Кристофер Сташеф Чародей в ярости Чародей-странник
В последнее время меня стало тревожить постоянное увеличение числа историков на острове Грамерай. В то время как я впервые прибыл сюда, здесь никаких историков не было — по крайней мере насколько мне известно. Потом брат Чильде начал составлять летопись, а вскоре появилось еще пятеро летописцев. Не то чтобы это было плохо само по себе — Грамераю совсем бы не повредило, если бы эта страна обзавелась собственной, точно описанной историей. Тревожит меня то, что каждый из этих юных Фукидидов ловко обходит те события, на фоне которых представляемая им сторона смотрится плоховато, и, наоборот, в ярких красках расписывает те происшествия, которые рисуют его сторону наивыгоднейшим образом. Говоря так, я прежде всего имею в виду монахов и Церковь, но есть и другие примеры. Мне известен один юный чародей, который пристрастился к ведению дневника, а также младший сын одного мелкопоместного дворянина, также посвятивший себя этому занятию. В общем, в целях соблюдения объективности я решил изложить свою версию событий, имевших место в Грамерае. Несомненно, и мой труд также не будет лишен субъективной точки зрения, но хотя бы это будет взгляд со сто…
— Это мое место, Делия!
— А вот и нет, Джеффри, ты сам знаешь, что нет! Эта половина полки — моя, тут должны лежать мои куклы!
— Вот еще! Здесь уже несколько недель подряд стоит мой замок!
Род раздраженно бросил на стол перо. Он уже три недели пытался засесть за работу и вот наконец начал свой труд по истории Грамерая, и именно этот момент детишки выбрали для того, чтобы начать ссориться! Род уставился на начатую страницу…
И увидел, что по ней расплывается огромная клякса — попали чернила с брошенного пера.
Отчаяние Рода переросло в гнев. Он вскочил со стула:
— Делия! Джефф! Нашли тоже о чем спорить! Гвен, ты что, не можешь…
— Нет, не могу! — донесся с кухни усталый голос жены. — Иначе на ужин у вас будут головешки вместо… Ой! — Послышался звон металла. Жена Рода отчаянно прокричала: — Магнус! Сколько раз тебе говорить: не трогай ничего на кухне, когда я готовлю!
— Дети! — сердито возгласил Род, войдя в детскую. — И зачем только я их породил!
— А нас не ты породил, папуля, — заметил трехлетний Грегори, выглянув из-за кресла. — Нас мамуля родила.
— Ну да, а я так просто рядышком стоял. Джеффри! Корделия! Прекратите немедленно!
Перед Родом предстал сущий кавардак: уйма недоделанных глиняных фигурок, игрушек, обрывков древесной коры, к которым были привязаны сучки, палочки и солома. Такие «сокровища» имеют ценность только для тех, кому еще не исполнилось тринадцати лет.
— Что за беспорядок? (На самом деле такой беспорядок царил в детской каждый день.) Неужели вы успели забыть, что эта комната была безукоризненно чистой, когда вы проснулись нынче утром?
Дети испуганно обернулись к отцу. Корделия возразила:
— Но это же было… четыре часа назад, папа.
— Вот-вот, и вы, как видно, очень сильно постарались, чтобы всего за четыре часа тут все так испоганить! — Род топнул ногой и, угодив в лужицу разлитой на полу охры, поскользнулся. Долю секунды он провел в подвешенном состоянии, беспомощно размахивая руками, словно дронт, пытающийся впервые в жизни взлететь, а потом шлепнулся на спину. От удара диафрагму Рода свело спазмом, он пытался вдохнуть, но не мог. Корделия и Джеффри в испуге попятились к стене.
Наконец Род хрипло, судорожно втянул в легкие воздух и в ярости завопил:
— Ах вы, негодные поросята! Неужели так трудно прибрать за собой?!
Дети, вытаращив глаза, прижались к стене.
Род, побагровев от злости, поднялся на ноги.
— Намусорили, набросали всякой гадости, перессорились из-за какого-то идиотского места на полке, но что самое мерзкое — вы имеете наглость огрызаться!
— Мы не огрызались… Мы…
— Вот! Опять огрызаетесь! — Род наставил на детей указательный палец. — Запомните, вы не имеете права спорить со мной! Если я говорю, что вы это делали, значит, вы это делали! И не вздумайте говорить, что не делали!
Род гневно взирал на детей сверху вниз.
— Несносные, глупые, ослиные отродья!
Дети, выпучив от страха глаза, прижались друг к дружке.
Род размахнулся, готовясь отшлепать их.
Но тут послышался щелчок, похожий на пистолетный выстрел, и между Родом и младшими братом и сестрой возник старший — Магнус. Магнус раскинул руки в стороны, защищая Джеффри и Корделию:
— Папа! Они не хотели! Они…
— Не рассказывай мне, чего они хотели! — прокричал Род.
Одиннадцатилетний Магнус побледнел, но с места не тронулся. Род из-за этого только еще сильнее распалился:
— Да как ты смеешь вмешиваться! Маленький наглец…
— Род! — В комнату, вытирая руки фартуком, вбежала Гвен. — Да что с тобой?
Род развернулся и грозно покачал указательным пальцем:
— Не вздумай их оправдывать! Если бы ты приучала детей к порядку, такого бы не случилось! Но нет, как же! Ты их распустила, они делают что хотят. Ты их только поругиваешь порой — и то только тогда, когда их поведение становится уж вовсе невыносимым!
Гвен строптиво вздернула подбородок:
— А по-моему, ты не соображаешь, что говоришь! Ведь это ты вечно просишь пожалеть их, когда я намереваюсь их наказать…
— Вот-вот, «когда»! — Сверкнув глазами, Род шагнул к жене. — А сколько раз так бывало, что они заслуживали порки, а ты только отчитывала их и этим все заканчивалось? Подумала бы головой, женщина, — если умеешь думать!
Род окинул жену взглядом с головы до ног и презрительно скривился.
Глаза Гвен гневно полыхнули.
— Довольно, муж мой! Даже у твоей злости должны быть границы!
— Границы! Пределы! Только про это ты и горазда болтать! — разбушевался Род. — «Делай то!», «Не делай это!», «То нельзя!», «Это нельзя!». Семейная жизнь — сплошные препоны! Да ты когда-нибудь…
— Пожалуйста, тише! — вскрикнул Магнус и встал между родителями, протянув руки к матери и отцу. — Умоляю вас! — Он был бледен и весь дрожал. — Мама! Папа! Ну пожалуйста!
Род осклабился и снова размахнулся.
Магнус сжал кулаки, стиснул зубы.
Род ударил изо всех сил…
…Но его рука рассекла воздух, а его по инерции понесло к стене. Пребольно стукнувшись, Род рухнул на пол. Медленно поднявшись, бледный, дрожащий от злости, он прорычал:
— Я тебе запрещал применять ко мне твое колдовство, мальчишка! Я тебе говорил почему!
