Барбара Хэмбли
Башня Тишины
— Архимаг возвратился?
Услышав этот вопрос Кериса, чародей Тирле вскинулся, как заяц при виде хищника. Но первое удивление прошло, и он спокойно ответил:
— Пока что нет.
Тирле подобрал лопатку, оброненную им, и тень Кериса неожиданно нависла над ним, когда он возился с этим немудреным инструментом, сидя на сложенном из кирпича пороге дома. С трудом поднявшись на ноги, чародей отряхнул пыль со своего черного камзола.
— Послушай, а может быть, я чем-то смогу тебе помочь? — спросил он.
Керис задумался, похлопывая кистью правой руки по рукояти меча. Он бросил быстрый взгляд на вход в следующий дом, явно обдумывая какую-то мысль. Как и все дома в Волшебном Подворье, дом этот был выстроен по единому для них образцу — продолговатая форма, крутая крыша. Впечатление похожести усиливала еще и наложенная временем печать, а также копоть на высоких печных трубах. Еще несколько его соратников выжидательно стояли на ступеньках того дома, поглядывая на Кериса. Как и подобает воинам из одного отряда, одеты были они в одинаковые черные кафтаны свободного покроя, опоясанные перевязями для ношения оружия. Все воины успели сегодня порядочно устать после сидения у Оружейника. Керис выразительно покачал головой, и товарищи его прошли в помещение.
— Даже не знаю, — он повернулся снова к Тирле, одновременно подмечая мельчайшие детали его поведения — капельки пота на лбу, дрожащие пальцы. Воин задумался: что это вдруг так тревожит чародея? — И вот так… — сказал Керис, красноречиво маша руками.
Выражение животного ужаса исчезло из заплывших жиром глаз кудесника, уступая место обычному беспокойству.
— Так что ты хочешь мне сказать, парень? — поинтересовался Тирле.
На этот раз Керису захотелось просто невыразительно пожать плечами, отодвинув решение проблемы на неопределенное будущее. Именно так он поступил сегодня ночью. Ему захотелось заниматься тем единственным делом, которым он должен был заниматься, как воин мага — охранять своего господина и непрестанно совершенствовать боевое искусство.
— Даже не знаю, стоит ли мне задавать этот вопрос, — начал Керис с сомнением в голосе, — конечно, я понимаю, что воину не пристало спрашивать такие вещи. Ведь меч никогда не задает вопроса направляющей его руке. Но…
Тирле только улыбнулся и покачал головой.
— Мой дорогой Керис, — сказал Чародей, — послушай, как мы можем знать, что чувствует в той или иной ситуации кинжал? Что думает меч, оставшись со своими собратьями в арсенальной палате, в которой погашен свет и тихо, как в могиле? Ты знаешь, что я никогда не одобрял наемничество… Как не одобряю те машины, которые нынче сами ткут ткани и выделывают пряжу. Они делают работу, даже не понимая, для чего это нужно.
Странным образом эти слова успокаивающе подействовали на воина.
Вообще-то из дюжины домов, стоящих по краям мощеной булыжником площади этого квартала Староверов лишь восемь принадлежали Совету Кудесников. Три дома снимали все те же староверы, которым непременно хотелось жить возле Кудесников. А из магов мало кто желал жить в городе Ангельской Руки. Но даже из тех немногих Тирле был единственным, кто вызывал симпатию у Кериса.
Архимаг, дедушка Кериса, не показывался с самого утра, с тех пор, как Керис закончил занятия по фехтованию. Если он к обеду не вернется, то вряд ли у Кериса будет возможность поговорить с ним до завтрашнего дня.
Конечно, воину бояться не положено, но Керис не был уверен, что сможет провести бессонную ночь, объятый беспокойством. Переживания обязательно скажутся на его состоянии на следующий день.
Последние пять лет прошли в неустанных тренировках и уроках, закалялись и мускулы, и нервы — и потому Керис не знал, какими словами нужно выражать страх — на речевые упражнения просто времени не было. Парень беспокойно запустил пятерню в густую шапку своих коротко подстриженных светлых волос.
— Даже не знаю, стоит ли мне говорить об этом, — произнес он с сомнением, — просто все так… Но я ведь не оружие… — пожав плечами, он все-таки решился, — а может быть так, чтобы маг вдруг лишился своей силы или умения?
Честное слово, воин не ожидал увидеть Тирле вдруг пришедшим в ярость. Казалось, что гнев прямо брызжет с его лица.
— Нет! — закричал старик пронзительно. — Эти же силы врожденные. У кого-то их больше, у кого-то меньше. Как бы тебе сказать… Волшебство — это часть нас, как душа.
Удивляясь этой неожиданной ярости, Тирле тем не менее пробормотал:
— Но даже…
— Замолчи! — лицо Тирле вовсе стало багровым. — Конечно, у некоторых бывает волшебства совсем немного, но оно не может убыть само собой. Да и откуда тебе знать о волшебстве. Тебе вообще нельзя говорить об этом. Нельзя! Запрещено! — чуть не зарычал чародей, заметив, как Керис вновь пытается что-то возразить.
От воина-наемника требуется одно — служить и служить. В сущности, наемником в полном смысле этого слова назвать его было нельзя. Скорее, послушником. За три года участия в кровавых схватках и видя смерть убитых коварным врагом товарищей в мирное время, Керис научился держать язык за зубами. Он принял важнейшее решение в своей жизни — принес клятву на верность Совету Кудесников. До сих пор он сдерживал свое слово. Воин педантично следовал своему правилу — все рассуждения не должны высказываться. Лучшее им место — в собственной голове.
Тирле все еще трясущимися руками подобрал садовую лопатку и лейку, после чего направился в дом. Чародей с силой захлопнул за собой дверь. Все еще стоя на кирпичных ступеньках, Керис механически отметил, что ярость настолько охватила старика, что тот забыл полить свои любимые растения, которые росли у порога и в ящиках, пристроенных на подоконниках со стороны улицы. Где-то на другом конце города, на главной башне замка Святого благодетеля, часы торжественно отбили пять ударов. Итак, у Кериса будет на обед меньше часа времени перед тем, как идти на дежурство в трапезную палату, где маги принимали пищу.
Керис задумчиво стал спускаться вниз по ступенькам. Он чувствовал себя пораженным и даже шокированным — очевидно, такое чувство испытывает человек, когда его кусает старая и верная собака, причем безо всякой на то причины. Впрочем, воину, как известно, не подобает терять бдительность в любой ситуации. Даже если ты когда гладишь ту же старую и любимую собаку, в другой руке всегда нужно держать остро отточенный нож. Молодой человек направился к двери, ведущей во вторую половину дома, которую занимали воины-телохранители и послушники магов. Он чувствовал, что беспокойство все еще не оставляет его.
