Наталия Ипатова - Ледяное сердце Златовера

Вспоминается одна история, рассказанная мне Борисом Львовичем Васильевым. Свою первую повесть «А зори здесь тихие», ставшую впоследствии всемирно знаменитой, он послал в журнал «Юность» и приготовился безнадежно ждать ответа. Вдруг ночной звонок. Главный редактор «Юности» Борис Полевой просит немедленно приехать к нему на дачу. Молодой автор в панике и недоумении предстает пред главные очи и… получает шквал восторженных комплиментов. «Прихватил вашу папочку, чтобы было чем заняться вечером, начал читать и не мог оторваться, — объяснил Полевой. — И не мог дождаться утра, чтобы встретиться с вами. Будем печатать. Срочно в номер!». Ближайший номер «Юности» переверстали, освободив место для «Зорей». Так журнал открыл будущего классика российской литературы.

Нечто подобное произошло и с Наталией Ипатовой. Десять лет назад, в 1995 году она принесла свою повесть-сказку «Красный лис» в редакцию журнала «Уральский следопыт» и скромно сказала, что можно не торопиться с ответом. «Я долго собиралась с духом, — объяснила она, — несколько лет не решалась предложить свою „игрушку“ на суд профессионалов, могу и еще подождать…». Тоненькую папку с «Лисом» взял домой, чтобы было чем заняться вечером, Максим Шишкин, литсотрудник отдела фантастики, которым мне в ту пору довелось заведовать. Утром он ворвался в редакцию необычно рано и принялся с жаром меня убеждать, что ЭТО надо прочитать немедленно, ЭТО — шедевр! К тому времени через мои руки уже прошли десятки тысяч страниц самодеятельных «шедевров», и я скептически отнесся к юношеским восторгам Макса, выразительным жестом показав на груды папок с «самотеком», образовавшие горный пейзаж на моем рабочем столе и покорно ожидавшие своей очереди. Максимка лихим кавалерийским движением счистил со стола лежавший передо мной очередной графоманский опус и хлопнул папкой перед моим носом. «История вас не простит, — с пафосом заявил он, — если вы сейчас отложите ЭТО в долгий ящик!» Чтобы соблюсти субординацию, я строго пообещал ему, что перелистаю ЭТО дома… Поздно вечером я позвонил Максиму и с волнением в голосе потребовал, чтобы завтра же! с самого утра! автор предстал передо мной! Короче, мы переверстали ближайший номер «Следопыта», чтобы немедленно опубликовать фантастическую повесть Наталии Ипатовой «Красный лис». Вслед за этой публикацией последовали каждый год подряд еще четыре ее произведения. Повесть Н. Ипатовой «Два спутника для Марии» читательское жюри признало лучшей фантастикой «Следопыта» 1997 года. Автора заметили и книгоиздатели, все годы внимательно изучающие наш журнал. После первой екатеринбургской брошюры в бумажной обложке книги Наталии Ипатовой, издаваемые в Москве и Санкт-Петербурге, значительно потолстели, приобрели твердый переплет. К осени 2005 года они могли уже составить целую полку — 9 книг. Трижды рассказы и повесть екатеринбурженки Н. Ипатовой публиковал всероссийский журнал фантастики «Если». Так «Уральский следопыт» открыл еще один талант, наряду с известными ныне, а в свое время впервые вышедшими к читателю именно в «Следопыте» писателями Владиславом Крапивиным, Сергеем Другалем, Александром Больных, Сергеем Лукьяненко, Александром Громовым, Владимиром Васильевым и другими.

Повесть-сказка «Ледяное сердце Златовера», которую мы предлагаем сейчас вниманию читателей «Уральского следопыта», — пятая из серии «Большое драконье приключение». Впрочем, каждая из пяти достаточно автономна и представляет собой отдельное законченное произведение. В каждой упоминаются прежние похождения героев, что позволяет всему циклу быть единым. Все события, как между разными сказками, так и внутри одной, связаны строгой логикой — в этом проявляется основная профессия автора, ведь Наталия Ипатова — программист, окончила математико-механический факультет Уральского госуниверситета и сейчас работает по специальности в Екатеринбургском филиале ОАО «Уралсвязьинформ». Но не ждите при чтении сложения сухих конструкций. Каждое произведение Н. Ипатовой — это чудесная смесь фэнтези, рыцарского романа и любовной мелодрамы. Попробуйте ЭТО на вкус!

Сергей Казанцев.

Лес стоял, покрытый инеем, по левую руку — серебряный, по правую — золотой, пронизанный лучами заходящего солнца. Воздух замер, скованный морозом, и если и были здесь, в округе, живые души, они никак не давали о себе знать.

Вьюжный смерч обрушился на просторную поляну, внезапный и необъяснимый, как удар копья в спину. А когда понемногу осели взвихренные им хлопья, обнаружилось, что на поляне возникло нечто, отсутствовавшее здесь еще пять минут назад.

Это была упряжка из четверых крылатых коней, тонконогих, с густой искрящейся шерстью, в предвечернем освещении казавшейся голубой. Хвосты и гривы, клубясь, ниспадали до самых копыт, а густой пар их дыхания, насыщенный множеством крохотных, остро взблескивающих льдинок, достигнув окружающей поляну растительности, окутывал ее и оседал на ветвях изысканным изморозным узором. Без сомнения, они были выведены волшебным образом, эти кони: их полированные копыта ни на дюйм не погружались в более чем пятифутовый снежный покров.

Некоторое время упряжка стояла на месте, нарушая тишину лишь фырканьем голубых коней да звоном ледяных колокольчиков на сбруе, когда те мотали головами, обнюхивали друг друга или расправляли и складывали вновь могучие крылья. Потом карлик-возница, укутанный в козий тулуп так, что из огромного поднятого воротника торчал только длинный нос с намороженной под ним сосулькой, обернулся к своей единственной пассажирке, расположившейся в кузове, словно в гагачьем гнезде, среди множества пологов, пошитых из шкурок голубого песца.

— Скоро ли налюбуешься, Салазани? — сказал он ей с грубоватой фамильярностью, столь странной для слуги.

Она обратила к нему глаза, одновременно равнодушные и насмешливые, цветом напоминавшие перезревшую вишню, с чистой голубой склерой, в богатой опушке черных ресниц. Из всего, принадлежавшего ей неотъемлемо, можно было рассмотреть лишь эти глаза да темный румянец смуглых скул, светящийся сквозь длинный ворс поднятого воротника. Высокая песцовая шапка была надвинута на самые брови, а ниже служили свою службу пушистая объемная шуба, меховые рукавички и сапожки, пологи с их ласковым пленом… Кареглазая леди не страшилась мороза, а забавлялась с ним.

— Я не скоро еще налюбуюсь, Йостур, возвращенными мне владениями. Приятно сознавать, что теперь здесь царю я.