Сила черного дракона
Волкова Альвина
Я проснулась в кромешной тьме. Тяжелые шторы были задернуты наглухо, и сквозь них нельзя было определить, что за ними - ночь или день. Высунула покрасневший и опухший из-за насморка нос из-под одеяла и тут же громко чихнула. Потянулась за платком, который оставила на прикроватном столике. Совсем неженственно высморкалась. Зябко поежившись, покосилась на будильник. Неоновые стрелки показывали половину пятого утра. А сна ни в одном глазу. Супер. Этого мне только не хватало.
Холодно. Надо бы стекло в окне поменять. Уже неделю, как дома, а все руки не доходят. Хотя какие там руки. Еле ноги волочу. Мой отпуск медленно, но верно перетек в стадию - "продли счастье больничным".Да, лучше бы я на работу пошла... Если бы могла.
Увы, когда меня вышвырнуло из портала и немилостиво шмякнуло об пол, я еще минут пять только и могла, что хлопать глазами и хватать ртом воздух, борясь за свое дыхание. В таком виде - распластанную на холодном полу в гостиной - меня и нашли родители. Они только вернулись из круиза и первым делом решили заглянуть ко мне. Это было очень мило с их стороны, так как подняться самой мне не удалось. Мое тело, словно резко прибавило в весе - килограмм на пятнадцать. Отец поднял меня на руки и перенес в комнату, уложил в постель, и, не сдержался, все-таки фыркнул, что я совсем извела себя со своими диетами.
На вопросы я отвечала уклончиво. "Где была? Что пила?" - вовсе игнорировала. Меня естественно заподозрили во всех самых тяжких....Пока... Пока мама не измерила температуру, и с воплем: "Да, ты горишь!" - не начала пичкать меня таблетками, которые остались после круиза. Сбегала к соседке и привела еще сонную и растрепанную Светлану Анисимовну, та, увидев меня, моментально взбодрилась, навыписывала пачку рецептов и пообещала оформить больничный.
Я рассказала родителям о смерти бабушки. Они как-то странно переглянулись, и, по-моему, вздохнули с облегчением. А вот новость о том, что ее вещи переслали мне, их сильно удивила и встревожила. Папа, насупив брови, потребовал, чтобы я срочно избавилась от "этого барахла", но мама предложила отправить коробки бабушкам, и путь они разбираются. Я согласно кивала, все равно ничего полезного в ящиках больше не осталось.
Всматриваясь в обеспокоенные лица родителей, я задумалась, что, на самом деле они знают о бабушке Маше, а, о чем, только догадываются?
Когда мама ушла на кухню, готовить ужин - так как было уже темно - папа тихонько присел на край постели. Убрав челку со лба, он погладил меня по голове, и сказал:
-- Доча, нам нужно поговорить.
Отец часто использовал этот маневр в детстве. Сядет, конфетку в рот мне сунет, погладит по головке и начнет допытывать.
-- Да, пап, - устало вздохнула я, зная наперед, что от разговора не отвертеться, - О чем ты хочешь поговорить?
-- Об испорченном линолеуме... например, - ехидный тон отца, насторожил меня, - И о том, о чем ты, медвежонок, умалчиваешь.
Я повернула голову, чтобы посмотреть ему в глаза и удивленно вскрикнула. Тусклый свет уличных фонарей осветил его профиль, сглаживая родные черты, а знакомый зеленоватый блеск уже нельзя было списать ни на отражение, ни на отсвет. Мой папа - Владимир Константинович всегда был привлекательным мужчиной. Роста в нем метр семьдесят восемь, крепок, строен, подтянут. Волосы светло-русые, вьются на концах, глаза зеленые с искорками - лукавые. Не смотря на то, что папа разменял пятый десяток, больше тридцати пяти ему никто не дает. И теперь я знаю почему.
-- Папа, ты эльваф?!! - воскликнула я.
-- Тихо, - шикнул он, - Не так громко. Я полукровка.
-- Но как?!
-- Долгая история.
-- А мама знает?
-- Не совсем, - с покаянным выражением лица, выдавил из себя папа.
-- Па-па.
-- Я слово дал.
-- Кому?
-- Марии, чтоб ей на том свете икалось.
-- Значит это правда, - цокнула я языком, - во мне есть кровь эльфов.
-- Можно и так сказать, - поморщился папа.
-- То-то мне швея из княжеского терема, твердила, что у меня корни эльфячьи. А я ей еще с пеной у рта доказывала, что я чистокровный человек.
-- Так и есть, медвежонок, в тебе практически нет крови эльвафов....
-- Папа, не пудри мне мозги.
-- Медвежонок, не груби старшим.
-- И не называй меня так, - надулась я, - Я уже не маленькая.
Папа нежно улыбнулся, сощурив кошачьи глаза.
-- Ты для меня всегда будешь моей маленькой любимой дочуркой.
-- Па-а-а! - засопела я, упиваясь теплотой его взгляда.
В коридоре загремело. Видимо мама решила прибрать, пока я недееспособна. Или подслушать? Хотя, вряд ли. Ей легче папу за грудки потрясти и он все сам выложит.
Папа чуть склонил голову, чтобы только я могла услышать. Какая непривычная таинственность.
-- Так она сделала, то, о чем грозилась?
-- Кто?
-- Ма'Арийа.
-- Не знаю, но теперь я и наследница, и преемница в одном лице.
-- Проклятье! - скрипнул зубами папа и его глаза снова замерцали зеленью, точь-в-точь, как у Леля.
-- Ты, что-нибудь знаешь об этом?
-- Этого я и боялся.
Отец вскочил и начал расхаживать взад-вперед, о чем-то усердно размышляя.
-- Ты должна отказаться.
-- Поздно.
Папа резко затормозил.
-- Что?
-- Я говорю: "Поздно". Я уже конкретно вляпалась.
-- Но ты здесь? - приподнял бровь отец.
Я кивнула, хотя далось это нелегко.
-- Значит там, остался кто-то другой.
-- Славик.
-- Какой еще Славик?
-- Сын тети Риты.
-- Это тот паршивец, который тебя с козырька столкнул?
-- Он самый, - подтвердила я, но переосмыслив наш диалог, спросила, - А ты откуда знаешь? Я же никому не рассказывала.
-- Тот, кто тебя поймал, тот и рассказал, - отмахнулся папа.
-- А кто меня поймал? - насторожилась я.
Отец закашлялся.
-- Па-па.
-- Тебе его имя ничего не скажет.
-- А, давай попробуем.
-- Нина, - нахмурился отец, - Он не хотел бы, чтобы ты знала об этом.
-- О чем, папа?.. И ради бога, сядь.
Папа сел на край постели, закинув ногу на ногу, но тут, же сменил позу. Нервничает? С чего бы это?
-- Папа, все тайное всегда становится явным. Колись.
-- Доча! - возмущенно воскликнул папа.
-- Я все равно не отстану.
-- Прямо, как твоя мама.
-- Папа, я ее дочь.
-- Хорошо. Сдаюсь. Его зовут Лассаиндиар... Ну, я сказал. Что это тебе дало?
Слабость моментально испарилась.
-- Ласснир!!!
Я подскочила на постели и вытаращилась на отца, который, не ожидая от меня такой прыти, едва не упал.
