Становясь взрослее и мудрее во время долгих дее-фаз, последовавших за её приключениями в Громадных Залах, она часто думала о создании в ВЭТ, но противилась искушению спросить о нём у Стэна. Когда она попыталась заговорить об этом, тот дал ей понять, что эта тема не предназначена для обсуждения.
— Это тайна, Шерл, — сказал он строго. — У вас, вер-детей, свои тайны, у нас, взрослых, свои. В своё время ты узнаешь всё, что должна узнать.
— Когда?
— Когда подрастёшь, — ответил Стэн в обычной манере взрослых, ничуть не удовлетворив её любопытства.
Более разговорчивым он оказался при упоминании о Клинкозубе.
— Его не видели в Нижнеземье долгое время, — произнёс Стэн и добавил обеспокоенно: — Я надеюсь, что его новое появление не превратится в новую бойню, ведь мы ещё так мало можем сделать.
Его голос замер, и Шерл ушла под впечатлением, что Нижнеземье ещё столкнётся с проблемой Клинкозуба. Одним долгим сном позже ей пришло с голову, что это было именно то впечатление, которое Стэн и хотел на неё произвести.
Она рассказала об это Нэду. После случая с Клинкозубом она видела его редко, ей даже стало казаться, что он преднамеренно её избегает. Она подкараулила его, когда он возвращался с охоты; на плече он нёс копьё, на острие которого был насажен большой кусок мяса червя джумбо. Молодой охотник коротко хохотнул, обнажая в усмешке белые зубы.
— Что ещё можно ожидать от Совета, где сидят одни старики? Одни слова — и никакого действия. Естественно, что они ничего не могут противопоставить Клинкозубу. Эта скотина им не по зубам.
Спустя некоторое время Нэд стал постепенно припоминать тот случай, который, как казалось Шерл, начисто стёрся из его памяти. Перед его глазами встала хищная кровожадная пасть. Он задрожал, и эта дрожь была гораздо сильнее, чем ритуальная.
Рядом с охотниками разделывали добычу, и всё вокруг было наполнено грубыми мужскими голосами, живо припоминающими подробности охоты. Повсюду струилась кровь. Стоял терпкий запах свежего мяса. Шерл окинула взглядом избранную команду мужчин с мощными мускулами, игравшими под залитой потом кожей. Стоявший у входа кладовщик выглядел по сравнению с ними жалким коротышкой.
— Команда охотников, — сказала Шерл. — А не могут ли они поохотиться на Клинкозуба и... сразить его?
Она слегка заколебалась, прежде чем использовать это слово из релиречи. