____________________
"В японской мифологии кицунэ – огромный лис-оборотень. Вопреки сложившемуся мнению о том, что зверь является второй ипостасью человека, шкура лиса является более привычной для кицунэ, и превращаются в человека они неохотно, редко и ненадолго. В ранней мифологии же кицунэ – злой дух, посланный человеку в наказание прогневанными Богами." – Эй, мелкая, чего читаешь? – Пихнул под руку младшую сестру пятнадцатилетний парень, устав глядеть на унылый пейзаж, проносящийся за окном машины. Ехали уже почти три часа, угодив во всевозможные пробки, а до деревни оставалось еще почти сорок километров. На улице ничего интересного не происходило, поэтому великовозрастному оболтусу не оставалось ничего иного, кроме как приставать к сестре.
Зимой темнеет рано, но на деревьях и земле лежало очень много снега, он создавал иллюзию освещения, заливая окрестности мертвенным рыжеватым отражением фар. Машина в темноте была прямо-так[cut]и лучом света в темном царстве, со сферой-бутоном в салоне – четырнадцатилетняя Лариса читала книгу по японской мифологии.
Прозвище "мелкая" прилипло к ней в девятилетнем возрасте, задержалось до сих пор, и грозило еще несколько лет не покидать ее, а там уж как получится: несмотря на то что второго января девочке должно было исполниться пятнадцать лет, выглядела она гораздо младше своего возраста. Невысокая, тоненькая, как спичка, с прямыми черными волосами до локтя и светлой кожей, она выглядела младше своего возраста, хоть и очень мило.
У нее были огромные лучистые стальные глаза, именно стальные, а не серые, – в них, казалось, мечутся блестки или пузырьки воздуха; тонкий нежный голос и музыкальные пальцы. Она любила мифологию, фентези и сказки, смотрела анимэ, читала и рисовала мангу, косплеила каких-то персонажей… Что накладывало свой отпечаток на ее поведение. С детством она расставаться не хотела категорически, благо, что года три у нее в запасе было точно.
– Легенду про лисов-оборотней, – улыбнулась девочка, отрываясь от книги, – из Японии. Жалко, что в России оборотнями могли быть только медведи – лисы более милые.
– О, Лариска, а ведь у нас один такой завелся, – внезапно с переднего сиденья к детям обернулся отец, – Местные говорят, крупнее овчарки. Здоровенный такой, наглый, все участки исследил. Бабы кошек на улицу выпускать боятся – он Матроскина сожрал уже.
– Ой, а если я его сосиской угощу, он ее будет есть? – оживилась Лариса, моментально проверяя, положила ли в рюкзачок старенький пленочный фотоаппарат.
– Будет, – засмеялся папа, – Ты положи ее у задней калитки, он как придет участок осматривать, так и съест ее.
– А если я его увижу и предложу ему, он меня не покусает? – Девочка наивно уставилась на папу огромными глазищами, – ведь не покусает же?
– Ну… – отец с сомнением посмотрел на дочь, – ты только одень валенки и ватник на всякий случай. Хотя я не советовал бы тебе особенно надеяться на встречу – лесные животные не просто так боятся людей.
– Но ведь я же не обижу его! – горячо зашептала девочка, прижимая руки к груди, – Я же только сфотографировать!
– Ты это ему объясни, – усмехнулась мама с водительского сидения, – Он же не знает, что у тебя в руках фотоаппарат, а не винтовка.
Лариса задумалась, а потом закрыла книгу и уставилась в окно – наверное, высматривать кицунэ.
***
В печи тихо щелкали дрова, по комнате неуклонно разливалось тепло, и девочка в пижаме, лежащая на кровати, потихоньку начала дремать. До дома доехали без приключений, но температура в нем была минусовая, и поначалу протапливался он неохотно. На фоне тихонько бормотал телевизор, это мама с братом что-то смотрели, папа сидел в кресле и читал книгу, изредка подходя к окну. До полуночи было еще несколько часов, и никто не знал, чем себя занять.
– Лариска, иди сюда скорей, только тихо! – неожиданно замахал руками отец, в очередной раз подошедший к окну, – И фотоаппарат возьми.
Лариса на цыпочках подкралась к папе, выглянула в окно и обомлела от восторга: прямо под окном, принюхиваясь к кустам смородины, стоял огромный черный лис. Длинное, действительно в метр тело, выглядело еще массивнее по сравнению с короткими лапами. Хвост был короче туловища, но ненамного, а в холке лесной обитатель был чуть-чуть ниже метровых кустов. Шерсть была длинной, густой, матово-черной, на спине словно припорошенная седыми кончиками-снегом. Белый кончик хвоста любопытно подрагивал.
Девочка трясущимися руками вытащила фотоаппарат из чехла, "поймала" лиса в "глазок" и щелкнула затвором. В стекле отразилась вспышка, лис подскочил, резко обернулся и удивленно уставился на людей. У него были рыже-карие любопытные глаза эллиптической формы, а на узкую вытянутую мордочку словно пролили сметану, замерзшую на холоде крошками – так неравномерно был окрашен белым черный лоб. Лис медленно и вальяжно ушел из поля зрения, ясно давая понять, что больше он на участке не пробудет ни минуты.
– Ну что, получилось снять? – почему-то шепотом спросил папа.
– Засвечено, наверное, – упавшим голосом ответила Лариса, затем побежала к стульям, взяла со спинки одного теплую папину рубашку, вытащила из-за печи валенки, быстро обулась, схватила с тумбочки фонарик и выбежала на улицу.
– Одень кожух, простудишься! – закричал папа.
– Я быстро, сфотографирую – и обратно, – ответила Лариса уже с улицы, не особенно заботясь о том, слышит ли ее отец.
Девочка обогнула угол дома, машинально отмечая данные на термометре – минус тринадцать. Горло перехватило от морозного воздуха, от рук и волос шел пар.
– Кицунэ, не убегай, подожди! – кричала Лариса, пересекая участок к задней калитке, ведущей в лес через стометровое поле, – Я не могу бежать так быстро, как бегаешь ты…
На снегу были четкие отпечатки лап похожие на собачьи, был виден каждый отдельный палец. По следу был видно, что лис не торопился – следы были ровными, четкими. Уже за калиткой отпечатки лап вытянулись почти по прямой линии – их хозяин явно перешел на легкую рысь.
– Кицунэ, постооой! – девочка задыхалась, холодный воздух резал легкие, ладони вспотели и полуразряженный фонарь скользил.
По снегу тяжело бегать, особенно в валенках. Но и поле не такое уж длинное, а в лесу снега меньше. Когда девочка ступила под кроны деревьев, фонарь неожиданно погас, оставив ее в темноте.
– Кицунэ… – шепотом позвала девочка, положив палец на затвор фотоаппарата, – Кицунэ, выйди ко мне, знаю, ты не просто лис. Ну пожалуйста…
Слева хрустнул сучок, Лариса резко обернулась, но ничего не увидела. Становилось все холоднее, наверное, все-таки надо было одеть кожух. А еще было страшно. На луну наползли тучи, налетел ветер, закачав деревья, лес наполнился шорохами и скрипом. Где-то совсем рядом натужно плакало-стонало какое-то дерево, готовое в ближайшем времени упасть, последовав за березой, повалившейся этим летом на своих соседок, да так и оставшейся в неудобном положении. Сейчас она была заметена снегом, образовывая арку над кустами.
