Владимир Сазанов - Двуединый

   - Рада, мы ведь обговаривали это множество раз, - уголок губ высокого черноволосого мужчины дернулся в раздражении.

   - Только почему-то ты ни разу не упомянул о том, что наш малыш должен будет поехать в столицу один. Без слуг, наставников, телохранителей, - голос женщины дрожал от едва сдерживаемой ярости. Казалось, еще чуть-чуть и она сорвется на крик.

   - А он и не поедет один, - мужчина казался островком спокойствия в грозящей разразиться семейной буре. - Но мы должны набрать ему новое окружение. В столице ему придется научиться общаться с людьми, а те слуги, которых ты набирала все это время, только добавят проблем. Они с него пылинки сдувают, ограждая от каждого слова и взгляда.

   - Не преувеличивай. У нашего сына хватает общения. Ему всегда есть с кем поговорить. И из наставников и из сверстников. Я лично следила за тем, чтобы он ни в чем не был ограничен.

   - Да-да, я в курсе. Особенно в курсе того, как именно ты их отбирала. Как они сдавали тебе разговорные экзамены и заучивали список тем, на которые с ним нельзя говорить. Не напомнишь, сколько там страниц в этом списке? Я смирился с тем, что мой старший сын никогда не станет главой дома, но пока у него есть пусть ничтожнейший шанс возглавить хотя бы наш род, мы должны постараться дать ему все, что только можно.

   - Он же может не выдержать. Из-за того проклятого эксперимента он может не выдержать в любой момент. Ты снова готов рисковать его жизнью, Александро? - женщина внезапно успокоилась. Она пристально вглядывалась в глаза мужа, словно надеясь прочитать что-то в их глубине.

   - Я не думаю, что все будет настолько плохо. В конце концов, его состояние стабилизировалось еще в девять лет, а единственный рецидив был в одиннадцать. Семь лет вполне достаточный срок для того, чтобы перестать бояться. Кроме того, никто ведь не мешает нам нанять достаточно квалифицированного психо на должность его личного врача.

   - Все-таки и в тебе иногда просыпается голос разума, - вздохнула женщина. - Хорошо, я займусь поиском подходящего специалиста.

   - Нет, только не ты. Иначе его будут окружать те же самые люди, - мужчина вздохнул и его голос стал чуть мягче. - Пусть людей наберет Ивейна. Или Марианна. Ей будет полезна такая практика. А ты сможешь давать советы. Но только советы, - мягкость, прорезавшаяся было в его голосе, снова ушла, словно ее и не было.

   - Хорошо. Пусть будет так. Я больше не хочу с тобой спорить, - женщина подошла ближе и уткнулась лицом в грудь мужчины. Он провел рукой по ее волосам. - Я просто боюсь за него. Ты же знаешь. Может быть, мы можем отложить поступление еще на год?

   - Ему и так восемнадцать. Это предел для обычного набора академии. Его однокурсникам будет по пятнадцать-шестнадцать лет.

   - Я могу поговорить с ректором Каласом. Он не откажет, - в голосе женщины прозвучала затаенная надежда.

   - Рада, давай не будем начинать сначала. Год отсрочки, тем более такой, только сделает его жизнь тяжелее. Он справится.

   - Да, мой главнокомандующий, - она резким движением смахнула появившуюся было слезинку и попыталась улыбнуться. - Обними меня.

   Месяц, вынырнувший из-за набежавшей тучки несколько секунд спустя, увидел в окне особняка только двух взрослых обнимающихся людей.

   Доставившая меня карета тронулась с места и, прогрохотав колесами по мостовой, скрылась за углом. Я остался один на один с ажурными воротами Академии. От этой границы начинался ухоженный парк с аккуратно подстриженными кустами и деревьями, сплетающимися в лабиринт, все дорожки которого ведомы, наверное, лишь главному садовнику. Вдали над зеленью парка поднимались крыши множества зданий - моя цель на сегодня. Я стоял и смотрел на эту, в общем-то, обычную картину, не в силах справиться с волнением. Один. Я впервые в жизни остался один. Нет, я конечно, не настолько наивен, чтобы полагать, будто мать способна меня оставить в полном одиночестве. Наверняка, где-то вне пределов моего видения поджидает пара, или даже четверка телохранителей, способных устранить угрозу или разобраться с последствиями неприятной ситуации. А в свободное время пишущих доклады на много листов о том, что я сделал и куда пошел. Но совсем рядом не было никого контролирующего мои шаги, готового подать совет, подсказать нужные слова или дать объяснение. Я был волен в поступках и высказываниях. И в выборе направления. Это было странно, восхитительно и немного пугающе. Я мечтал об этой свободе долгие годы, а получив, не знал, что с ней делать. Не знаю, сколько я так простоял, глядя в одну точку, пока сильный толчок в плечо не вывел меня из этого состояния. В глубине моего разума шевельнулась Диана, посылая волну раздражения и намерения ударить в ответ. Я же просто виновато улыбнулся, как улыбался каждый раз инструкторам, пропуская очередной удар, и повернулся, чтобы увидеть, кто меня толкнул.

   - Ты, толстопузая деревенщина, - кричал, нависая надо мной, широкоплечий мужчина, - прочь с дороги. Смотреть надо, когда заступаешь путь высокородному Ло. Плетей захотел?

   - А разве телесные наказания за проступки ниже средней степени тяжести не отменили еще указом от одна тысяча триста восемнадцатого года? - я был просто ошарашен.

   - Ты думаешь, какой-то древний указ может помешать высокородному Ло наказать наглеца? А может, ты думаешь, что имеешь право не кланяться аристократу, раз об этом написано еще в одном указе? Так я тебе объясню, чего стоят твои права, смерд, - мужчина замахнулся, явно собираясь ударить. Предвкушение Дианы стало почти осязаемым. Мне даже показалось, что я ощутил как напрягаются мышцы левой руки.