Предисловие. О терминологии
В этом тексте использованы слова «чёрт», «километровый» и названия привычных нам земных месяцев при описании фантастического мира. Это сделано для того, чтобы читатель не путался в незнакомых словах, которые не добавляют много колорита, а напротив, с моей точки зрения, заставляют спотыкаться и мешают плавному восприятию. Если кто-то опасается, что такой подход может нарушить атмосферу действительно иного мира, предлагаю считать данный текст переводом на русский язык, где все иностранные (иномирные) слова уже заменены переводчиком на привычные нам.
Шагни в Огонь
Часть первая
37 год Рейки, 4754 всеобщий год
Цусаки – май
Тенки: Путь в Йокола
– Ты куда! Немедленно вернись! – истеричный женский голос стал неслышен, когда мальчишка с силой захлопнул тяжёлую дверь.
– Да двести раз же сказал, успокойся, старая дура, – пробормотал он и поправил съезжающую с плеча сумку. Одарил дверь злым взглядом, презрительно сплюнул на деревянное крыльцо. Коснулся лямок ещё раз и вышел со двора.
За рваными облаками висел тонкий обломок луны, на деревенской улице неровной цепью горели фонари. Лампы поновее были оборудованы заклинанием, включавшим свет при появлении человека, и стоило мальчишке вступить в зону действия магии, как тощую фигурку заливало огнём. Похоже, ему изрядно надоела подобная услужливость: при каждой новой вспышке он машинально вскидывал ладонь к светлой чёлке и шипел под нос что-то явно нелестное.
Полуоткрытую калитку в окружающем деревню заборе мальчишка приметил сразу же и обрадовался удаче, словно хорошей примете – значит, дорога принимает.
– Хой, Тенки! – внезапный возглас донёсся сверху.
Мальчишка остановился, поправил котомку, задрал голову.
На заборе сгорбилась тень. Озий. Озий вечно околачивался рядом с воротами: в них сторожем сидел его отец.
– Ты куда? – с любопытством поинтересовалась тень. – На ночь глядя...
– Да так, – пожал мальчишка плечами, стараясь, чтобы жест выглядел независимым.
– Чё, всё-таки решился? В Йокола?
Тенки молчал, вглядываясь в чёрную фигуру верхом на заборе.
– Ты чё ночью-то! С ума сбрендил?
– А что делать? – зло ответил пацан. – Она ж днём с меня глаз не спускала, я сумку два дня собирал.
– Мать, да? Ну она же беспокоится.
– Иди ты! Беспокоится. Ей важно, чтоб рабочие руки не ушли, вот и всё.
– Не, я думаю, она всё-тки беспокоится, – с сомнением покачал головой Озий. – Матери все беспокоятся. Моя вон тоже, всё время спрашивает, где меня носит. Хоть я и с отцом постоянно. А у тя и... – парень на заборе осёкся.
– Да вы достали уже все! – взорвался мальчишка. – Утоп, ну и утоп, хрен с ним! Что я теперь, всю жизнь у юбки должен сидеть и его заменять? Да идите вы все...
Оборвав на полуслове гневную тираду, он жёстко сощурился и мотнул головой. Снова поднял глаза на невидимого собеседника. Добавил, смиряя голос:
– Да ну на фиг.
– Ты тока магию не кидай. Я ж не со зла.
– Да не кидаю я. Не стал бы, даже если б и умел, – слова прозвучали одновременно резко и устало.
– Ну теперь-то тебя научат. Если дойдёшь до магика, – сказал Озий, словно утешая.
– Ага. Если дойду, – светловолосый криво усмехнулся и размашисто утёр нос рукавом. Стоять на месте было холодно.
– Твёрдо решился?
– Ага.
– Медведей, волков, пятнистых не боишься?
– Я берегом пойду.
– Эх. Что ж ты до лета не подождёшь, раз уж ночью идти приспичило? Летом хотя б тепло.
– Дурак ты, что ли, Озий? Я до завтра выждать не могу, а ты – лето. Поскорей бы уж убраться отсюда.
– Чё те не нравится в деревне? – кажется, мимолётные слова обидели парня на заборе. – Море рядом, чем заработать на кусок хлеба, всегда найдётся. Не гнался бы ты за птицей в небе, а? С неба дерьмо часто валится, а проку с него немного!
– Пошёл я, Озий, – мальчишка поправил сползшую с плеча лямку. – Пойду, а то зябко мне тут с тобой балакать. Мне ещё немало топать.
– Твёрдо, значит, да? – повторил ещё раз Озий, уже не ожидая ответа. – Эх...
– Ага, – Тенки усмехнулся. – Ну, бывай!
Дёрнул плечом ещё раз, уже машинально, шмыгнул носом и шагнул к воротам. В сторожке рядом с ними всегда похрапывал немногословный отец Озия – одноногий после встречи с медведем старик Вяльма. Невысокий рост мальчишки отлично позволял ему пробраться как раз под окошком, откуда доносилось громкое неровное дыхание: всего-то сгорбиться и шмыгнуть в узкий проём меж сторожкой и брёвнами ворот.
Хорошо, что Озий приглядывал за отцом: по пьяни старик не заметил бы и десятка бешеных медведей. И частенько оставлял открытой калитку для пешеходов, весьма на руку Тенки, отнюдь не мечтавшему лезть через забор.
Морской ветер, от которого уже не укрывали ворота, крепко ударил в лицо, заставляя мальчугана поёжиться. Сопли, казалось, только и ждали момента, чтобы устремиться из носа с новой силой. Тенки утёрся, глубоко вдохнул знакомый с детства запах тины и остановился, услышав из-за спины негромкий оклик Озия:
– Эй, Тенки. Слушай, а что если магик тот налажал тебе?
– В смысле, – бросил Тенки холодно, не оборачиваясь.
– Ну, ошибся там, когда сказал, что у тя есть сила, или просто... пошутил, типа.
– Пошутил? – зловеще усмехнулся мальчишка, вскидывая голову к забору. – Давай и я тогда... пошучу, а? И спалю всю вашу гнилую деревеньку на хрен морской, а?
Из яростных глаз разве что искры не летели. И Озий, видимо, почувствовав всю неуместность своего вопроса, замолчал, сглотнул как-то по-особенному ощутимо и поспешил исправиться, добавляя дипломатичное:
– Не, ну я-то верю, ты чего...
Чёрная тень исчезла с забора, Тенки услышал мягкий звук прыжка на другой стороне. Из открытой калитки донеслось последнее:
– Ты там поосторожнее, ага?
Тенки снова усмехнулся и устремился прочь от ворот, в холодящую ветром ночную тьму.
Первый раз мысль о том, что он переоценил свои силы, появилась в сознании Тенки в районе полуночи. Ориентировочно, ибо часов у него не было, и время он мог определять только наугад.
Дорога мягко стелилась под ноги, ветер овевал разгорячённое лицо, море шелестело с правой стороны, а слева высилась чёрная стена гор. Казалось бы – знай себе иди, топай по нахоженному тракту. Но на исходе второго часа – а может, и третьего? – неизменный пейзаж приелся, однообразная линия моря по правую и нескончаемая громада поросшего лесом утёса по левую руку не давали понять, сколько он уже прошёл и сколько ещё остаётся.
