Впервые о дедушке Люциусе Скорпиус услышал вскоре после своего седьмого дня рождения. Может, слышал и раньше, но почему‑то не обращал внимания. А в этот раз сложно было не обратить, когда папа вбежал в столовую, где обедали втроем мама, Скорпиус и бабушка Нарцисса. Бегающего папу Скорпиус тоже увидел впервые и так удивился, что выронил ложку, но ни мама, ни бабушка даже не заметили.
— Поттер подписал апелляцию! – выкрикнул папа. И это было странно. Во–первых, Скорпиус тогда еще не знал, что такое эта самая «ляция», а во–вторых, папа кричал очень редко и никогда еще – так радостно. Бабушка вскочила и кинулась к папе, мама ахнула и прижала ладони к лицу, Скорпиус для порядка тоже ахнул, только громче, и вскочил на стул – эти странности ему очень нравились. Они были похожи на игру – все вели себя не так как обычно.
Дальше бабушка с папой о чем‑то долго и громко говорили, о каком‑то Азка… или Азба… кабане, о Гарри Поттере и о Люциусе. Кто такой Гарри Поттер, Скорпиус знал уже тогда – сказочный рыцарь, который давным–давно победил страшного злого волшебника огненным мечом и волшебной палочкой, а потом он перестал быть рыцарем и стал обычным волшебником. Сказка про Гарри Поттера была самой любимой из тех, что рассказывала ему на ночь старая эльфиха Мабби. Но вот про Азкабан Скорпиус тогда тоже еще ничего не знал. Наверное, поэтому и запомнился так хорошо тот день – слишком много было нового и интересного.
Потом бабушка забегала по столовой, вызывая эльфов одного за другим, приказывая им готовить комнату хозяина Люциуса, чистить серебро, вешать новые портьеры, начинить фазана к завтрашнему ужину, в общем, все поручения Скорпиус не запомнил, они были неинтересные, гораздо интересней была сама бабушка, которая, после того как папа, выкрикнув загадочное: «Я – туда!», убежал, то дергала за листья здоровенный цветок в углу, название которого Скорпиус никак не мог запомнить, то придвигала большое кожаное кресло, в котором никогда никто не сидел, к камину, то снова отодвигала его на прежнее место, то вдруг бросалась к двери, но замирала на полпути и медленно возвращалась назад. Эльфы тоже суетились, убирая со стола, а мама сидела прямая как палка и комкала в руках платок. Решив, что она сейчас занята меньше всех, Скорпиус слез со стула и подошел к ней.
— Мам, кто такой Люциус? – спросил он шепотом, чтобы не отвлекать бабушку.
Мама долго смотрела на него, как будто не поняла вопрос, и Скорпиус уже решил повторить, когда она ответила:
— Твой дедушка.
— Еще один? – испугался Скорпиус. У него уже был дедушка, которого звали Адольфус. Он видел его целых четыре раза. Это было очень много, потому что дедушку Адольфуса Скорпиус не любил почти так же сильно, как овсянку. Тот буравил Скорпиуса темными глазками и почему‑то все время спрашивал сладким голосом: «Скорпиус хороший мальчик?» У Скорпиуса от этого голоса и от этих глаз, которые никак не сочетались друг с другом, по спине бежали мурашки, и он все время кивал как дурак.
Еще дедушка Адольфус прямо за столом курил толстые вонючие сигары и очень страшно кашлял, а бабушка Аделаида объясняла бабушке Нарциссе, что эти сигары – большая редкость, их привозят с какого‑то острова и они хорошо влияют на нервы, а у дедушки Адольфуса нервная работа. Что это за работа, Скорпиус не знал, но решил, что никогда на такую не пойдет, потому что от этих полезных сигар у него слезились глаза и першило в горле. Дедушка Адольфус был папой мамы, и Скорпиус очень ее жалел. А теперь он жалел себя, потому что новый дедушка, кажется, собирался жить с ними, вот и комнату ему готовят.
Мама кивнула и добавила тоже шепотом:
— В галерее висит его портрет, посмотри, если хочешь.
Скорпиус мотнул головой. Ему сейчас было не до портретов.
— Это папин папа, да? – спросил он.
— Да.
— А почему я его никогда не видел?
— Он… путешествовал.
— Где?
— Ну… — мама развела руками и вдруг быстро встала. – Я не знаю, сам спросишь, иди лучше… погуляй.
— А когда он приедет? – не сдавался Скорпиус, мешая маме пройти.
— Завтра вечером, иди–иди, займись чем‑нибудь.
И Скорпиус занялся.
Первым делом он пошел в галерею. Оказалось, что портрет Люциуса Малфоя он видел не раз и не раз подолгу стоял перед ним, потому что ему очень нравилась трость, на которую опирался Люциус. Трость была черная с блестящей змеиной головой сверху, и Скорпиусу ужасно хотелось такую же. А вот на дедушку Адольфуса человек на портрете был нисколько не похож, если честно, он вообще не был похож на дедушку. Наверное, портрет рисовали очень давно, когда он был еще совсем молодым, решил Скорпиус, разглядывая белое лицо и такие же белые волосы. Кажется, папа был немножко похож на Люциуса, но Скорпиус никак не мог понять – чем. Еще у этого дедушки были очень красивые большие перстни, особенно хорош был один – с крупным голубым камнем.
— Здравствуй, дедушка Люциус, — серьезно сказал Скорпиус и вздрогнул, когда над ухом раздался голос. Молодая волшебница с соседнего портрета наставительно заметила:
— Он не может тебе ответить.
— Да знаю я…
— Тогда зачем здороваешься? — волшебница приподняла тонкие светлые брови.
— Тренируюсь, — объяснил Скорпиус, стараясь незаметно прочесть имя на портрете, — мисс Бернадин.
— Миссис, — благосклонно кивнула женщина. – Миссис Бернадин Малфой.
— Очень приятно, — ему не нравилось разговаривать с портретами, хотя многие из них любили вспомнить прошлое, но большинство смотрело на Скорпиуса так, будто он слишком глуп, чтобы понять их мудрые речи. Однако волшебница заговорила сама и, может… — Вы знаете, что такое Азба… кабан? – спросил он неуверенно.
Бернадин помрачнела.
— Азкабан. Это… замок. Далеко на севере. Он стоит посреди ледяного моря, и оттуда мало кто возвращается.
— Замок? – переспросил Скорпиус. — А как же можно путешествовать в замке?
— В замке нельзя путешествовать. Там можно только находиться. Очень долго. Или всегда.
— Интересно, — протянул Скорпиус. — И зачем же дедушка Люциус находился там столько времени? Это, наверное, очень большой замок, да?
— Очень, — кивнула Бернадин и вдруг исчезла.
Скорпиус изо всех сил всматривался в темный опустевший холст, но так и не разглядел в нем больше волшебницу. Ушла и даже ничего не сказала. Нечестно. Он пожал плечами и, еще раз взглянув на портрет дедушки, пошел к себе.
Усевшись на кровать прямо в ботинках, он вызвал Мабби.
— Что угодно, хозяин Скорпиус? – привычно поклонилась эльфиха.
— Расскажи мне про Аз‑ка–бан, — велел Скорпиус, выговаривая новое слово по слогам. Но Мабби вдруг прижала уши, затрясла головой и бухнулась на пол.
