Ознакомительная версия.
Ник Перумов, Юлия Рыженкова Миры УпорядоченногоОдни считают, что в жилах Халта течёт голубая кровь, другие называют его «понаехавшим мажором». Отец пытается вылепить из него человека, как он это себе представляет. Орден Хедина и Ракота настойчиво намекает, что Халту придётся стать героем. Скорее всего, посмертно. А Халту хочется лишь одного: чтобы его оставили в покое! Но воину из Пророчества не суждено обрести покой, и Халт попадает в круговорот политических интриг, битвы между Хаосом и Равновесием, борьбы за свободу и, конечно, любви. Ему придётся на каждом шагу выбирать, чем жертвовать и кого защищать. Ведь он должен быть достоин своего великого предка Хагена…
Песок захрустел под чёрными сапогами. Горячий, напитанный солнцем, он заполнял весь гигантский деревянный поддон, ссыпаясь с краёв на сухую, потрескавшуюся без дождей землю.
Поддон едва слышно скрипнул, когда сапоги двинулись по песку к самому центру. Край чёрного плаща смахнул песчинки с высоких голенищ, на мгновение тень накрыла песок, нарисовав серый угол на золотом море.
Шаги замерли, и песок принялся вальяжно засыпать следы. Казалось, что некто в чёрном пришёл сюда, в центр этой рукотворной дюны, не пару мгновений назад, а многие сотни лет. И все эти годы песок под его ногами слышал то же, что и сейчас. Свист бича, окрики, стоны и приглушённую брань на каком‑то варварском рычащем наречии и едва различимый шелест горячего ветра.
Засеменили босые ноги с длинными когтями. Рядом с сапогами появились несколько вёдер. Из одного выплеснулась пригоршня воды, и песок жадно принял это нежданное подношение. Босые ноги засеменили прочь.
Тихо, нараспев властный мужской голос начал произносить незнакомые слова заклинания. Вода напитывалась чужой силой, меняла свои свойства, тяжелела. Песок под вёдрами проседал все сильнее и стремительно охлаждался. Над вёдрами повисла серая дымка. Но вот заклинание оборвалось, и вновь несколько пар кривых волосатых ног хрустко засеменило. На дужках вёдер сомкнулись волосатые пальцы, и песок вздохнул с облегчением, когда ведра перестали давить на него своей ледяной тяжестью.
Чёрные сапоги спрыгнули с поддона на землю. Чья‑то обезьянья нога скользнула по краю поддона, и ведро, грохоча, рухнуло, выхлестнув заклятую воду. Свист хлыста оборвался о спину, и снова, и снова.
Тем временем на песок полился дождь, хотя на небе не появилось ни облачка. Тяжёлая вода обволакивала песчинки, отдавая им свою силу, охлаждая и меняя их. Когтистые полуруки–полулапы, щедро оросив песок, аккуратно перегружали его на телеги, а там уже человеческие руки заботливо накрывали полные телеги тентом, подтыкали со всех сторон, чтобы, не дай бог, не просыпалась ни одна песчинка. Нетерпеливо переступающие лошади, новый удар хлыста, ржание, и песок отправился в свой последний путь. Голая, пустынная степь с глубокими ранами песчаных карьеров и длинной чередой сутулых лохматых рабов, бредущих туда, куда ведёт их тонкий ручеёк цепи, сменилась городской стеной. Дорога проходила вдоль реки, огибала торговый квартал и упиралась в запертые высокие ворота. Гортанная лающая речь, так не похожая на певучий голос заклинателя в чёрном плаще, звучала неприятно, но обладала своей, неведомой властью: открывала проходы.
И вот уже короткие гномьи руки, больше привычные к кирке и молоту, под гортанные крики грубо, не церемонясь, срывают тенты, разгружают телеги и посыпают песком полы. Множество разных ног и лап топчут его. Уже не заколдованную чистую воду и горячий солнечный свет, теперь песок вбирает в себя мочу, пот и время от времени буроватую жидкость, едва пахнущую железом и страхом. Песок покорно впитывает все, лишь изредка тихо шипя, когда его касается раскалённое тело какой‑то чудовищной твари.
Лишь несколько возов ещё не касалась ничья рука, нога или лапа. На них песок, которому суждено покрыть Арену. Его нагревает солнце, освещают звезды, но наконец приходит и его час. Сначала на него ступают босые человеческие стопы с тонкой кожей. Жар песка обжигает их, непривычных ходить без сапог, впиваются песчинки, но это неважно, потому что с другой стороны на медовый песок ступают мягкие белые львиные лапы. Шаг, другой, задние лапы сжимаются как пружина, и все четыре отрываются, приземляясь после прыжка рядом с человеком. Тот пытается пропеть заклинание, выпуская магию и вскидывая меч, но уже поздно: ярко–алые капли веером ложатся на бледно–жёлтый песок, раздаётся хруст костей и довольное урчание. Сотни голосов взрываются в восторженном крике. Безумству трибун вторит торжествующий рык, переходящий в возмущённый и гневный клёкот. Неразличимая серая дымка ползёт над песком, превращаясь в незримое зеркало, в котором отражаются тысячи искажённых жадным восторгом лиц, высокое синее небо и чёрный шар на вершине белой колонны.
Сила воды, переданная песку, просыпается.
— Эй, соня, подъем!
Халт с трудом разлепил один глаз, но тут же закрыл его – солнце било нещадно. Впрочем, он успел разглядеть Ториона Гримсона.
— Ты как тут оказался? – спросил он, потягиваясь.
— Дверь надо на ночь запирать! А то не только я тут окажусь. Рискуешь вообще не проснуться.
— Посмотри, есть чего пожрать? – Халт кивнул на стенной шкаф. Гном открыл дверцы.
— Тут сухарь какой‑то.
— Дерьмо, – вздохнул Халт. – А ты чего не в шахте?
— Я сегодня в ночь. Кстати, по этому поводу и пришёл. Я поговорил с ребятами, объяснил ситуацию, и, в общем, они не против. Приходи в «Новый Квершлаг». Вот как раз сегодня ночью можно и начать.
— Замечательно. Мне бы только водички попить, и могу начать что угодно.
— Ну, водички у тебя тоже нет. Ниче, Драга тебя накормит и напоит, – ухмыльнулся Тори.
— Кто такая Драга?
— Я ж тебе о ней рассказывал! Полугном. Ещё и маг неплохой.
Халта как током ударило. Остатки сна мигом испарились. Маг! Об этом Тори не упоминал.
— Я готов, пошли знакомиться! Она молоденькая? – подмигнул он, вылезая из постели.
— Ого, как заговорил! Нет уж, неча наших баб тискать! У вас своих хватает! – шутливо погрозил пальцем гном.
— Да где ж их найдёшь в гномьем районе? Приходится с гномихами заигрывать. Кстати, все хотел спросить: каковы они в постели?..
Так с шутками, подтрунивая друг на д другом, они вышли на улицу. Драга жила на самой границе района, но по пути они так и не успели выяснить, какие женщины лучше: гномьи или человечьи.
Ознакомительная версия.
