Когда умер последний дракон, лето стало короче, а зима длиннее и суровее.
Джордж Реймонд Ричард Мартин «Межевой рыцарь»
Дракон умирал.
Каменные копья вспороли брюхо и перебили хребет, осколки костей торчали из раны. Разорванное крыло трепетало на ветру. В правой глазнице мутнело изумрудное око, левая была пуста. Кривая разинутая пасть обнажала клыки – черные, жуткие, жалкие. Хвост неуклюже торчал вверх и вбок, красно-медная чешуя потускнела, пластины несокрушимой брони отваливались сами собой, целиком.
Горький дым поднимался над буро-зеленым морем травы, привычно щекоча ноздри. Легкий ветерок с горных вершин не мог остудить горящее в смертном жаре тело, но помогал разуму оставаться ясным до самого конца.
Который был близок.
Дракон смотрел вверх, на щербатый черный диск, что медленно отползал в сторону, открывая золотой пламень солнца. Открывая дорогу тому, кто пришел как враг, а уйдет как покровитель.
У врага была изогнутая палка с одной струной, и еще другая палка, плоская и с шестью струнами, а взор пылающего злата мог сравниться с огненным взглядом дракона… живого дракона. Равным он и был, вернее, стал.
Теперь, когда дракону оставалось жить всего ничего.
В страхе разбежались женщины, хозяйки дракона, что издавна служили Великой Матери на этих склонах. Содрогалось в ожидании грядущих бед Яйцо, сгусток огненного камня, покрытого искусными барельефами. Его трепет, наверное, был напрасным, победитель берег бы камень точно так же, как прежний страж святыни. Наверное, нечего было страшиться и жрицам Великой Матери, новому покровителю святилища вскоре потребуются слуги, а кто справится с многотрудным делом лучше потомственных жриц? Повелители драконов умели общаться с теми, кто ставил себя выше людей…
Дракон не сомневался: священное место и впредь останется таким, потому что святость не терпит пустоты, а уж из какой породы будет вырублен камень-жертвенник, станет ли «хозяйки драконов» громким титулом жриц или отойдет в прошлое вместе с прочими мифами-сказаниями, – никому на самом деле не было важно.
Придет и твой час, Тюрайос, молча выдохнул дракон и смежил тяжкие веки. Два клубка кислого дыма проплыли мимо ноздрей и не шелохнулись.
– Всему свое время, Питон, – эхом отозвался победитель и убрал оружие. – Век без драконов станет для этой земли веком расцвета, веком могущества. Настоящим, а не тем «золотым», о котором вы сочинили столько легенд… красивые легенды, только проку от них не было и не будет.
Дракон не отвечал.
Мертвый, он остался одной из скал на склоне священной горы. Если когда-нибудь покровитель храма пренебрежет долгом и уйдет, не оставив надежной смены и верного стража, древний дракон восстанет из небытия и займет свой прежний пост. И уж ему-то не будет дела до того, что значит для людей век без драконов.
А пока паломники, цари и просто любопытные будут идти к новому храму на старом месте, как шли прежде. Над этим ни века, ни драконы не властны.
…Таким был Кадм, основатель города Тебай.
Могучий царь Кадм, вынужденный покинуть родину и уплыть далеко на северо-восток, потому что победа над драконом в ущелье священной горы сделала драконом его самого, а люди не желали жить в век драконов. Грозный царь-дракон Кадм, спящий в пещерах Колхиды, берегущий другую святыню, шкуру золотого барана… драконьи сны открыли ему. что всякого дракона ждет участь, какой в свой час не избежал и великий Питон, страж храма Геи на склоне горы Парнас.
Однажды за святыней Колхиды явится тот, кто победит стража-дракона и сам станет стражем. Как прежде Питон, Кадм будет повержен не потому, что новый враг оказался сильнее, а потому что стражами собственных святынь люди – хозяева драконов или простые смертные, – могут быть только в век без драконов.
И даже последнему из драконов ничего с этим не поделать…
Дракон умирал.
Каменные копья вспороли брюхо и перебили хребет, осколки костей торчали из раны. Разорванное крыло трепетало на ветру. В правой глазнице мутнело янтарное око, левая была пуста. Разинутая пасть бессильно обнажала клыки – сточенные временем, сломанные жестокими ударами. Хвост неуклюже торчал вверх и вбок, черно-золотая чешуя потускнела и отваливалась целыми пластинами.
Седая соленая пена бесновалась совсем рядом, брызги цвета стали и вкуса крови то и дело кропили разодранный бок дракона.
Вода была холодной, но холодно дракону не было.
С юга подползал огонь.
А еще дальше сосредоточенно месили влажную и горячую землю ноги людей. Горячую от близкого пожара, влажную от крови.
Упрямый лязг клинков, гулкий стук щитов, треск расколотого дерева, скрип рассеченной кожи. Противное «чмок», когда тяжкий клин топора входил в плоть, пробивая броню или шлем. Надрывный и краткий хрип – разрубленная грудь, сиплый и недолгий кашель – вбитое в бок жало стрелы, глухой слабеющий стон – вспоротый ударом снизу живот. Ветер уносил прочь голоса, оставляя нетронутой суровую музыку сражения.
Дракон слушал эту музыку, близкую и знакомую, далекую и чуждую, скатываясь в смертный сон под грубое подобие колыбельной.
Его младшие собратья уже сдались огню, и дракон не мог, если бы даже хотел, избрать иной удел.
Дракон видел сквозь пламя и дым, как одни люди падали, а другие наносили удары, и длилось это пока не пал последний из тех, кого называли «хозяевами драконов». Янтарный глаз тускло моргнул, когда суровый великан, уже пронзенный мечом, рванулся вперед и вколотил в грудь убийцы, сквозь кольчугу и плотную войлочную рубаху, обломок собственного клинка, а потом оба рухнули в грязь и больше не встали.
Прощай, Харальд Хардрада, подумал дракон, а потом пламя взялось за него и думать стало некому.
…Король Гарольд поднял древний стяг Белого Коня и сказал:
– Век драконов кончился!
И вся страна, услышав эти слова, праздновала.
Тела убитых врагов схоронили с почестями на берегу моря в большом кургане, туда же положили останки сожженных драконов. Павших соратников Гарольд предал земле в своей крепости, ибо добрые дружинники оберегали короля, его дом и друзей даже мертвыми.
– Никогда больше не придут драконы с севера! – промолвил король Гарольд.
Люди верили ему.
Король и сам верил себе. Хозяева драконов долго властвовали над морями и сушей, наводя страх не то что на селения и одинокие замки, но и на крепкие города. Однако ныне их веку был положен конец – и хотя это стоило королю половины армии, он не жалел о цене.
Харальд Суровый, Харальд Хардрада, величайший и последний хозяин драконов, пал на его земле. Пока на берегу седого моря высится курган, наследникам Харальда не одолеть наследников Гарольда; пока пепел поверженных драконов смешан с землей его царства, драконам здесь не бывать иначе как таким же пеплом!
