Варвара Еналь - Когда сойдутся тени

— Я не усну, пока ты ее не найдешь, — голос Тома звучал тихо и немного капризно.

Знакомые интонации, знакомые слова. Кей отбросила ручку, закрыла учебник, сердито повернулась и посмотрела на завернувшегося в махровую простыню брата.

— Знаешь, сколько мне еще надо выучить? У нас завтра контрольные тесты. Пойди и поищи сам.

— Я не могу, — Том был невозмутим, — это не простая открытка, ты не понимаешь. А внизу злой гоблин, он меня съест.

Когда Том хотел добиться чего-нибудь от сестры, он прибегал к старой игре слов. В этой игре Том был маленьким волшебником, Кей королевой эльфов, а внизу, на первом этаже обитали злые гоблины, жаждущие их смерти. Главной задачей волшебника и королевы было не попасться на глаза гоблинам. Ну, и Кей еще должна была разрушить древнее проклятие. Тогда Зло отступит, и гоблины превратятся в любящих папу и маму.

Игру придумал Том. Рассказал ее просто, как таинственную сказку, и глаза его при этом странно блестели. Кей сразу согласилась с правилами игры. И порой это казалось даже интересным, когда они в очередной раз прятались в старых сараях, и Том шептал:

— Злым гоблинам нас не найти. А когда закончится время их власти, и сядет луна, мы разожгем костер и согреемся. И даже поджарим колбаски на палочках.

— Ну да, если найдем эти колбаски, — отвечала ему Кей.

Тогда Том торжественно вытягивал из рюкзачка свои запасы и возвещал:

— Мне удалось усыпить бдительность гоблинов и раздобыть еды! Мне помогла волшебная открытка.

Открытка была важной частью игры. Ее прислала Тому на Рождество тетя. На ней были нарисованы заснеженные горы, двухэтажный уютный домик, фигурки животных перед ним и высокие, исполинские ели, достающие вершинами до облаков. Над домом вился дымок из трубы, над дорожкой летали снежинки.

Но вместо обычной рождественской надписи художник почему-то разместил очень уж неподходящие по смыслу слова. «В начале сотворил Бог небо и землю…»

Том утверждал, что открытка волшебная, и она поможет преодолеть Зло. И никогда не ложился спать без нее.

Кей поднялась и выглянула в коридор. Может быть, получиться найти. Вдруг он оставил ее на кухне, когда совершал вылазку за бутербродами? Стараясь ступать как можно тише, Кей подошла к лестнице, скрестила пальцы, подула на них и зашептала:

— Лестница древних, я умоляю тебя, послужи мне. Не скрипи, пожалуйста.

После замерла, вглядываясь в темный коридор внизу. Гоблины собрались в нижней комнате, и все было спокойно. Но девочка точно знала, что, спустившись вниз, нарушит правила, и если ее обнаружат, гоблинского гнева не избежать.

Она была не настоящей королевой эльфов, да и Том вовсе не был волшебником. Но их гоблины были самыми, что ни на есть, настоящими. Настоящим Злом. И иногда от этого зла им приходилось спасаться, убегая без оглядки.

Лестница вняла волшебным словам, Кей спустилась, не издав ни звука. Так же тихо проникла в темную кухню, вытащила крошечный карманный фонарик, посветила. Вот она, «волшебная открытка». Проворно схватила ее и вздрогнула от громких слов за спиной:

— Кей! Ты что, не спишь? Ты знаешь, который час?

Все поплыло перед глазами. Это был голос отчима. Кей закусила губы, сжалась в комок. В глаза ей бросилась надпись «В начале сотворил Бог небо и землю». Она зашептала ее снова и снова, будто эти слова действительно обладали необыкновенными свойствами.

— Что ты там бормочешь? Марш быстро наверх, пока я не дал тебе по шее! А ты что молчишь? — отчим обратился к матери, — Это твой ребенок, ты можешь ей объяснить, во сколько надо ложиться спать?

Кей не стала вслушиваться в перебранку родителей, стрелой взлетела наверх и торопливо хлопнула дверью.

— Гоблины? — тихо спросил Том.

— Держи свою волшебную открытку и не теряй больше.

Кей села за стол, открыла учебник. Ей еще много надо выучить. Хорошо, что гоблины не любят подниматься наверх, иначе не дали бы жечь свет так долго.

А, может, слова на открытке действительно что-то значат?

Кей вышла из автобуса на знакомой остановке, поправила синий рюкзачок с блестящими молниями, откинула с лица пряди прямых, черных волос.

Маленький, сонный городок, разбросанный по пыльной долине, скрывался в тени кипарисов, абрикосов и высоких тополей. Кей не любила сюда приезжать. Здесь время словно замерло — ничто не изменилось с той поры, когда она была маленькой девочкой. Все также стоит чуть поодаль от остановки универсальный магазин, и даже вывеска на нем все та же — белые буквы с неоновыми лампочками. Ее дома отсюда не видно — он окружен высокими кипарисами. Но Кей и не хотелось его видеть.

В последний раз, когда она была здесь, мать снова вспоминала о том, как хорошо вовремя делать аборты, и как жаль, что сама она его не сделала. Тогда бы не пришлось выслушивать от дочери разные гадости. Кей усмехнулась. Советы убрать, наконец, в доме грязь и вымыть пол мать считала гадкими.

Сама Кей не жила здесь вот уже два года. В медицинском колледже, где она училась, на уик-энд уезжали многие. Но подруги привыкли к тому, что все выходные она проводит в общежитии. Думали, наверное, что у нее нет родных… И это было очень близко к истине. Из родных у Кей только мать, считающая ее обузой и проблемой. Любящая такая мамочка… Об отце неизвестно ничего. Приличными словами мать о нем не говорила.

В родной город Кей приехала к брату. При мысли о нем девушка поправила сползающий с плеч рюкзачок и ускорила шаги. Впрочем, она думала о брате постоянно. Его фотографию носила с собой в маленьком кошелечке, и не было дня, чтобы она не взглянула на нервное, худенькое личико с большими, темными глазами. Кей заботилась о нем с рождения — кормила, играла, укладывала спать. Кто-то ведь должен был заботиться о мальчике.

Кей было одиннадцать лет, когда ее мамочка произвела на свет второго ребенка. Зачем? Мать Кей, скорее всего, не нашлась бы, что ответить, ибо к этому ребенку она относилась не лучше, чем к старшей дочери. Брата назвали Томом. И у Тома, в отличие от Кей, был вполне реальный отец. Кроме мамочки, у ее брата был еще и папочка…