Масляные лампы отбрасывали неровные блики на стены таверны и столы, заставленные едой, меняя выражения лиц веселящихся завсегдатаев и редких людей, заглянувших сюда случайно. Выражения эти были порой весьма причудливы. Надеюсь, это объяснялось игрой света, нельзя же смотреть так странно на окружающий тебя мир.
— Хозяин, еще пива! — проорала компания за крайним к выходу столом, дружно затянув бравую застольную песню.
Пиво было подано. Расторопная служанка фланировала по залу, уворачиваясь от желающих шлепнуть ее по заду. От чего траектория ее движения выписывала изумительные по замысловатости кривые. Как при этом она умудрялась не расплескать содержимое больших глиняных кружек, оставалось большой тайной, известной лишь ей одной.
За столом в ближнем от входа углу слышался мерный стук игральных костей, время от времени прерываемый возгласами досады или восторга.
— Я точно говорю, дело верное, — один из завсегдатаев пытался всучить подвыпившему небогатому купцу «самую настоящую» карту местонахождения клада. Просил он за карту всего два золотых, клятвенно уверяя, что сокровища, к которым она ведет, бесценны.
Все как обычно, для трактира среднего пошиба — рабочие будни.
Вся это суета, казалась, не касалась невысокого человека лет тридцати, устроившегося в полутемном углу и обводящего зал внимательным взглядом. Немного грустная улыбка прилипла к лицу незнакомца — царящая вокруг суета не могла оторвать его от размышлений.
Не изменило его выражение лица и событие, вмиг переменившее царящую в трактире атмосферу.
— Стража!
Это слово заставило притихнуть крикунов. По крайней мере, примолкли те, кто был достаточно трезв, чтобы осознать, что шум и крики надо на время оставить.
Суровый десятник под два метра ростом закрутил ус и прошел к стойке, а за ним и человек пять сопровождающих его стражников.
— Как дела, Сурок?
Хозяин кабачка заискивающе улыбнулся. Десятник Бонкр был из бывалых воинов, участвовавших не в одной битве на рубежах империи. Утихшие на время сражения заставили многих из ветеранов искать новое применение своим способностям. Боевые легионы расформировывались.
— Все хорошо, эр Бонкр, — поспешил заверить кабатчик.
— Дай ребятам десяток кружек пива. Горло засохло, пятый час в патруле.
— Сей час, эр. Пиво за счет заведения.
Кабатчик отодвинул в сторону бочку, наливая пиво из той, что стояла за ней.
Бонкр сделал едва заметный жест и молодой стражник, прихватив кружки, направился к столу… К тому столу, за которым расположился одинокий путник.
— Эй, бродяга, проваливай отсюда.
Колючий взгляд незнакомца на секунду сверкнул подобно выпаду рапиры, но спорить путник не стал.
— Эр, — немного саркастически произнес путник и начал неторопливо подниматься, опираясь на стол.
Видимо, нотка сарказма не понравилась стражнику. Поставив кружки с пивом на стол, он резко хлопнул, ударяя незнакомца по руке. Точнее, по тому месту, где только что была рука незнакомца.
Стражник взвыл, тряся отбитой об стол рукой.
— Ах ты, гад! Руки убирать?!
Путник стоял, все так же саркастически улыбаясь. Суета этого мира, казалось, не касалась его. Народ замер, ожидая неминуемого продолжения, но вышло оно не совсем таким, как многие ожидали.
Вопреки предположениям, кулак стражника не долетел до улыбающегося путника, наткнувшись на неожиданную преграду. Десятник Бонкр стиснул железной хваткой руку своего стражника. Но смотрел он не на него. Бонкр смотрел на путника. Недоверие на его лице постепенно сменялось удивлением.
— Арт?!!
В улыбке незнакомца на несколько секунд стало чуть больше теплоты.
Неугомонный стражник второй рукой выхватил меч. Зря он это сделал. Удар пудового кулака Бонкра смел его, отправив в угол вместе с частью стойки.
Один из стражников рванулся вперед, но был остановлен товарищем постарше.
— Бонкр, раньше ты не бил своих.
— Я смету с пути каждого, кто попробует ударить этого человека, — кивнул десятник в сторону путника.
Стражники зашумели, переговариваясь.
— Как дела в столице, старина Бонкр? — молчавший до сей поры незнакомец, наконец, заговорил.
— Арт! Где ты пропадал!?
— Дела, — путник грустно улыбнулся.
— В столице твориться сущая неразбериха. Лионелла уехала в загородный замок, всем заправляет этот выскочка Торин.
— Куда катится наше королевство.
— Арт, в столице несколько тысяч ветеранов, скажи только слово и мы разметаем дворец по камню.
— Ты преувеличиваешь, старина. И потом, ты на службе.
— Скажи, и я уволюсь. Ты исчез, никому ничего не объяснив. Война закончилась, наш легион распался.
— Так, говоришь, ветераны помнят меня? Приятно было услышать.
— Помнят. Такое трудно забыть.
— Удачи, Бонкр. Может, еще встретимся.
Десятник на секунду отвернулся, привлеченный шумом у двери, когда его взгляд вернулся на место, там уже никого не было.
Шум привлек внимание не одного только Бонкра. Как ушел путник, не заметил никто. Лишь хлопнувшая через секунду дверь запасного выхода могла что-то сказать.
— Кто это был, Бонкр? — подошедший стражник из тех, что возрастом постарше, с опаской дотронулся до плеча десятника.
— Ты что, Мидл. Это же сам Арт!
— Тот самый?!
— Тот самый!
— Я не знал, что ты служил под его началом. Наверное, ты многим ему обязан?
— Поверь не малым.
— И все же, Бонкр…. Я понимаю, должно быть, ты обязан ему жизнью. Но все же…. Ты, в самом деле, готов был оставить службу?
— Службу? Да я жизнь за него отдам не задумываясь. Он не только спас мою шкуру. Я обязан Арту гораздо большим. Он позволил мне почувствовать себя человеком. Поверь, это многого стоит.
— А до того ты кем был? — спросил недоверчиво Мидл. — Все мы человеки.
— Эх, тебе не понять. Человек — это тот, кто может прямо смотреть в глаза своему отражению в зеркале. Так Арт говорил.
— Чудно это, — проговорил Мидл. — Мы пиво пить будем?
— Будем. Чего уж теперь.
Стражники разобрали кружки, усаживаясь за свободный стол.
— Скажи, Бонкр, а почему Арт выглядит так неброско? Что он делает в столице в таком виде?
— Если бы я знал. Чудной он, Арт. Но лучшего генерала я не встречал. Наш легион не проиграл ни одного сражения под его командованием. Чувствую, в столице назревают большие перемены.
Через сутки новость о том, что в городе появился Арт, разнеслась по всей столице, заставив ее зашуметь, как разворошенный улей.
