлился на пол, поднял руки и обхватил Моа за бедра, помогая ей закончить спуск. В помещении была единственная дверь, ведущая в глубину здания. Они открыли ее.
Турпан прошел первым, Моа за ним. Так у них повелось с тех самых пор, когда они впервые встретились на одной из улочек гетто. С тех пор, как он научил ее своему способу зарабатывать на жизнь – воровству. У Моа оказался врожденный талант к этому ремеслу, хотя, в отличие от Турпана, ее часто мучила совесть. Девушка всегда испытывала чувство вины, когда приходилось брать то, что ей не принадлежало.
Впрочем, в этот раз ее совесть была совершенно спокойна. Они собирались обворовать моцгов, а эти чудовища не заслуживали жалости.
Турпан и Моа очутились на балюстраде, от которой вниз шла пологая лестница, изгибающаяся полумесяцем. Она была сделана из дерева и металла и еще чего-то непонятного, причем все эти материалы были слиты вместе, будто сначала расплавились, а потом застыли, перемешавшись. Теперь балюстрада частично разрушилась, на стене красовались надписи на каком-то странном языке. В воздухе над лестницей без всякой опоры висел светящийся шар. Чудо древней технологии, канувшей в забвение, как и те, кто построил это здание.
