Владимир Свержин - Когда наступит вчера

Статный труп лежал под раскидистым дубом среди раздольной степи, разбросав руки и ноги по всей длине. К дальнейшему повествованию это одоробло отношения не имеет, но, как говаривала бабушка детектива, Агата Кристи, труп должен появиться уже в первой главе. Отдадим же ему должное в прологе и больше не будем к нему возвращаться.

Если бы лет пять тому назад мне, старшему оперуполномоченному столичного уголовного розыска, сказали, что я буду работать частным детективом, я бы, пожалуй, только рассмеялся. Если бы при этом данный некто сообщил, что следственные мероприятия мне придется проводить в мире, где по небу летают драконы, а по земле разъезжают витязи, вероятно, недолго думая я бы вызвал пару славных витязей из тех, что возят с собою мантию с рукавами, завязывающимися позади спины.

Но тогда мне об этом никто не заикнулся. А в тот день, когда в офис моего частного детективного агентства пришла насквозь простреленная горем моложавая бабуля, моля отыскать ее пропавшую внучку, – заикаться было уже поздно. На поверку бабуля оказалась не бабулей, внучка не внучкой, даже автомобиль, на котором прикатила обливающаяся слезами «старушка», оказался не тем, за кого себя выдавал. В результате следствие зашло в такие несусветные дебри, что, напиши я о нем не роман, а официальный отчет, санитары со смирительной рубашкой наведались бы уже ко мне. Даже тот факт, что во всех странствиях, описанных в биографической книге «Сыщик для феи», мне сопутствовал вполне реальный свидетель Вадим Ратников, за удаль молодецкую получивший в тех краях гордое прозвание Злой Бодун, не менял, по сути, ничего. Наш родной Кроменец, конечно, не столица, но уж ради такого случая нашлась бы и для него рубаха не по росту. Даже такому крупному, как у Вадюни. Не дай бог, странная форма помешательства распространится среди законопослушных жителей нашего тихого городка. А потому, желая не столько дразнить гусей, сколько есть паштет из их печени, мы предпочитали не особо распространяться о своей недавней клиентке и о поисках пропавшей из-под венца королевишны. То есть, конечно, удержаться от соблазна было сложно, и всё, связанное с оперативно-розыскными мероприятиями по этому делу нашло отражение в упомянутой мною книге, но кто в наше время верит в подобные сказки?

Мы-то с Вадюней определенно не верим. Но как усомниться в истинности чудесного, когда неопровержимое доказательство его носится по двору, круша все на своем пути, точно малая частица урагана, отбившаяся от стаи. С этаким весельем и скромное королевское вознаграждение не в радость. Так, сувенир на память. То ли дело Он – юный грифон, вернее леогриф, подаренный феей маленькой Дашке, шаловливой дочке нашей секретарши. Вот уж, непосредственность отдельных сказочных индивидов не знает предела. То есть полный беспредел! Хотел бы я знать, о чем думала эта воистину чудесная сотрудница Волшебной Службы Охраны, делая столь несусветный подарок?!

Сегодня я лично слабо представлял, что делать с нашим домашним любимцем в обозримом будущем. Поиски хоть какой-нибудь внятной информации о методах разведения необычайной сторожевой породы мифических чудовищ не увенчались успехом. Даже у друга моего детства, Вадюниного старшего брата Олега, владевшего, среди многого другого, зоомагазином, не оказалось никаких материалов по уходу за монстрами и содержанию леогрифов. Правда, увидев своими глазами милое ласковое существо, чуть больше дога, с телом молодого льва, широкими орлиными крыльями и приличествующим званию царя птиц клювом, Олег озадаченно поскреб затылок и неуверенно сказал, что, кажется, подобных тварей изображали на рыцарских гербах. Как говорится, не богат улов, но в уху сойдет.

Обратившись к соответствующей литературе, я выяснил, что детство у леогрифа продолжается семь лет, за время которых он вырастает до размеров крупного быка. После чего у него начинается бурное развитие, и взрослые десятилетние особи смотрятся рядом с африканскими львами примерно как кавказская овчарка на фоне пекинеса. Впрочем, наблюдать подобных монстров в расцвете сил нам с Вадиком уже доводилось. Даже на грифоньей спине полетать как-то пришлось. Пока же этот симпатичный зверек, размерами уже переросший дога, резво прыгал по двору, огороженному высоченным забором, задорно курлыкал и хлопал еще неокрепшими крыльями, норовя взмыть в высокое синее небо.

– В натуре, это ж сколько наш Проглот жрать будет, когда со слона вымахает, – с восторгом цокал языком Вадим Ратников, наблюдая, как гибридный обитатель бестиария, урча от упоения, пожирает содержимое эмалированного таза, наполненного коровьими потрохами.

Я при этих словах лишь грустно качал головой. Мне живо представлялся продовольственный кризис, грозивший обрушиться на Кроменец, когда крылья нашего подарочного экземпляра окрепнут, и он с легкостью, с какой черный коршун таскает зазевавшихся цыплят, начнет выдергивать из фермерских стад то корову, то овцу, то уж, совсем на худой конец, пару свиней. Но это еще полбеды, непонятным хищениям местные хозяйственные власти как-нибудь объяснение найдут, а грифона-то куда девать? В сарае да на поводке такую крупногабаритную тварь не удержишь, в городском зверинце ее не приютишь – тут же вопросы начнутся, что да как, откуда чудище взялось? Рассказывай тогда, как взбалмошную королевишну от нее самой обороняли, как с лесовиками за Железный Тын ходили спящего царевича у Повелительницы Драконов отбивать. С этого-то места, как от пресловутого камня, путь либо в Академию Наук, либо в чуткие руки санитаров!

В общем, как ни крути, подарок феи надо было возвращать. Причем чем скорее, тем лучше. И мы бы давно уже сделали это, благо наша чародействующая подруга иногда появлялась в укрытом от чужих глаз офисе на улице Маршала Черняховского – попить чайку с баранками, или же подкинуть очередной заказ, когда б не Ксюшина дочь, всякий раз закатывающая громогласные истерики, не желая расставаться с жизнерадостным домашним зверьком. Тот, кто сочтет этот повод не заслуживающим внимания, может самолично попробовать отобрать любимую игрушку у ненаглядного дитяти.

Проникнутая педагогическим духом секретарша детективного агентства исподволь готовила чадо к неминуемому расставанию. Она рассказывала, укладывая дочку в постель, как тянется по осеннему небу в теплые края клин золотистых грифонов, печальным ревом оглашая родные края. А в том строю есть промежуток малый. Быть может, это место для Проглота. Дашка хлюпала носом и крепко обнимала пернатую шею товарища детских игр, внимательно слушающего прочувствованные рассказы о собственных горестях.