Галина Очеретяная - Горящая путевка в мир иной или беги Алиска, беги!

— Вот сучка крашенная! — ругала я свою уже бывшую подружку, идя по бескрайней белоснежной пустыне. — И почему я так плохо разбираюсь в людях? Почему за столько лет не разглядела ее гнилой душонки? — я не чувствовала холода или жары. Вообще-то я сомневалась, что это пустыня, но просто никакого подходящего названия не нашла. Все окружающее меня пространство было стерильного белого цвета. Я сама была одета в какой-то белый балахон, а мои руки просвечивались. Дорога была ровной и гладкой, хотя как я могла узнать о ней, если просто парила в этом белоснежном пространстве. — Ревнивая завистливая тварь! — ругала я ее. — Как она посмела выбросить меня в море? — и я, как последняя дура, поддалась на ее уговоры поплавать на яхте в море вместе с друзьями. Я люблю море, но только со стороны. К сожалению я не умею плавать, а ученица из меня в этом деле бездарная.

Мы были уже далеко от берега. Грохотала музыка. «Золотая» молодежь веселилась во всю, но я и представить не могла, что это мой последний вечер, а точнее ночь.

Устав от шума, я отправилась на нос корабля, где опершись руками о леера, смотрела ввысь звездного неба. Легкий ветерок ласкал мое лицо своими прикосновениями.

— Малая ты чего здесь? — нарушил мое уединение Сема, мой очень хороший друг.

— Ты же знаешь, что не люблю я все эти сборища, — я скривила недовольную моську, показывая тем самым, как мне здесь «классно».

— Эй, — он подошел и стал рядом со мной. — Тебе же не восемьдесят лет, чтобы не любить веселья.

— Нет, — я отрицательно качнула головой. — Мне через неделю уже будет двадцать, но я все равно чувствую себя неуютно.

— Там тебя Денис обыскался, — этот зануда еще одна из причин, по которой я покинула их компанию. Меня раздражает его навязчивость. Не в моем вкусе парнишка.

— Семен, Алиска пошли к нам, — позвали нас ребята. — Харе болтать, сейчас фейерверк запускать будем.

— Сейчас, — крикнул в ответ друг. — Пошли, — меня попытались утянуть следом, но я вырвав руку, вернулась на прежнее место.

— Ты иди, а я отсюда посмотрю, — ответила я на его не понимающий взгляд.

— Ну как хочешь, — и он покинул меня.

Стояла в одиночестве я не долго.

— Почему не со всеми? — спросила Машка, моя лучшая подруга.

— Шумно, — коротко ответила я.

— Что Сема? — она прищурено на меня посмотрела.

— А что Сема? — не поняла я ее.

— Сколько ты его еще будешь мучить?

— Ты о чем? — я все еще не понимала.

— Да он же сохнет по тебе, — как-то раздраженно сказала подруга.

— Мы же друзья.

— Это ты так думаешь, а он не знает, как тебя охмурить, вот и вьется вокруг в роли друга, — скривилась она.

— Даже если это и так, то твое, какое дело? — меня начала напрягать подобная беседа.

— Из-за тебя он других не замечает, — обиженно надула она свои силиконовые губки.

Вообще, я всегда была против всяческих операций и «подправки» внешних выпуклостей, но это все не про Машку. От нее естественной остался только голос и то, думаю, что и со связками она поработала. Крашенная длинноногая блондинка с четвертым (искусственным) размером груди, огромных кукольных глаз и слишком пухлых губ. Она даже убрала нижнюю пару ребер, чтобы талия была тоньше, но несмотря на такое явное внешнее различие, мы отлично дружили. И вот сейчас я не могу понять ее пьяного раздражения. — Отпусти его, — продолжала она ныть.

— Да я и не держу.

— Алиска ты вся такая пра… ик… ильная, — у нее заплетался язык, но она не собиралась прекращать свою «речь». — Что они в тебе находят? — продолжала она. — Ни рожи, ни кожи, ни денег, а все как мухи на мед липнут…

— Машка ты совсем того? — я покрутила пальцем у виска. — Ты что несешь? — мне неприятен этот разговор. Она же утром пожалеет о сказанном.

— Да я несу! — вздернув свой подбородок, согласилась она со мной. — Алиска то, Алиска это… — не унималась подруга. — Я должна быть на твоем месте, — она уже не просто говорила, а злостно шипела.

— Угомонись ненормальная, — и я отвернулась от нее, показывая тем самым, что я не хочу с ней больше продолжать разговор и это стало моей ошибкой. Ошибкой ценою в жизнь.

Я не ожидала от нее такой подлянки, но случилось то, что случилось. Она толкнула меня в спину, а я не удержавшись свалилась за борт в море. Она знала, что я не умею плавать, но тем не менее Машка это сделала. Под шум фейерверков не было слышно моих криков, когда я пыталась барахтаться в воде и кричать, а эта сучка стояла и злорадно смотрела на то, как я обессилев, наглотавшись морской воды пошла ко дну.

Я зла, как же я зла на себя, на Машку, на свою доверчивость, но ничего невозможно изменить, ничего нельзя исправить. Они теперь остались там… за чертой, а я непонятно где и эта белизна меня начала уже порядком раздражать. Куда ни глянь везде эта маниакальная чистота.

— Эй… — громко крикнула я, но только эхо послышалось, где-то вдалеке. — Эге-ге-й… — продолжала я вопить. — Есть здесь кто-нибудь? — никогда не разговаривала с пустотой, но всегда бывает первый раз. Тишина (ну кроме собственных криков) пугала. Ощущение, что просто время остановилось и сколько я нахожусь здесь на самом деле, не знаю. Хотя, если подумать, были и свои плюсы в этой пустоте. Есть не хотелось, на естественные нужды не отвлекаюсь, спать нет необходимости, а отдых и совсем не нужен. Красота, но скука смертная (каламбур блин, сама же мертвее мертвых)! — Давайте перенаправляйте меня уже куда-нибудь, как там у Вас положено, — голосила я. — Я уже достаточно насладилась одиночеством и хочу уже определиться, — но меня или не слышали или тупо игнорили.

Мои эмоции просто зашкаливали. Гнев, ярость, апатия, оптимизм, пессимизм все перемешалось. Нет, истерики не было, но я была уже близка к этому состоянию.

Я подпрыгнула вверх и кувыркнулась в воздухе (а при жизни я такого не смогла бы сделать), я и летала и бегала и прыгала. В общем, пыталась хоть как-то себя занять в этой неизвестности. Я пела, я рассказывала стихи, я говорила о свой жизни. Слушателей не было, но проводя данные действия, я чувствовала себя не то, чтобы живой, но и осознание смерти было, где-то на задворках сознания.

— У Вас же должны были быть планы на меня, — не унималась я. — Ведь для чего-то вам понадобилась моя душа, а что в итоге? Я здесь уже, черт возьми сколько времени нахожусь? Вы меня бросили? — я уже поняла, что моя душа им до «лампочки», но мое врожденное упрямство не позволяло мне сдаваться, поэтому я периодически и говорила в подобном роде.