Мэри Стюарт - Принц и пилигрим

На шестой год царствования Артура, верховного короля всей Британии, на вершине корнуэльских утесов стоял молодой человек и вглядывался в морскую даль. Было лето, и скалы внизу, под обрывом, заполонили морские птицы. Прилив, достигший высшей точки, затопил галечный пляж, и волны с мягким рокотом разбивались о подножие утесов. Дальше, за отмелями, расчерченными прожилками пены, море темнело до густой синевы темнейшего индиго, и тут и там из воды торчали клыки скал, а вокруг них вода вскипала яростной белизной. Нетрудно было поверить — и, уж конечно, молодой человек ни минуты в этом не сомневался, — что где-то там, в глубине, погребена под волнами древняя земля Лионесс и что народ обреченной земли все еще бродит — нет, скорее, парит, как призракам и полагается, между зданиями, где плавают рыбы, а тихими ночами из-под воды доносится приглушенный звон колоколов затонувших церквей.

Впрочем, сегодня, когда солнце стояло в зените и море было настолько спокойно, насколько вообще бывают спокойны воды этих суровых берегов, тот, кто наблюдал с утеса, даже не вспоминал о древнем погибшем королевстве. Не замечал он и красот царящего вокруг лета. Он стоял, затеняя ладонью глаза, и, сощурившись, напряженно всматривался в даль, пытаясь разглядеть нечто на юго-западе.

Парус.

Парус был незнакомый. Ничуть не похожий на паруса известных молодому человеку кораблей. Не напоминал он и одно из тех жалких суденышек, на которых ходят в море местные рыбаки. Чужеземная оснастка, прямоугольный красно-коричневый парус… А когда парус приблизился настолько, что его можно было рассмотреть как следует, на горизонте показался еще один. И еще.

Теперь стали видны и сами корабли — длинные, с низкой осадкой. Никаких эмблем на парусах. Никаких флагов на мачтах. Зато вдоль бортов посверкивают под скользящими лучами солнца ряды раскрашенных кругов.

Щиты.

Ошибиться было невозможно, даже тому, кто отродясь не видел саксонского боевого корабля. А ведь плавать в здешних водах саксы не имеют ни малейшего права!

И тут, прямо на глазах у молодого человека, корабли — числом пять — внезапно как по команде развернулись, точно стая птиц, повинующихся некоему незримому и неслышному сигналу, и двинулись к берегу, к узкой бухточке в какой-нибудь миле отсюда к северу. Но и теперь наблюдатель немного замешкался, прежде чем поспешить к своим с известиями. Да, корабли оказались здесь, так далеко к западу от Саксонского берега, который пожаловали саксам много лет назад и где сейчас утвердилось прочное содружество саксонских королевств. Но ведь может же такое быть, что маленькая флотилия просто сбилась с пути во время бури и теперь ищет укрытия, чтобы починить корабли и запастись пресной водой. Но нет. Бурь давно уже не случалось, а на приближающихся кораблях — теперь, когда они подошли ближе и стало возможным рассмотреть подробности, — не было заметно никаких повреждений. Зато щиты и лес копий, вздымавшийся над ними, наводили на мысли вполне определенные. Значит, пять саксонских кораблей в полной боевой готовности?

Молодой человек развернулся и побежал вниз.

Звали молодого человека Бодуин, и Марку, королю Корнуэльскому, он приходился родным братом. Недели за три до того Марк отбыл из Корнуолла в Дифед, посовещаться с одним из тамошних мелких князьков, и в его отсутствие забота о королевстве легла на плечи младшего брата. Владыка, разумеется, отбыл в путешествие в сопровождении пышной свиты, однако основная часть воинов все же осталась дома, и потому, когда Бодуин покидал замок, что случалось почти ежедневно — он объезжал границы королевства и осматривал сторожевые башни, — за ним неотлучно следовал вооруженный отряд.

Воины были при нем и теперь. Они спешились в ложбинке за утесами, защищенной от морских ветров, пустили коней попастись и разделили между собой ячменные лепешки и жидкое пайковое винцо. От дома их отделяло миль пятнадцать.

Не успел Бодуин объявить тревогу, как люди его уже повскакивали в седла и во весь опор помчались к крутой расщелине, что уводила вниз, в укромную бухту — местные рыбаки использовали ее в качестве гавани.

— Сколько их? — спросил офицер, едущий бок о бок с Бодуином.

Звали офицера Хоэль.

— Трудно сказать. Кораблей — пять, да только не знаю, сколько воинов берет на борт саксонский боевой корабль. Ну, скажем, сорок на каждом, а может, и все пятьдесят. Или больше?

— И того хватит, — мрачно заметил Хоэль. — А нас — всего-то полсотни. Ну что ж, по крайней мере, пока они причаливают да высаживаются на берег, преимущество за нами. Но что они затевают так далеко от своих границ? Думают пограбить и удрать? Так тут и поживиться нечем. Всего-то-навсего одна жалкая деревушка в полулиге от лощины, нищие рыбаки — тоже мне, добыча для копий!

— Верно, — согласился Бодуин. — Но раз уж они явились во всеоружии, так вряд ли с добром. Не думаю, что они заплыли бы так далеко от Саксонского берега ради той жалкой поживы, что сулят прибрежные поселения. Быть может, конечно, это просто изгои, но я сомневаюсь. Здесь явно другое. Ты ведь слышал, какие слухи ходят?

— Ну да. Истории о безземельных пришельцах из Германии и с дальнего севера. На Саксонском берегу им, видно, не очень-то рады, вот они и ищут себе пристанища дальше по побережью. Так ты думаешь, это правда?

— Бог весть. Впрочем, похоже, что недолго нам пребывать в неведении.

— Так-то оно так, но как их остановить?

— Попытаемся, с Божьей помощью. А на наших берегах Его помощь зачастую являет себя вполне ощутимо. — Бодуин коротко рассмеялся. — Может, они и надеялись зайти в бухту с приливом, но, по моим расчетам, отлив вот-вот начнется, а уж ты-то знаешь, что такое оказаться во время отлива в бухте Покойников!

— Клянусь Богом, да! — Хоэль родился и вырос на побережье, и в голосе его звучала жестокая радость. — Они же не знают здешних течений! А во время отлива в бухту и местные рыбаки заходить не решаются.

— Вот на это я и рассчитываю! — весело подхватил Бодуин.

Но не успел Хоэль переспросить, что принц имеет в виду, как отряд уже достиг начала расщелины и всадники натянули поводья.

Бухта была небольшая. Крохотная речушка, почти ручей, сбегала по крутым уступам в море. У самого устья она разливалась по песку и гальке и заметно мелела, но во время прилива, как вот теперь, пляж был залит водой и волны плескались у самой полосы дерна. Из воды торчали клыки скал, и у каждого кружился белый водоворот.