Николай Воронков
Хочу остаться собой
Линк
Зовите меня Линк. История эта началась в тот момент, когда жизнь моя, по идее, должна была закончиться.
Был инженером, была семья, дом. Потом начались трудные времена в стране, проблемы на работе. Потом поцапался с начальством, и меня под благовидным предлогом уволили. Сразу найти работу не получилось, а семью кормить надо. Сильно переживал, начал выпивать. Потом начались скандалы в семье, и жена ушла. По пьяной лавочке подмахнул какие-то бумаги и потерял квартиру. История, каких тысячи. Без прописки на работу не берут, а без работы на ноги не встать. Короче, последние полгода бомжевал. Чтобы выжить, научился и объедки из мусорного бачка жрать, и пить все, что горит, и в холода спать в обнимку с такими «людьми», на которых раньше и смотреть бы побрезговал. А потом ничего, свыкся – сам такой же. Не зря же говорят: от сумы и от тюрьмы не зарекайся. Мне еще повезло, что бомжевание попало на весну – лето, как-то перекантовался. Но скоро начнутся холода. Здоровье мое и до этого не было железным, а в последнее время и вообще… Так что сроку я себе отмерил от силы неделю – потом похолодает, я загнусь, и прикопают меня в ближайшей канаве. И никто больше не вспомнит.
Соответственно, в тот вечер я шел по усыпанному золотыми листьями осеннему лесу на окраине города (шел – это, конечно, сильно сказано). Пьяный, в какой-то хламиде, грязный и обросший, я шатался от дерева к дереву в пределах тропинки. Настроение тоже качалось от жуткой тоски (неохота ведь помирать) до умиления рощей золотой (как там у Есенина… нет, не помню). То хотелось целовать первого встречного, то прибить к черту. Вот в момент острого желания прибить кого-нибудь я и нашел свой камень.
Вернее, споткнулся или зацепился за что-то и прямым ходом к камушку, головой. Ощущения – полная ж…
Очнулся я уже к вечеру. Вокруг сумерки, все серое. Морда в крови, во рту гадость, в ушах звон, в башке колокола. Хорошо приложился. Встать получилось раза с пятого, причем я собрал на себя весь мусор и грязь с ближайших десяти метров леса. Пошатываясь и матерясь про себя, побрел потихоньку в сторону города. Неожиданно понял, что сквозь звон в ушах слышу голоса людей. Нормальные люди в это время дома сидят. Скорее всего, это кто-то из таких же, как я. А что, может, и куревом разживусь, решил я и поплелся на голоса. Но радость была недолгой. На поляне, куда я вышел, стояло несколько телег, а вокруг них бегали штук пять мужиков и гробили друг друга дрынами, причем, похоже, железными. На земле в крови валялось еще несколько тел.
Вот мля, матюгнулся я про себя, угораздило же так не вовремя пойти за куревом. И своих проблем хватает, а тут еще и чужие в довесок получить можно. И как в воду глядел. Пробегающий мужик мимоходом дал мне по морде, и я как пушинка улетел на кучу уже готовых тел. Выплывая из тумана, потряс головой, и меня вдруг захлестнула обида. Я, может быть, и бомж, но свои последние несколько дней хотелось бы прожить без таких вот подарков. Тут мне некстати под руку попалась какая-то железяка с очень удобной ручкой. А что, терять мне уже нечего, а вот врезать кому-нибудь будет приятно. Тут оставшаяся в живых троица закончила разборки и пошла ко мне. Судя по количеству крови и состоянию валяющихся тел, живым меня не отпустят и бежать бесполезно. И когда они кинулись на меня, я, собрав последние силы, тоже пошел на них. Поединщик из меня никакой, но все равно, едва различая сквозь туман в глазах фигуры бандитов, я чего-то там махал своей железякой, уворачивался и несколько раз даже попал. И очень сильно удивился, когда все закончилось. Причем вроде как я живой, а бандиты – нет. Но гордиться я собой не стал. Во-первых, я даже не понял, как это сделал. А во-вторых, сил осталось только стоять. Когда с другого края поляны ко мне побежали еще какие-то мужики, смог только раз поднять свою железяку. У меня сразу поплыло перед глазами, и я осел на землю. Потом меня, кажется, попинали. Потом не помню.
