Лорел Гамильтон - Кровь нуар

Когда я вернулась, у меня в кухне за столом сидели двое. Один — мой возлюбленный, с которым мы вместе живем, а другой — один из наших с ним лучших друзей. Первый — леопард-оборотень, второй — вервольф, и оба они стриптизеры. Не реже раза в месяц оба они снимают с себя больше, чем просто сценическую одежду: перекидываются прямо на глазах у публики. В такие вечера в клубе есть только стоячие места. В других клубах вам тоже покажут, как мужики раздеваются, но смена кожи и тела — это неповторимо.

Натэниел встал и встретил меня поцелуем и объятием. Я пустила руки по длинным густым рыжеватым волосам, спадающим ниже широких плеч, закруглений талии, твердости зада и длинных мускулистых ног. У него сейчас рост пять футов семь дюймов — на дюйм выше, чем было при нашем знакомстве. В двадцать один год он наконец достиг роста, который обещали широкие плечи. Лицо лишилось прежней мягкости, стало мужественнее. Он всегда был скорее смазлив, чем красив, но сейчас черты лица определились, и он выглядел вполне соответственно возрасту, а не как приманка педофила.

Светло-сиреневые глаза его моргнули. В водительском удостоверении они были названы синими, поскольку лиловые или лавандовые написать не дали. Вообще цвета они были разного, в зависимости от настроения или одежды, но синими не бывали никогда.

Руки скользнули под пиджак моего костюма и чуть ниже, к юбке. Задержались нерешительно на «браунинге» в кобуре — пистолеты все-таки мешают ласке.

Я обняла его нагой торс, вдохнула запах его кожи. Он был одет как всегда летом — только спортивные шорты. Оборотни вообще ходили бы голыми, если им разрешить. Мне это не так чтобы было всегда приятно, и Натэниел носил шорты, чтобы не ранить мою стыдливость. Многие сказали бы, что у меня ее совсем не осталось, но были бы не правы. И вообще завистники.

Держа его в объятиях, вдыхая тепло и ванильную сладость его кожи, я эту зависть могла понять. Хотя, честно говоря, не в сексе здесь все дело, и даже не в найденной наконец любви. Речь шла о силе и о том, что они хотели ее иметь, а у меня и моих эта сила есть. Речь шла о том, что я — человек-слуга Жан-Клода, мастера-вампира, мастера города Сент-Луиса. Речь о личном счете, а на моем счету истребителя вампиров — больше тел, чем у любого другого в США.

— Я бы какие-нибудь не слишком важные части тела отдал, чтобы меня так встречала женщина после работы, — произнес голос Джейсона.

Чтобы его увидеть, мне пришлось выглянуть из-за Натэниела. Джейсон остался за столом, держа в ладонях чашку кофе. От нее даже пахло кофе, но Джейсон скорчился над ней с таким видом, будто это что-то покрепче.

Он на два года старше Натэниела, то есть ему двадцать три. Странно — в момент нашего знакомства каждому из них было девятнадцать. Джейсон моего роста, плюс-минус полдюйма. Волосы у него белокурые с соломенным оттенком, который так обожают кинозвезды, но у него это цвет природный, а не от дорогого салона. Стрижка короткая, как у бизнесмена. Мне больше нравятся длинные волосы, но не могу не признать, что у Джейсона так лицо выглядит чище, даже в чем-то красивее, потому что волосы не отвлекают. Одет он был в синюю футболку, от которой еще синее казались его глаза. Цвет не весеннего даже, но летнего неба. Еще до изнуряющей жары, но уже не майское.

Одежда скрывала то, что мне было известно: без нее он даже лучше. Он у меня не возлюбленный — и не потому, что недостаточно привлекателен или желанен. Но он мне друг, а я друг ему.

— Как там у вас с Перлитой? Серьезно?

Он ухмыльнулся:

— Ты умеешь точно высказаться. Серьезно.

Я нахмурилась:

— А что не так?

Натэниел поцеловал меня в лоб:

— Нет, ну ты и правда хорошо сказала.

Я отодвинулась, посмотрела на них обоих, сдвинув брови:

— А что я не так сказала? Вы не просто по-дружески трахаетесь. И не на одну ночь сошлись. Если это не называется «серьезно», то как?

— Тебя послушать, так я ей кольцо подарил уже. Мы с Перли были любовниками, и она хотела быть единственной.

— Я думала, так оно и есть.

— Это если не считать тебя.

— Погоди — ты сказал «были»? Вы что, разошлись?

— Она ему поставила ультиматум, — сообщил Натэниел. Погладил меня по руке сверху вниз и отодвинулся. — Я тебе кофе налью.

Я подошла к столу и села на стул, пододвинутый Натэниелом.

— А что за ультиматум?

Джейсон ответил, не поднимая глаз от чашки:

— Она хотела, чтобы я прекратил секс с Жан-Клодом, с Ашером и с тобой.

— Стоп. У тебя же нет секса с Жан-Клодом и с Ашером. Или я не все знаю?

— Ну и физиономия у тебя! — улыбнулся он. Потом поднял пальцы в бойскаутском салюте: — Никогда сейчас и никогда раньше не было у меня секса ни с Ашером, ни с Жан-Клодом.

Натэниел поставил передо мной горячий кофе и сел на стул напротив Джейсона, так что мы оба на него смотрели. И еще мы с Натэниелом сможем только держаться за руки, что и хорошо, иначе отвлечемся.

— Но она тебе не поверила, — сказала я.

— Не поверила. — Он отпил кофе.

— Почему же не поверила?

— Не берусь судить.

— Если то, что я на тебе питаю ardeur, не нравится твоей постоянной девушке, ты должен был мне сказать.

— Я — ротте de song Жан-Клода, его яблоко крови. То есть я его донор, и я иду туда, куда посылает меня мастер. Ardeur для тебя — аналог питания кровью, и ты — его слуга-человек. Жан-Клод делится мною с Ашером, вторым после него вампиром, в смысле крови, и с тобой — в смысле секса, и это его право — делиться мною. Я принадлежу ему и Перли это знает. Ее вышибли из Кейп-Кода за то, что она хотела быть для тамошнего мастера больше чем донором крови.

— Сэмюэл ничего про это не говорил. Его сын Самсон сказал, что Перли прислали сюда шпионить за ним в пользу его матери.

— Да, но Самсон уехал домой, а Перли — нет.

Самсон уехал домой, потому что Сент-Луис подвергся вторжению самых страшных вампиров в мире, и Жан-Клоду не понравилась мысль, что погибнет старший сын его друга и союзника. Кроме того, Самсон — русал, а они в драке не сильны. На суше, во всяком случае. Перли тоже русалка, хотя никогда я не видела, чтобы кто-то из них покрывался чешуей. Для меня они выглядели вполне по-человечески.

— Перли осталась ради тебя, — сказал Натэниел.

Джейсон кивнул:

— Она хотела, чтобы я принадлежал ей. Очень ревнива, очень собственница. И мне это совсем не нужно.