Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — ландесфюрст

Зеленая завеса тяжело колыхнулась и ушла в сторону. На мгновение открылся широкий проем в таинственную и ароматно пахнущую цветами темную пещеру из плотно подогнанных веток.

У меня сердце дрогнуло и сжалось от нежности и жалости, золотоволосая Гелионтэль, трепетная и тонкая, как гибкая лоза, вышла тяжело, откинувшись корпусом назад, уравновешивая тяжелый живот. Ноги чуть согнуты в коленях, и ставит она их очень широко, голова откинута, даже плечи отведены назад, как же моей малышке трудно двигаться…

Я торопливо покинул седло, Гелионтэль подошла к Зайчику и погладила по длинной переносице в том месте, где был рог. Бобик подбежал и подставил ей спинку, она почесала и это нахальное чудовище; я шагнул к своей прекрасной и нежной эльфийке, бережно обнял, стараясь не касаться огромного живота.

Она прошептала тихо:

— Мой господин…

— Мое солнышко, — ответил я и поцеловал в щеку, хотя намеревался впиться в сочные сладкие губы, но она стеснялась и прятала лицо у меня же на груди. — Сокровище ты мое!

— Астральмэль, — произнесла она совсем тихо, — ты зайдешь?

— Для того и мчался сюда, — заверил я. — Летел аки сокол сизоносый. Позволь, мой птенчик, отведу тебя…

Ее прекрасные глаза наполнились слезами.

— Я теперь такой толстый птенчик… А вдруг так и останусь?

— Будешь еще краше, — заверил я. — Худенькая, стройная, только вот тут у тебя увеличится… Надо же будет кормить то маленькое чудовище, что появится на свет!

Она прошептала в ужасе:

— Это будет чудовище?

— Зато какое, — заверил я. — Ты в него влюбишься сразу!

Полог опустился за нами, отсекая любопытные взгляды, я провел Гелионтель внутрь ее зеленой пещеры, бережно уложил на ложе из лебяжьего пуха и лег рядом, осторожно прикасаясь ухом к огромному вздутому животу.

В какой-то момент меня так лягнуло изнутри, что я отпрянул.

— Ого! Это прямо жеребенок!

Она в испуге взглянула на меня, в чистых глазах снова заблестели слезы.

— Правда? У меня будет жеребенок?

— Ну что ты, — сказал я, — с чего вдруг?.. Ты же не кобылка. И вообще… ты чего ревешь?

Она сказала с плачем:

— Не знаю. Теперь чуть что, сразу реву… Я такая и останусь?

— Уже скоро все пройдет, — заверил я, — снова станешь веселым и щебечущим эльфенком, а ребенок будет просто чудесный, вот увидишь. Ты будешь счастлива.

Она всхлипнула, проговорила жалобным голосом:

— Я уже счастлива, правда. Но все равно реву.

— Это не ты ревешь, — объяснил я, — это организм ревет. Тело твое. Все скоро кончится, дорогая. Расслабься, теперь это дело времени…

Потом я лежал, раскинувшись на роскошном ложе, отдавался отдыху, а она встала и принялась готовить обед. Я повернулся на бок и с нежностью наблюдал, как она передвигается по огромной зеленой пещере медленно и тяжело, движения осторожные, все время прислушиваясь к тому, что странное и таинственное происходит у нее внутри.

Я старался унять сердце, что захлебывается от нежности и жалости, — всегда резвая и стремительная, потому и пошла в разведчики, а сейчас вот только так: огромный живот вперед, полусогнутые ноги широко расставлены, двигается так, словно несет в себе огромный чан с водой…

Что же я с нею сделал, превратив прыгучего козленка в тяжелую черепаху, бедняжка, потерпи еще чуть…

На ее пальцах поблескивают драгоценные кольца, что я в прошлый раз привез и подарил, на отдельном столике красиво свернут в кольцо тонкий женский пояс из непонятного гибкого металла голубого цвета. В полутьме ярко-оранжевая пряжка светится собственным огнем, я даже рассмотрел переливы пламени.

— Скоро снова наденешь этот пояс Аналлиэль! — заверил я. — Он в самом деле принадлежал этой, как ее, королеве Начала?

— Да, супруг мой, — ответила она, голос ее, несмотря на хрипотцу, звучит все еще чисто и музыкально. — Это бесценный подарок!

— Дык жене же, — возразил я. — Не кому-нибудь там на стороне, как у других. Я хороший и нравственный, вот лежу и любуюсь собой. Тобой тоже, кстати.

— Ой, как ты хорошо говоришь…

— Я такой, — согласился я. — Говорю хорошо, сам красавец и вообще чудо. У тебя и должен быть муж самый лучший!

— И ребенок у меня будет замечательный…

Я нежно поцеловал ее.

— Тоже самый лучший!.. Эх, век бы лежал вот так…

— Так лежи…

Я вздохнул и рывком поднялся с ложа.

— А труба, что зовет?

Снаружи Зайчик стоит на задних ногах, упершись передними в ствол дерева, и дотягивается пастью до веток, Бобик носится наперегонки с эльфийскими детьми, что, как уже знаю, остаются в этом возрасте пару сотен лет.

Едва я вышел из домика Гелионтэль, ко мне торопливо приблизился один из эльфов, учтиво поклонился, глаза горят любопытством.

— Сэр… вас ждет божественная Синтифаэль.

Мне показалось, что он не определился, как ко мне обращаться, то ли «конт Астральмэль», то ли уже «сэр Ричард».

— Бегу, — ответил я, — мог бы и сразу позвать! По зову королевы я готов вскочить в любой момент! Ну, почти в любой.

Он покосился с понятным выражением на лице, но промолчал. Сказочный дворец королевы эльфов, как мне почудилось, стал еще выше, прекраснее, или же это после одинаковых мрачных замков, где главное — мощь, а не изящество, но сердце сладко заныло от дивной красоты, половину оттенков которой даже не могу ощутить, дивность ускользает от грубых человеческих очучений, только чувствую, что здесь еще прекраснее, чем вижу, и тупо внимаю с раскрытым хлебалом…

Звучит настолько возвышенная музыка, что сердце застучало радостнее, я ощутил ликующий подъем, в зале прохаживаются по двое-трое эльфы и эльфийки, иные собрались в группы и нечто обсуждают важно, красавцы, а огромный зал как будто сам ведет меня по красной ковровой дорожке на ту сторону, там три ступеньки на помост, покрытый золотым ковром, а на нем величественный трон, просто громадный. Наверное, чтобы подчеркнуть хрупкость и нежность королевы эльфов божественной Синтифаэль, рожденной из солнца и света…

Я шел к ней деревянными шагами, чувствуя себя гориллой в Версале, весь неуклюжий, но некоторые эльфы мне кланяются, что удивило, другие смотрят с презрительным недоумением…

Спинка трона мерцает таинственно звездами, ярче горит только корона на золотых волосах Синтифаэль. На этот раз она в красном платье, оно тоже скреплено на плечах крупными изумрудами, и я точно так же, как в первый раз, невольно уставился на них, подумав, что если расцепятся, то платье соскользнет…