Хуже разбоя лишь война. Исиант
Свобода — главный дар природы. Да Винчи
Жеребец всхрапнул, повел ушами на подозрительные кусты и остановился. Шелест листвы звучал зловеще.
— Вижу злодеев, — мысленно успокоил я Уголька, слегка хлопнув левой рукой по теплой шее. Одновременно зачерпнул воздух правой и дернул воздушную струну назад и от себя. Небольшой смерч вырвал центральную часть зарослей и забросил вращающуюся груду веток и листьев на поляну. После того, как отзвучал треск ломающегося дерева и оборванные листья опали на траву, среди беспорядочного бурелома обнаружились три неподвижные фигуры, застывшие в нелепых позах выброшенных за ненадобностью марионеток. Шепнул Угольку:
— Все кончено, супостаты сдались на волю победителя. Пошли смотреть.
Слегка пританцовывая, жеребец приблизился к телам на расстояние моего ментального контроля и остановился, нервически перетирая землю передней ногой. Скрип седла с подпругой затих. Был лишь слышен тихий храп Уголька, нетерпеливо покусывающего уздечку. Я порадовался избытку здоровья четвероногого напарника. Всмотрелся в лежащие тела. Здесь ситуация противоположная. Один из мерзавцев, обнаглевших от безнаказанности, умер, сломав шею при падении, другой терзался сильной болью в отбитой пояснице, третий пребывал без сознания. Все профессиональные грабители, убийцы и насильники. Ожидали, когда я подъеду поближе, на расстояние уверенного попадания арбалетного болта в голову, дабы не портить одежду и не поранить лошадь. Приняли за отставшего от утреннего каравана путника и сочли легкой добычей. Им летально не повезло, нарвались на мастера магии воздуха третьего дана и магистра магии разума шестого дана. Я приказал второму разбойнику остановить сердце, привел в сознание третьего и направил по тому же пути. Напоследок мерзавец вспомнил, что пленница, он называл ее «лысая», не сможет освободиться и умрет. Жалости к «лысой» не было, только сожаление, как о невыпитом вине. А я, в свою очередь, не сокрушался о судьбе злодеев. Поискал ауры разбойничьих лошадей. Обнаружил непарнокопытных невдалеке, стреноженных. Посоветовал им ковылять к тракту, к людям.
Надо поторопиться и освободить женщину. Злодейское гнездо находилось неблизко, в паре верст отсюда, у подножья холма, видневшегося за ближайшей рощей. Знание о тайном проходе в роще, ведущем к логову, я выдрал из разума умирающих. Подъехав к устью прохода, спешился и посмотрел на Уголька, намекая тому следовать за мною и смотреть под копыта. Жеребец фыркнул и махнул головой в сторону седельных сумок. Наш диалог был безмолвным и не столько разговором, сколько обменом образами и эмоциями. Я закинул сумки на луку седла, чтобы не цеплялись за ветки, и заодно достал яблоко.
— Угощайся и не брюзжи.
Протиснувшись сквозь замаскированный вход, мы вышли на тропу. Роща была старая и чистая. Миновав густую опушку, ступали по опавшим листьям от одного солнечного пятна к другому, удобно расположившихся в прогалинах между мощными стволами деревьев. Внезапно роща кончились и за опушкой показалась землянка, окруженная высокой травой. Я приблизился к вместилищу скверны.
Грязная нора оказалась открытой, девушка успела уползти на сотню локтей в направлении к виднеющимся зарослям кустарника на берегу ручья. Услышав шаги, она захрипела и замотала головой.
— Не бойся, сейчас я тебя освобожу и не принесу вреда, — попытался успокоить девчонку. Точнее, молодую женщину, лет ей, судя по коже шеи, чуть больше двадцати.
Снял путы, осмотрел, наложил на тело женщины простое заклинание, разгоняющее кровь. В особо болезненных местах подкрепил ауру силой. Она села и закрыла лицо руками, приходя в себя. Отметил необычную внешность. Совершенно безволосая, с очень светлой, как и у меня, кожей, на руках отсутствует пушок. Похожа на женщин нашего клана, но те оставляют волосы на голове. На затылке виднелся кровоподтек от сильного удара, похоже плашмя мечом. Хорошо, что кожа не лопнула. Заклинание растворит сгустки за пару дней.
— Где они? — прошептала пленница.
— Мертвы. Досталось тебе?
Промолчала. Я вернулся к Угольку, пасущемуся у опушки неподалеку от незнакомого стреноженного мерина, разгрузил и расседлал жеребца. Сумки отнес в тень рощи к выбранному месту привала, недалеко от кучи хвороста. Солнце достигло зенита, жара усилилась.
— Иди к ручью, умоешься и приведешь себя в порядок.
Женщина взглянула и, увидев в моих руках фляжку с мылом и полотенце, подошла, взяла их и медленно повернулась в сторону ручья.
— Погоди, возьми чистую одежду, — добавил я. — Переоденься, штаны подвяжи тесьмой, чтобы не спадали, внизу засучи, если длинны. Я сварю суп, поедим.
Забрала рубашку и штаны. Я посмотрел вслед, оценивая возможные повреждения от насилия. Ее покачивало, но признаков надругательства в походке не видно, уже хорошо. Разобрал вещи, воткнул в землю треногу. Взял котелок и пошел за водой. Со стороны ручья показалась бывшая пленница, в руках простиранная одежда, голова перевязана полотенцем. Указал на место привала.
Когда вернулся, хворост уже лежал под треногой. Женщина сидела, прислонившись к дереву. Выглядела лучше, ссадины не кровоточили, тело обрело естественную для позы отдыха расслабленность, кожа порозовела.
Я повесил котелок на треногу, зажег костер. Разобрал припасы, достал двойную порцию походного супа и бросил в закипающую воду. Женщина поднялась и ушла.
Когда я разложил подстилку на траве и разлил суп по чашкам, она вернулась. В руках держала стандартный комплект воина лесостепи — парные мечи, дайто и сёто, и набор метательных ножей. Аккуратно положила на виду.
— Забрала оружие. И лошадь расстреножила.
Я это видел. Кивнул, указал на подстилку.
— Садись, ешь. Я — Гур. Являюсь помощником хранителя свитков местной обители ордена Знающих.
Взял чашку и отхлебнул наваристого супа. Развернул тряпицу, достал лепешку, разломил, половину отдал сотрапезнице. Молчание.
— Мое имя — Майта.
От неожиданности я вздрогнул и посетовал на потерю контроля. Майта, уперев взгляд в головешки костра, глухо продолжила:
— Их было несколько, одного я убила, но получила чем-то по голове. Кто ударил не знаю, видимо их было не трое. Очнулась утром здесь, этих не было.
— Ешь, тебе станет лучше.
Она покусывала душистую, еще теплую лепешку, меланхолично запивая супом. Бедная девчонка. Звери. Поймали мясо для потехи, пошли убивать ради наживы и нарвались на собственную смерть. Мир стал чище. Хорошо, что ее всего лишь избили, а не успели надругаться над телом и изорвать в лохмотья душу.
