Владимир Перемолотов - Талисман власти

…Комната походила на клумбу — яркую, веселую, пеструю, а ребенок посреди стола казался большим толстым шмелем, залетевшим сюда по своим шмелиным делам. Он гукал, гудел, пускал пузыри, а над ним словно цветы, склонились лучившиеся счастьем женские лица. Славянки окружили широкий стол, застланный волчьей шкурой, и дружно сюсюкали.

Женщина, что стояла рядом с младенцем выделялась среди них достоинством и красотой, какой бы меркой их не измеряли — по плечам рассыпались пшеничного цвета волосы, обрамлявшие юное, почти детское лицо, гордая осанка… Только глаза смеялись, когда она смотрела на ребенка.

— Мальчик?

— Мальчишка….

— Здоровенький, сразу видно…

Младенец вертелся, отталкивая ласковые руки, и все норовил уползти в сторону. И справа и слева его окружала доброта и ласка, но ему уже было мало этого. Ему жаждалось подвигов. Чадо настойчиво елозило на животе и хотело доползти до ожерелья, что одна из женщин качала перед ним.

— Это кто? Мать?

— Да. Княгиня Ирина.

Видя, что сын не может дотянуться, княжна придвинулась, склонилась ниже, но маленькие пальчики все соскальзывали и соскальзывали с украшения, и тогда малыш, обиженный невниманием сердито заревел басом. В его голосе не было просьбы. Он требовал, как и полагалось будущему князю, что готов добиться желаемого хотя бы и силой.

— В отца характером.

— А похож на мать.

Под восторженно женское аханье он таки повернулся и ухватился за ожерелье.

— Ближе.

Теперь его хорошо было видно. Сплетенные между собой золотые кольца обрамляли невзрачный камень с прожилками. В воздухе пронесся тихий вздох.

— Он? — спросило сразу несколько голосов.

— Скорее всего, нет.

Изображение дрогнуло, края его расплылись, словно его разглядывали через воду.

— Держать! — холодно приказал голос из тьмы. — Края держать! Расчленю!..

В воздухе молнией пронесся запах сгоревшей шерсти, мелодичный звон вспугнул тишину и изображение успокоилось.

— Почему «нет»? — спросили из темноты.

— Слишком уж все просто,… — с сожалением произнес тот же голос.

— Ведь в прошлый раз так и было. Княжна везла настоящий талисман.

— Полдороги, Тьерн. Всего полдороги….

Глава Совета махнул рукой, останавливая поток слов, готовый сорваться с губ Тьерна Сельдеринга.

— И хватит об этом. Прошлый раз остался в прошлом…

Изображение опять задрожало, и маг крикнул:

— Дверь. Глубже…

Картина в магическом зеркале стала четче. Дверь наплыла на магов и осталась позади. Невидимое око летело над ступенями вдоль поднимающихся рядов бревен, оставляя позади себя чистые ступени. Кто-то из магов глядя на толстые, в обхват бревна пробормотал:

— Основательно живут, мерзавцы…

Ему не ответили.

— Но, Санциско,…

— Сейчас увидишь, — оборвал его глава Совета. — Сейчас все все увидят.

За следующей дверью они наткнулись на мужчину в легком кожаном доспехе, обшитом стальными бляшками. На широком подоконнике перед ним лежала кучка стальных наконечников для стрел, моток тетивы и пучок стрел. Он сидел спокойно, по хозяйски подперев щеку ладонью и задумчиво смотрел прямо перед собой дав себе минуту отдыха… Со стороны казалось, что он разглядывал каждого, кто сидел в темном зале.

— Кто это? — поинтересовался Тьерн. — Князь?

— Нет. Один из воевод…

Маг понимал, что все это ему показывают не спроста, но не мог понять для чего. Потихоньку закипая гневом, он повторил:

— Кто это? Почему этому червю оказана такая честь? Почему его должны созерцать сильнейшие?

Санциско сдержано усмехнулся.

— Да, ты прав. Это большая честь. Такая честь оказывается не только доброму другу, но и сильному врагу.

Он замолчал, сам пристально вглядываясь в лицо воина.

— Его зовут Избор.

Тьерн пожал плечами. Это имя ему ни о чем не говорило. Увидев, что это имя не произвело на Тьерна большого впечатления, Санциско пояснил:

— Это его стараниями в прошлый раз мы не получили талисмана.

Сельдеринг привстал с кресла, словно лишний шаг позволил бы ему увидеть во враге то, что сейчас было скрыто от него. Он рассматривал его несколько секунд, старательно вгоняя в память черты лица и стараясь проникнуть в характер человека. Ему никто не мешал.

— Почему он тут? — насытившись, спросил он.

Санциско засмеялся.

— На его счастье он не тут, а там…

— Я о другом, — отмахнулся от шутки Тьерн. — Я вспомнил! Барон докладывал, что он наемник…

Санциско не дал ему закончить фразу, сразу расставил все на свои места.

— Был, пока не стал воеводой у Пинского князя. Да не в нем дело. Посмотри на шею ему. Что видишь?

— Веревки я там не ви… — Тьерн не договорил последнего слова. В глазах замелькали искры, все раздвоилось…. На шее Избора висел тот же камень. Конечно не тот же, а такой же…

— Паучья лапка? Опять?

— Я ведь говорю, что все не так просто, — с легкой издевкой произнес хозяин.

Санциско плавно провел рукой, и зеркало стало темным. Он показал гостям все, что считал нужным. Все остальное было лишним, не относящимся к делу. По его знаку слуги раздвинули тяжелые, затканные серебром портьеры — подарок Императрицы — и в комнату ворвались потоки закатного солнечного света. Все, кто сидел в комнате, одинаковым движением закрыли глаза. Никто не сказал ни слова, оставляя хозяину, право начать разговор, но он не спешил, приветливо глядя на членов Совета. Перед ним сидели равные ему, не слабее и не глупее… Он не повелевал ими и не мог приказывать, но начинать разговор должен был он и по праву хозяина и, главное, оттого, что именно с ним два дня назад говорила Императрица. Он помолчал, давая магам время успокоится и только когда шум стих, поднялся и произнес:

— Итак, все осталось на своих местах. И Вечный Город, и талисман, и мы …

Говорить о неприятностях он хотел стоя. Во-первых, он собирался говорить об Императрице, а уважение к этой даме надлежало выказать хотя бы и таким незамысловатым образом. А во-вторых, это придавало уверенность — возвышаясь над сидящими, он ощущал себя сильнее их, а это было очень кстати. Он кожей чувствовал, что это маленькое преимущество ему сегодня понадобится. Тьерн Сельдеринг, стремительно набиравший силу маг, уже давно подбирался к месту главы Совета и сегодня он собирался дать ему бой. Сегодня он начнет то, что расставит все по своим местам — овцы соединяться с овцами, а козлы…. Кому какое дело до козлов?