(предварительная редакция)
(адаптированная версия)
Сергей Петренко
Страничка автора: http://samlib.ru/p/petrenko_s_s/
— Это чего такое?
— Май у меня сохраняется. Майские запахи.
— Чудные... А это какие листья? Пахучие...
— Ага, не догадаешься! Обыкновенные листочки, только-только распустились — а я сорвала, эти с яблони, а эти, которые совсем меленькие, скрученные — грушевые, это вот тёрн, это — боярышник, а эти — большие, зеленые — черёмуха, уже в горячие дни брала, когда масляника запахом с ног бьёт.
— Да листья никогда так и не пахли...
— А нужно дать им пустить сок, подвялить и только потом засушить.
— Ты их заваривать будешь, как чай?
— Ага, но зимой.
Водяник покачал головой, как делал его дедушка — и всем всегда непонятно было, одобряет старик Хлюпастый собеседника или осуждает.
Дзынь такая странная у себя дома! Будто дама из книжек. И говорит тихо, когда почти торжественно, и ходит прямо, и даже глаз косить перестал. Дом у неё крохотный, с одной стороны холм, с другой — большое дерево, укрывает кроной и дом, и половину дворика. С третьей стороны ручей. С чётвертой — непролазные кусты. Ежевика, тёрн. А за ними — овраг.
А самое удивительное в её доме — это Картина! Волшебная Картина волшебной Страны. Холст не такой уж большой — не больше окна. Но если встать перед ним и смотреть, замерев... картина распахивается, и ты летишь в тёмном небе, над высокими, тонкими башнями к сияющему огнями заливу...
Больше всего водянику хотелось спросить, откуда у Дзынь такая картина? Он не решился.
— Через час гроза, — сказала Дзынь. — Пойдём, в траве поваляемся.
Высокая, густая, трава скрыла от них весь прочий мир, отделила даже друг от друга — только трава — и небо.
— Если испугаешься — протяни руку, — сказала ведьмучка. — Я рядом.
Вчера на закате Брэндли видел Небесную Страну. Большие дождевые тучи торопливо разлетались, освобождая запад. Небо несколько раз сменило цвет, словно отыграв увертюру, а затем... появились Острова. Они были очень далеко, Брэндли не сразу это понял, а когда понял — захватило дух. До них были тысячи вёрст, даже голова кружилась, как далеко! А видно всё было чётко-чётко. Небо стало как будто морем. Облака-острова спускались в сияющие заливы отлогими серебристыми отмелями или обрывались тёмными кручами. На Островах были холмы и долины. А самый главный остров — оказался увенчан дивным дворцом, окружённым лесом. Холм с дворцом окружали высокие деревья с белыми кронами.
Теперь я всегда буду тосковать по Небесной Стране, подумал Брэндли.
* * *
Так хочется спать!
Только пытаешься раздвинуть занавесы — тяжёлые, цветные, в бессчётных узорах — сны вспархивают с них и носятся пёстрой стайкой мотыльков. Если бы хватило сил вглядеться, увидел — рисунки на занавесах такие мелкие, что изучай их хоть в самую сильную линзу — прихотливым плетениям сюжетов и образов нет границ.
Я всё-таки открыл глаза. Вспомнил мотыльков. Настоящих. Вспомнил, как шагал по опушке леса, по краю балки. Цветочное море волнами запахов сводило с ума. То горячие, то прохладные, то свежие, то дурманные, сладкие и горькие, медовые и душно-пряные... Белая и жёлтая кашка, лиловый и розовый чабрец, серебристые облака ковыля, роскошная мальва, причудливо свитые в шарики пушистые нити незнакомых цветов — снизу их, как ладошки, обхватили два острых лепестка. И множество ярко синих и алых звёздочек и колокольчиков...
Из-под ног при каждом шаге срываются и несутся трепещущим облачком жёлтые, сизые, синие мотыльки.
Как мои сны.
Здесь, на краю леса, встретил её... Сколько лет назад? Может, три, а может, и все пять? Нимо улетел один, куда-то на Север. Не признался даже мне, зачем. Улыбался загадочно. Это подарок будет, так надо. Так делали на Островах...
А я остался с Бродягами. И сразу сильно заскучал. Хорошо, Нимо хоть предупредил, что меня тоже без дела не оставят.
Мы прилетели в Долину Цветов первый раз втроём на полуразбитом бурями плотике Бродяг. Древний Кивач и Филька остались на берегу речки. Кивач сказал, чтобы я сначала сходил в Долину один. Я удивился, но возражать не стал.
Шёл долго краем балки. Восточный ветер дул слева, нёс запахи трав из прохладного оврага и лугов за ним. Далеко-далеко я мог различить край неба со странными, синими, как лепестки колокольчиков, облаками. В те дни я уже почти не видел, брёл осторожно, опасаясь рытвин, кочек или колючих кустов.
Солнце жгло, но и ветер летел сильный и ровный. Земли я не различал и, попав однажды в яркую, тугую волну запахов, словно перестал чувствовать твердь под ногами...
Я вздрогнул — как будто очутился на краю пропасти со своей старой чудесной летучкой. Прыгнуть и полететь... Кожа покрылась пупырышками, я погладил локти, колени, бёдра... вспоминая. Потом скинул одежду, бросил в траву.
Шёл, купаясь в щекочущих касаниях травинок, в запахах... Чудилось — бесконечно долго, но, наверно, не дольше четверти часа.
И был этот запах, прохладный, с иглами льда, пронзительный, и я обхватил плечи, но озноб схлынул почти мгновенно, я перестал чувствовать тепло и холод, воспринимал только ароматы и пушистую ласку травы, а тело растворилось и стало ветром.
А затем разом вспыхнули все краски.
И больше всего — зелёного и голубого, и первое, что я подумал — никогда не устану смотреть на небо и траву!
И я стоял и смотрел — долго. И вдруг испугался — волшебство кончится, а я так и не успею побегать. По-настоящему.
Я бежал. Я отвык бегать, один раз упал, запнувшись, но боль мгновенно ушла — я стряхнул её, точно муху с плеча.
Я захотел войти в лес и рассмотреть деревья. И тогда увидел...
Она улыбалась. Встала между двумя стройными деревцами, точно распахнула двери в лесной дом. Платье — из синих паутинок и искрящейся росы. Чуть прищуришься — кажется, смотришь на крошечную прогалинку в лесу, на которую выплеснулись ярким, озорным язычком васильки в сверкающих после дождя нитях.
Финетта — девочка из Долины Цветов.
Она улыбалась, разглядывая меня всего, а я, хоть и смутился отчаянно, не убежал, как будто знал уже, что именно Финетта разгадает тайну...
— Что с тобой? — спросила. — Ты как минуту назад родился!
— Глаза. Я же почти ничего не видел. Давно.
Она обошла меня, обхватила руками, прижав ладони к глазам. И вся оказалась прохладной и дышала какими-то лесными ароматами — может быть, цветущей липой...
