Татьяна Тихонова - Заонежье, или Жизнь по ту сторону...

Снег сыпал и сыпал мелкой крошкой весь день и вечер, и к ночи с промозглой, сырой осенью было покончено. Улицы города были пустынны. Легкой поземкой переметало застывшие дороги. Узкая речушка под мостом еще тихо журчала, пробираясь среди занесенных снегом прибрежных кустов, но и ее бег становился все медленнее.

Мужчина, одетый в черное осеннее пальто, без головного убора, высоко подняв воротник, и пряча лицо в нем, быстро шел. Коротко поглядывая иногда вокруг себя или угрюмо уставясь под ноги, он уже сворачивал к городскому мосту, когда что-то заставило его остановиться. Постояв немного и вновь решив отправиться дальше, и сделав уже пару шагов, мужчина все же опять обернулся. Звук, теперь еще отчетливее, повторился. Чей-то очень слабый стон долетел со стороны канавы, в которой тихо журчала речка.

Больше не раздумывая, мужчина приблизился к краю канавы и вгляделся в прибрежные кусты. Придерживая поднятый воротник возле шеи застывшей от холода рукой, он стал спускаться по скользкому берегу. Здесь было совсем темно. Но на белом, только что выпавшем снегу ясно виднелось тело.

Молодая женщина лежала на спине, прижимая к себе мертвой хваткой небольшой сверток, словно боялась, что его отберут. Видно было, что она скатилась сюда и лежала здесь уже давно… Снегом запорошило ее всю, он лежал, не тая, на ее лице, руках. Мужчина, с трудом освободив сверток от ее застывших пальцев, почувствовал слабое движение внутри него… ребенок был еще жив. Прижав сверток к груди и, продолжая идти вдоль ручья, он, не задумываясь, прошел под мост, и тень скрыла его.

Старинный городской мост, переброшенный через небольшую речушку в незапамятные времена, сохранялся и иногда обновлялся жителями города. Это было каменное сооружение полукруглой формы. Когда-то белые перила с небольшими башенками в виде русалок с облупившейся теперь чешуей ограждали неширокий мост. Речка была небольшая, но весной иногда разливалась довольно сильно, и тогда думалось, как верно его строители выбрали и высоту, и размах моста… Летом же русло обычно пересыхало, и тогда вдумчивому взгляду становилось странно глядеть на то, как сдвинуты подводные камни и растут водные растения: словно здесь пролегает тропа, словно по ней очень часто ходили и продолжают ходить… Но кому нужно ходить под мост да еще и по воде? На этом обычно мысль обывателя обрывалась, и текла уже в другом направлении.

Только начавшийся восемнадцатый век, гремевший войнами и потрясениями в Европе, здесь в российской, удаленной от столицы, губернии отзывался лишь эхом в провинциальных газетах и в рассказах и байках про столичную жизнь прибывших недавно оттуда. Это был тихий уездный городок с мощеными кое-где камнем улицами, застроенными самое высокое двухэтажными домами мещан и купцов, с замечательной, старинной, постройки шестнадцатого века, церковью и построенным в то же время, как всем думалось, мостом через городскую речку. Его жители не очень-то верили всем столичным россказням и покачивали недоверчиво головой. Их занимали совсем другие вещи. Свадьба дочери купца Савина и местного помещика Каплина, празднование юбилея начальника городской управы и сбор денег на ремонт церкви… самыми же таинственными считались истории, связанные с городским мостом. Про него ходили престранные легенды о выходцах с того света, о нечистой силе, живущей под ним, возле моста запрещали гулять детям и молодым девушкам, и все преступления, нечасто случавшиеся в маленьком городке, где все знали друг друга, приписывали в первую очередь этому таинственному месту…

А под мост действительно вела тропа, и теперь, холодной снежной ночью мужчина со свертком прошел по краю обмелевшей реки и вышел по ту сторону…

Города здесь уже не было.

Лес, непроходимый, старый, с буреломом, заросший по окраинам кустарником, весь запорошенный снегом, стоял стеной и по правому, и по левому берегу. Речушка, вынырнув из-под моста, здесь была лишь лесным ручьем, петлявшим по дну глубокого оврага, терявшегося в глубине чащи.

Мужчина сразу после моста повернул направо и поднялся по занесенным снегом каменным ступеням, которые вместе с мостом казались большой странностью посреди леса… Однако едва он оказался на высоком берегу обрыва, как меж густых ветвей стал виден огонь.

Строения, больше похожие на постоялый двор, показались, как только путник обошел густые заросли кустов. Широко раскинувшийся двор, обнесенный высоким забором, двускатная соломенная крыша длинного невысокого дома, дымящиеся две трубы… Вот и все, что было видно с дороги, по которой размашисто зашагал путник. Дорога лесная, неширокая, проходила мимо постоялого двора и уходила дальше просекой в лес, теряясь в глубокой темноте.

Приблизившись к воротам, мужчина постоял, прислушиваясь и, наконец, толкнул маленькую дверь, которая виднелась рядом с широкими створками ворот. Шагнув на слабо освещенное подворье, он запер дверь на тяжелый засов, и, поправляя сверток, который он держал под пальто, пошел к дому.

Лохматая собака завиляла хвостом, приближаясь к нему на длинной цепи и осторожно ластясь. Он на ходу потрепал ее по коротким пушистым ушам. Кутаясь в тонкое пальто, быстро миновал пустой двор, и вошел через тяжелую, выпустившую клубы пара, дверь.

Невысокий сгорбленный старик быстро обернулся к нему от большой русской печи. Бревенчатые закопченные стены слабо освещались лучиной. На лавке возле печи кто-то лежал под тяжелым овчинным тулупом.

— Кто? — негромко бросил путник, проходя ближе к теплу, и, протягивая сверток наверх на печь, откуда выглянула седая неприбранная голова.

— Так… Случаем занесло… В Ближний Лог идет, с рассветом просил поднять… Что так долго? — в свою очередь неторопливо спросил старик.

Мужчина сбросил пальто и, оставшись в черном помятом сюртуке и светлых панталонах, посмотрел опять наверх.

— Жив? — спросил он того, кто тихо шуршал на печке.

Не было видно ничего, только сверху сыпалась солома, да кто-то принялся кряхтеть.

Старик, не дождавшись ответа, стоял, опершись на ручку ухвата, которым только что ворочал горшок в печи.

— Жива… Где ж ты ее нашел малую такую? — проворчала вновь появившаяся голова.