В следующий раз я очнулся резко, но не по своей воле. А по воле вылитого на меня ведра с холодной водой. Несколько минут пытался понять – где я и что я. Примерно получалось, что стою согнувшись, голый по пояс в каком-то подвале. Руки вывернуты назад и веревкой подтянуты к потолку. Судя по аркам и потолку – дом старой постройки, даже света нет, а освещение – от свечей и факелов. Передо мной расположилась троица, словно сошедшая с картин про инквизицию: за столом, похоже, председатель с писарем, немного сбоку мордоворот в кожаном фартуке, так же, как и я, голый по пояс. Я почти не удивился, когда заметил жаровню и столик с неприятными инструментами. Ребята очень серьезно относились к своей работе, но я не волновался. Знать ничего не знаю, бомжую, на полянке оказался случайно, а что убитые – так я к концу разборки подошел.
Заметив, что я очнулся, налюбовался на подвал и проникся, так сказать, обстановкой, председатель начал задавать вопросы. Но тут у нас сразу вышла непонятка, причем буквально. Я не понимал, что он говорит, а он что я. Вроде звуки различаются, но язык какой-то непонятный. Председатель стал на меня орать и чего-то требовать. Потом немного попытали, но без фанатизма, да и зачем. Я вовсю включил дурочку, орал как резаный от малейшего шлепка и каялся во всех смертных грехах (типа утащил конфетку в детском саду). Слов они не понимают, а так видят – полностью готов к сотрудничеству со следствием, бить не стоит. Минут через десять они поняли, что толку не будет, и сделали перерыв. Секретарь куда-то шустро сгонял и привел какого-то мухомора. Тот стал задавать мне вопросы на совсем уж несусветных языках. Я сначала решил, что это шутка, начал ему подыгрывать – выдал все известные мне фразы типа «парле франсе», «шпрехен зи дойч» и так далее. А потом меня стало заедать – а по-русски им говорить западло, что ли? Ну и выдал им в пять этажей. Самое несмешное, но мат они поняли сразу. Несмешное, потому что мне тут же врезали по самым болючим местам. Когда немного пришел в себя, председатель уже принял какое-то решение. Меня проволокли по каким-то мрачным коридорам (и где они их взяли, в нашем городе таких вроде нет) и, не церемонясь, швырнули в камеру.
Ну что ж, камера так камера. Лишь бы кормили вовремя, а с братвой я постараюсь договориться, не впервой. Однако и здесь все сразу пошло наперекосяк. В камере уже сидели пятеро жлобчиков в самой разномастной одежде, но вот взгляды у всех были одинаковые, и они мне резко не понравились. У всех было одно – предвкушение потехи. То ли они очень заскучали здесь, то ли им напрямую указали сделать со мной что-то явно нехорошее. Не успела еще дверь закрыться за стражниками, как один, самый борзый, подскочил ко мне и стал наезжать. Ничего не понимая из его злых выкриков, я попытался замять ссору, нарочно разговаривая тихо, скромно, медленно. Но мои слова его только взбесили. Не знаю, на самом деле или притворялся, но он сразу выхватил нехилый такой нож и наотмашь ударил меня. Рефлекторно уклонившись, в последний момент подхватил его руку в локте, а другой продолжил движение его кулака. Рука согнулась, и нож с мягким звуком вошел прямо в сердце. Все замерли. Я и борзый – не понимаю, как это у меня получилось. Его подельники – в ожидании, когда же я упаду. Но когда упал борзый, разом встали и с мордами типа «ну все, тебе п…» пошли на меня. Бежать мне было некуда, просить прощения бесполезно, поэтому пришлось выдернуть нож из первого и кинуться вперед, а то долго мне не устоять. Дрались они как-то странно – движения манерные, медленные, как у водолазов в воде. Я, конечно, не Брюс Ли, но такой возможностью было грех не воспользоваться. Пробежав между ними, успел каждого ножом ткнуть или полоснуть по горлу. Подскочив к противоположной стене, резко развернулся, но драться было уже не с кем. Все четверо удивленно смотрели на меня, и у всех хлестала кровь, затем все попадали. Вслед за ними и я сполз по стенке. С моими силенками и минуту продержаться было удивительно. Я уже поплыл, когда в камеру вбежала охрана. Все улики были налицо – пять трупов, кровища, я с ножом в руке. Меня тут же очень жестко замесили, и опять – провал в памяти.
