Роберт Сальваторе
ТОЛЬКО У СВОЕГО ЛОГОВА
Много лет назад Маргарет Уэйс и Трэйси Хикмэн подали идею о том, чтобы каждому из нас, т. е. мне, Маргарет в паре с Трэйси, и Эду Гринвуду, написать книгу совместно. Каждый напишет по роману с участием своих собственных персонажей, которые должны пройти одни и те же испытания. Мне это казалось весёлой забавой, но по тем или иным причинам идея так и не воплотилась в жизнь.
И когда я вёл переговоры о книге «Драконы: Миры в огне», я уже почти охладел в этой затее. «Если бы они наткнулись на моё логово» был в ней единственным произведением, написанный мною, и должен признать, что мне нравится формат романа намного больше, чем формат короткого рассказа. Я всегда был поклонником романа Фрица Лейбера, а «Мёртвые» Джеймса Джойса является моим самым любимым произведением.
Поскольку проблемы, с которыми сталкивались наши персонажи, оказались в итоге разными, я смог снова вернуться к своим любимым злодеям, Энтрери и Джарлаксу.
Хоть они не участвуют в этом рассказе, происходящие в нём события определённо связаны с их приключениями в Ваасе и Дамаре, и вышло так, что снова я написал приложение к романам.
Я обожаю земли Кровавого Камня с тех пор, как прочёл игровые модули Дугласа Найлза. Многие персонажи, появившиеся в «Заклятии Короля-колдуна», произошли из этих модулей, и это не случайность. Я написал справочник по этому региону игры AD&D, и хотел внедрить мой «Монаший квинтет» в эти земли (но Монаший квинтет стал Клерикальным, и отправился на другие просторы Королевств). Вдобавок меня заинтриговал Король-колдун Женги — в основном потому что, насколько мне известно, в дни TSR была одна местная шутка по поводу создания лича, но никто меня в неё не посвятил.
Я лихо позабавился с драконами в «Свече без фитиля», так что мне было вполне комфортно, когда я выпустил этих созданий на главную сцену данного рассказа. Но то, что я взялся за драконов, вовсе не означает, что я не могу продолжить своё изучение другой темы, так заметно выделяющейся в Легендах о Дзирте: бессмертие.
«Драконы живут в Забытых королевствах давно, но как давно?» задаю себе я вопрос. Я то и дело слышу, как люди говорят: «Не хотел бы я жить вечно!», но я не очень-то им верю — не всем, во всяком случае. Уверен, для кого-то такое определение, как «когда мы избавим себя от этой мирской суеты, придут сны» представляется вполне искренним, и таково оно и останется до конца его дней. Думаю, многие могут так утверждать, но когда наступает момент истины, они отрекаются от своих убеждений, будто это что-то изменит.
Таково обещание Короля-колдуна, таково обещание вампиров и самых ярых приверженцев религии. Многое из того, что мы делаем в жизни, имеет отношение к страхам загробной жизни (или надежде на то, что она есть) или отсутствию таковой. Это дилемма разумных, мыслящих существ, вечный вопрос бытия или большая шутка. Есть ли нечто более значимое, чем мирская суета? Представляем ли мы собой нечто большее, чем случайную молекулярную комбинацию?
Дзирт утверждает, что его не беспокоят жалкие проблемы существования, потому что он знает, он реально осознаёт, что однажды умрёт. Как часто мы слышим, как выживший после тяжелой болезни утверждает, что эта болезнь — величайшее благословение его жизни, потому что заставляет задуматься о настоящем, напоминая, что каждый прожитый день — это и есть благословение.
Умереть, заснуть,
И спать, и может даже видеть сон?
В том камень преткновения.
Даже для драконов.
Роберт Сальваторе.
Изначально опубликован в сборнике «Драконы: миры в огне»
Wizards Of The Coast, 2006.
— Вёдра наполни, рыбы налови, — ворчал Ринго Хеффенстоун, дворф, обладавший исключительно широкими, даже для дворфа, плечами и большой квадратной головой. В группе дворфов, рискнувшей отравиться в грязные земли северо-восточной Ваасы, Ринго заметно выделялся отсутствием бороды. Неудачное столкновение с гномьим огненным снарядом несколькими годами ранее на холмах северо-западной Дамары, южной и более цивилизованной территории, соседствующей с Ваасой, оставило участок обезображенной шрамом кожи на подбородке Ринго, на котором не росли волосы.
Этот шрам безусловно огорчал дворфа, но с присущей ему практичностью и стоицизмом Ринго просто перестал обращать на него внимание, и соответствующим образом подравнял растительность на лице. Больше Ринго ничто не беспокоило.
Само собой он мог брюзжать и ворчать, как и любой другой дворф по поводу всякой унизительной работы, как, например, его нынешние обязанности водоноса в отряде дворфов, но, в конечном счёте, высказав вслух все свои мысли, он почувствовал себя намного легче.
Он вышел на берег пруда. Его друзья в паре сотен шагов позади прикладывались к пиву и с возраставшей громкостью пересказывали свои самые бурные приключения.
Услышав взрыв безудержного смеха, Ринго почувствовал досаду и посмотрел на юг. Они находились недалеко от Палищука, города полуорков. Собственно говоря, они уже там побывали, спокойно переночевав в таверне. Полуорки с радостью приняли членов отряда и их монеты. И хотя полуорки не были врагами дворфов, отряд решил по возможности миновать палищукцев. Ринго и остальным не особенно нравился запах его обитателей. Несмотря на то, что поведение полуорков больше соответствовало их человеческому происхождению, всё же у них сохранялся присущий их чистокровным сородичам специфический запах.
Очередной взрыв смеха заставил Ринго обернуться и посмотреть на лагерь. Когда несколько подвыпивших друзей безуспешно попытались утихомирить наиболее громко гоготавших компаньонов, Ринго покачал головой.
Он повернулся обратно к пруду, свежему водоёму, который образовывался каждую весну и лето, когда промёрзшая тундра оттаивала. Он заметил движение рыбок, мелькавших в полосах тени и света, и вновь покачал головой, поражаясь их способности выживать в таких условиях. Если они смогли выжить во время продолжительной вааской зимы, в тени самого Великого Ледника, то, как он мог прийти сюда с намерением поймать их?
— Ба, вы ещё живы, маленькие рыбки, — произнес дворф. — Вы одержали победу над этим местом и старый Ринго не столь бессердечен, чтобы убить вас и съесть.
Он потянулся и снял кусочек своего обеда, большой мякиш хлеба, с левой стороны усов. Он оставлял его себе напоследок, но вместо этого взглянул на него и бросил мякиш рыбкам.
