Анри Лёвенбрюк - Гаэльская волчица

У земли память не такая, как у людей. Мы думаем, что все знаем об истории и о мире, но в давние, забытые ныне времена существовало много чудес, которые сегодня исчезли без следа. Помнят о них только деревья, да небо, да ветер. И если душа ваша полнится миром и покоем, и вы растянетесь как-нибудь вечером на траве, и откроете свое сердце, и вслушаетесь, то, может, и услышите историю, случившуюся давным-давно в стране под названием Гаэлия, о белой волчице и девочке по имени Алеа.

Тем вечером в графстве Сарр во времена, называемые Третьей Эпохой, в песчаном сердце ланд плакала девочка.

Вокруг, насколько хватало глаз, не было видно никого, кроме оборванной малышки, сжавшейся в комочек в последних лучах солнца. Вокруг нее резвился ветер — сухой и теплый ветерок, игравший в кустах амаранта и поднимавший с земли облачка белого песка. В вечернем воздухе вкусно пахло дымом.

Алеа сидела среди пустоты, к небу от земли поднимались туманные испарения, непослушные пряди черных волос падали на лицо, чуть раскосые темно-синие глаза смотрели исподлобья, рваная сорочка хлопала вокруг худенького угловатого тела…

Алеа зачерпнула ладонями песок и медленно пропустила его между пальцами. Ей казалось, что песчинки, падая на землю, отмеряют время. Время, которое словно замедляло свой ход под ветром, заглушавшим звуки жизни. Высившийся на юге хребет Гор-Драка был таким древним, что у его подножия годы казались секундами, и таким высоким, что люди рядом с ним были пылинками. Казалось, весенний ветер может запросто смести с лица земли эти маленькие комочки плоти, которыми играет судьба — Мойра.

Алеа спрашивала себя, не покинула ли ее Мойра, на сей раз — навсегда. Как же одиноко!

Она подняла подбородок, подставив ветру лицо — очень тонкое, очень смуглое, суровое и нежное одновременно. На щеках виднелись следы пролившихся и высохших слез. Алеа другая — ей это повторяли тысячу раз. Внешне тринадцатилетняя девочка ничем не напоминала саррцев — ни худеньким, хрупким телом, ни смуглой кожей, ни узкими глазами, ни непослушными волосами, черными и густыми.

Песчинки осыпали Алею золотым дождем. Она уронила руки между колен и снова принялась отгребать песок, чтобы забыть гнев, слезы и боль, поселившуюся в животе. Никогда прежде ей не было так плохо. Словно кто-то молотил ее кулаками по пояснице. Не понимая, что с ней, Алеа пришла поплакать в ланды — как приходила сюда всякий раз, когда ей становилось грустно, зная, что только земля услышит и поймет ее.

Еще утром Алеа почувствовала, что наступивший день будет особенным. Пусть саратейцы прогнали ее — ей не впервой. Пусть боль волнами накатывала на бедра и живот. Но девочка даже представить себе не могла, какое ей предстоит невероятное приключение, — настолько невероятное, что о нем стоит рассказать на страницах этой книги.

Неожиданно пальцы Алеи нащупали что-то в песке.

Предание гласит, что чуть раньше, в середине весны, такой же одинокой чувствовала себя молодая волчица. Сказители былых времен звали ее Ималой — что на нашем языке означает «Белая», потому что мех у нее был не серый, как у всех волков, а снежно-белый.

В тот вечер Имала отправилась к подножию холма попить воды, прежде чем залечь в логово, где ей предстояло в скором времени произвести на свет потомство.

Как только поведение самок изменилось — теперь они все время поскуливали, кружа на одном месте, — самцы расширили логовище, устроенное под темным валуном наверху холма. Это был замечательный дом: днем его освещало солнце, туда не проникал ветер, рядом, в двух шагах, в маленьком озерце плавали большие рыбы, а возвышенное место защищало от нападения других хищников. Стая много лет жила на одном месте: в ту эпоху земля была щедрей, и волкам не приходилось кочевать каждую зиму — дичи хватало всем.

Имала осторожно спускалась по склону, готовая в любой момент обратиться в бегство. Она знала, что тяжелый живот сделал ее уязвимой, а другие хищные звери беременных самок не щадят.

Дожди прекратились больше недели назад, лес зазеленел, а самая густая и мягкая трава выросла вокруг озерца — яркая, душистая, свежая. Имала без труда нашла то, что искала. Она долго пила, то и дело поднимая голову и оглядываясь, и вернулась в логово до захода солнца. Уже несколько дней у Ималы лысел живот: шерстинки выпадали на земляной пол, образуя мягкий ковер. Она тяжело улеглась на него и прикрыла глаза. Имала устала, у нее мутилось в глазах, но самцы предпочитали обхаживать Аэну, главную волчицу стаи — та тоже готовилась стать матерью, — и оставили Ималу одну.

Имала была особенной. Ни одна другая самка не осмелилась бы спариться в стае, где уже была главенствующая пара — вожак и его подруга. Это противоречило всем законам клана. Все другие волчицы добровольно подчинились главе, отчего течка у них прекратилась сама собой. Все, кроме Ималы. Она была решительной и дерзкой, такая покинет стаю, если не сумеет взять верх над Аэной. Имала больше не могла подчиняться. Природа уготовила ей иной удел. Она должна произвести на свет потомство.

Стая всегда недолюбливала ее — возможно, за белый цвет меха, а может, за то, что она им гордилась. Имала решилась рожать одна, надеясь только, что Таймо, отец волчат, все-таки оставит Аэну и поможет ей выкормить их.

За прошлую зиму никто из волков не погиб, так что Имала поняла: ее потомство клану не нужно. Но она была горда, и ни одному волку не удалось запугать ее. Две зимы подряд она, самая сильная из молодых волчиц, пыталась свергнуть Аэну, но главенствующая оба раза побеждала, и тогда Имала тайно сошлась с Таймо, одним из молодых самцов. В тот же день она стала врагом Аэны — та не упускала случая напомнить ей злобным ворчанием и свирепыми нападками, кто в стае главный.

Все указывало на то, что единство клана под угрозой: стаю ожидал раскол. Таков закон природы — отстоять себя в драке или умереть. Имала нутром ощущала: если она задержится в этом клане, Аэна в конце концов нападет на нее и наверняка убьет. Значит, нужно уйти и увести с собой хотя бы одного волка. Но не сразу. Сначала нужно доказать всем, что она — волчица и способна подарить этому миру волчат. Когда солнце опустилось за камень на холме и Имала удобно устроилась на новом месте, она первой подала голос, и волки из других кланов ответили ей.