Михаил Алексеевич Ланцов Механический волшебник. Дилогия
Механический волшебник
Пролог
История эта началась давно. Когда‑то жил мальчик Артём по фамилии Жилин. Жизнь у него была непростая, но он боролся за своё место под солнцем и смог в конце концов неплохо устроиться. То есть вкусно есть, мягко спать и заниматься любимым делом. Что ещё нужно человеку для счастья? Конечно, не всё складывалось хорошо, но мелкие проблемы на общем фоне не сильно портили впечатление.
Но дожить до глубокой старости в подобной идиллии Артёму было не суждено. Ввязавшись в одну довольно странную, но интересную авантюру своего старого друга Жана, он оказался в коме. Хотя для этого не было никаких видимых причин, по крайней мере, врачи, прибывшие на место, их не нашли.
Впрочем, Жан не бросил своего друга в беде и решил до конца бороться за его жизнь. Иными словами, бессознательную тушку Артёма подключили к системе жизнеобеспечения в надежде, что через какое‑то время он придёт в себя. А учитывая, что Жан был не самым бедным человеком, процедура ожидания смогла растянуться на целых три года.
За внешней стороной скрывался другой, не менее интересный пласт. Дело заключалось в простой и одновременно сложной ситуации, связанной с тем, что и как происходит с человеком, когда он оказывается в коме. Не имея возможности говорить обо всех возможных вариантах, скажем только о том, что произошло в данном конкретном случае.
Довольно известная древняя мудрость говорит о том, что каждому будет дано по его вере. Не в христианском контексте, а вообще. Ведь эта формула намного древнее. К чему человек шёл? Во что верил? Что ценил? Артём не раз думал о человеке как о некоей сложной кибернетической машине, в которой сознание есть лишь управляющая программа, на которую накладывается накоп ленный жизненный опыт. Так гражданин Жилин получил то, во что верил. Переселение душ? Возможно. Перенос сознания? Не исключено. Но факт остаётся фактом – Артём обрёл опыт жизни в другом мире, в котором он прошёл от юного Эрика – барона, жизнь которого висела на волоске, до могущественного правителя, создавшего железом и кровью великую империю.
Но на этом его приключения только начались, так как его, человека глубоко приземлённых взглядов на мир, ждал новый путь, полный чудес, которые раньше Артёму казались сущей выдумкой.
Эрик вдруг почувствовал какую‑то слабость и стал медленно оседать в седле. Мир начал расплываться в неясных очертаниях и тускнеть. Спустя пару секунд этот уже немолодой мужчина встрепенулся, пытаясь собраться с силами и спуститься на землю. Но стало ещё хуже. Его слабеющие руки не смогли удержаться за луку седла, отчего он упал навзничь прямо на пыльную дорогу, уже в полёте проваливаясь в какую‑то липкую темноту и тишину.
Сколько прошло времени с момента падения, Эрик не мог сказать. К сожалению, у полного отсутствия всяких ощущений есть неприятная сторона – через некоторое время ты начинаешь терять само осознание себя как личности. Соответственно исчезают и прочие «страсти», растворяя тебя ментально. Ты как будто срастаешься с этим «кораблём», становясь его досками, гвоздями, шпангоутами, теряя интерес к чему бы то ни было.
И вот когда Эрик уже практически растворился в этом «бульоне вечности», он услышал какие‑то отзвуки голосов вдали. Они прорывались, как чуть заметная пульсация, идущая через толстый слой воды, а потому были едва различимы. Но ему этого хватило. Он – урождённый Артём Жилин, ставший после своей смерти Эриком – изгнанным бароном фон Ленцбургом, силой своего меча создавший могущественную Боспорскую твердыню, что простирала своё влияние на Европу, Азию, Африку и обе Америки, – не отступит, не сдастся, не растворится в вечности. Он будет бороться до конца, держась даже за тот крохотный шанс, что замаячил вдали. Артём не понимал, почему эти звуки были ему так важны. Видимо, из‑за того, что длительное время он не испытывал никаких эмоций, первая была столь сильна и «нажориста».
Выжить и победить! Пусть даже в этом нет никакого смысла. Не тот у него характер, чтобы опустить руки и сдаться. Поэтому он всем своим существом потянулся навстречу такому далёкому и призрачному проявлению жизни. Наверное, ещё немного, и произошло бы его полное растворение, высвобождающее саму структуру сознания, очищенную от прошлого жизненного пути и пущенную на новый виток материального существования. Но не судьба.
И вот когда Эрик уже потерял всякую надежду, чувствуя себя совершенно опустошённым от стремительно покинувших его сил, голоса еле заметно усилились и стали звучать яснее. Это дало поразительный эффект – в нём проснулась боль. Дикая, нестерпимая и всепоглощающая. Она разливалась мощными, рокочущими волнами, вдыхая новую жизнь в его существо и подстёгивая эмоции, которые, в свою очередь, усиливаясь, подхлёстывали новые волны боли.
Эрик отчётливо понимал факт своей гибели. Теперь его ждала вечная пустота, от которой, как ему что‑то подсказывало, не спрятаться и не скрыться. Но страха не было. Только злоба и закипающая ярость, что усиливалась с каждой пульсацией, поддерживая его нежелание подчиняться судьбе. Свирепая, дикая, животная, ничем не сдерживаемая ярость пылала таким нестерпимым жаром, что спустя какое‑то время даже боль отступила и притупилась. И уже всё существо Эрика представляло собой единый сгусток ярости, которая, как раскалённое железо, светилось безумно ярким белым светом.
Потом Артём услышал себя, жуткий скрежещущий голос, который ревел какие‑то слова, сливающиеся с потоками ветра, вдруг возникшими вокруг него. Он пытался и сам кричать какие‑то отрывки из разных песен вроде «Врагу не сдаётся наш гордый „Варяг“» или «А нынче нам нужна одна победа, одна на всех, мы за ценой не постоим». Но его слова тонули в могучем рокоте бушующей стихии, что нарастал с каждым мгновением, и…
Всё закончилось внезапно: нестерпимо яркий поток света окружил его, буквально взорвавшись в глазах и больно отозвавшись в теле. В его теле! Да, именно так. Двигаться поначалу не получалось, но он продолжал попытки. В конце концов он зарычал, выражая своё недовольство, и тут же услышал буквально над ухом голоса:
– Артём! Артём! Ты меня слышишь?
Ответить сразу не получилось, так как язык отказывался подчиняться. Вышло лишь опять порычать да помычать с жутким хрипом, что совсем ему не понравилось. Постепенно глаза немного пообвыкли, он приоткрыл их, и появилась чёткость картинки, а Эрик смог рассмотреть какое‑то смутно знакомое лицо. Да и хрипы стали больше похожи на членораздельную речь. Было забавно наблюдать за этим человеком, который очень живо реагировал на каждую попытку говорить. Прямо‑таки буря эмоций!
