Дэвид Ферринг
Клинок войны
– Конрад! – прошипел скейвен. – Мы тебя ждали…
Гаксар, в человеческом обличье, стоял в пещере, куда выводил узкий туннель. Пещеру освещало мерцание подземных камней: призрачный свет совсем не давал теней.
Конрад и один из альтдорфских командиров молча разглядывали ужасную картину.
Литценрайх и Устнар распростерлись на каменном полу, их раскинутые в стороны руки и ноги были прибиты к нему гвоздями. Кровь сочилась из покрывавших обнаженные тела ран. Пленники мучительно извивались, но не могли даже стонать от боли, поскольку рты им заткнули кляпами.
Человек и дварф лежали в восьми футах друг от друга. Между ними оставалось место для еще одного живого креста, и четыре железных гвоздя отмечали точки, где ладони и голени третьей жертвы прибьют к камню. В качестве последней жертвы, без сомнения, ожидали Конрада; это его плоть и кости размозжат жестокие колья.
Гаксар знал, что он придет за своими товарищами.
В пещере находился еще один скейвен, но огромный грызун не стал принимать человеческий облик. Его звали Серебряный Глаз. Конрад сам дал ему имя, когда находился в плену у крысиного отродья, в логове глубоко под Миденхеймом, а назвал его так из-за блестящего куска варп-камня, что заменил скейвену потерянный левый глаз. Серебряный Глаз служил одним из телохранителей Гаксара и сбежал вместе со своим господином, когда их владения захватили войска города Белого Волка. Сейчас, под Альтдорфом, воин-скейвен все так же носил с собой черный щит с таинственной золотой эмблемой в виде кольчужной перчатки и скрещенных стрел.
Узнав Конрада, грызун чуть заметно усмехнулся; изо рта высунулся изогнутый язык и облизнул толстые щеки. Конраду вспомнилось омерзительное прикосновение шершавого языка, когда тот слизывал с его лица кровь. Тогда он поклялся, что если при следующей их встрече прольется кровь, это будет кровь Серебряного Глаза.
Конрад всегда ненавидел скейвенов, но поверженных пленников окружали дюжины существ еще более отвратительных, чем крысоподобные. С первого взгляда они чем-то походили на человеческих младенцев. Присмотревшись внимательнее к голой, белой, как у червей, коже, становилось очевидным, что они никогда не принадлежали к роду людскому. Они скорее напоминали упырей, из которых высосали всю жизнь, и лишь красные глаза горели ярким огнем.
Мутанты-троглодиты обладали огромными безобразными головами, покрытыми чешуей телами и недоразвитыми хвостами. Искривленные лапы оканчивались тремя острыми когтями. Подстегиваемая неутолимой жаждой крови, толпа троглодитов с воем и криками дралась за добычу. На телах пленников преобладали раны именно от их когтей.
Помимо жертв и их мучителей, в подземном зале собрались зрители, чтобы вдоволь насладиться варварской сценой боли и кровопролития. Они стояли на другом берегу подземной реки, на высоком уступе у дальнего конца пещеры. Во тьме едва виднелись их призрачные очертания, наполовину скрытые сталактитами, что свисали с влажного потолка.
За миг, что потребовался Конраду, чтобы шагнуть из укрытия извилистого туннеля под свод пещеры, он успел подметить все эти детали, одновременно перекинув меч в левую руку, а правой потянувшись за спину. Плащ скрывал колчан с оружием, упражнениям с которым он посвятил последние дни. Конрад вытянул его, прицелился и выстрелил.
Спусковой крючок отпустил тугую тетиву, и шестидюймовый болт со свистом полетел вперед. Оружие представляло собой механизм из точно подогнанных медных колесиков и стальных винтов – арбалет для одной руки.
Гаксар славился как серый провидец, искушенный в темных науках, но даже он не смог бы защитить себя от столь быстрой атаки. Болт безошибочно нашел свою цель и воткнулся глубоко в правую глазницу. Скейвен пошатнулся. Он попытался ухватить и вытащить болт правой рукой, но у него не было правой руки. В обличье скейвена он лишился лапы; в человеческом обличье у него не было руки. Литценрайх утверждал, что это он отрубил Гаксару конечность.
Медленно и бесшумно скейвен опустился на землю и остался лежать без движения.
Неумолкающий вой младенцев-нелюдей усилился, но их дикие завывания перекрыл визг настолько леденящий, что Конрад на мгновение замер. Серебряный Глаз оплакивал смерть своего господина. Телохранитель поднял меч и ринулся на Конрада, чтобы отомстить, но ему преградил путь альтдорфский офицер. С лязгом их мечи скрестились.
Конрад отшвырнул арбалет и заторопился на помощь пленникам. Бледные полчища, скрежеща когтями, понеслись на него, и меч Конрада скосил первого мутанта. Безобразная голова отделилась от укороченного тела, но даже в полете изо рта продолжал вырываться жуткий визг. Все больше уродцев подбиралось к Конраду, и все больше их погибало от его руки.
Они попытались свалить человека, пользуясь численным перевесом, вцеплялись в него кривыми пальцами, подпрыгивали и рвали когтями. Троглодиты не владели иным оружием, кроме зубов и когтей, и хотя вскоре после начала схватки Конрада покрывали раны, кровь на полу вокруг него принадлежала в основном противникам. Не чувствуя боли, Конрад рубил и колол, бил и пинал, давил их железными подковками сапог. Рвалась и сминалась плоть, с треском ломались кости.
Мутанты больше не лопотали в примитивном восторге, лакая человеческую кровь; сейчас они задыхались, истекая своей. Их предсмертные звуки казались Конраду более омерзительными, чем отголоски их пиршества.
Карабкаясь по телам мертвых и искалеченных, троглодиты все шли и шли к Конраду. Наконец он сумел прорубиться к Литценрайху, наклонился над ним и выдернул кляп изо рта колдуна.
Троглодиты снова навалились на него, так что Конрад едва удержался на ногах. Его меч взметнулся, расправившись с несколькими хищниками одновременно. Но противников оставалось слишком много. Стоит поскользнуться на кровавой массе, что покрывала каменный пол, и Конраду уже не встать. Армия мутантов расправится с лежащим в считанные секунды.
– Колдуй! – заорал Конрад. – Заклятие!
– Освободи мне руку, – ухитрился выговорить Литценрайх.
Конрад развернулся и отшвырнул от себя цепкие холодные тела. Сверкнул меч, и в брызгах крови полетели головы. Он попытался вытащить гвоздь из правой руки Литценрайха, но тот крепко сидел в камне.
– Руку тяни, тяни руку! – приказал колдун. И Конрад подчинился.
Он рванул руку Литценрайха и сумел оторвать ее от пола. На гвозде остались красные ошметки и белые обломки кости. Колдун, закричав от боли, сжал в кулак порванную ладонь. Но тут же вытянул руку, и крик превратился в заклятие. Изогнутая молния сорвалась с искалеченных пальцев; она ударила в одного из троглодитов и насквозь прошила узловатое тело. Мертвенно-бледная кожа мутантов мгновенно стала черной будто сажа.
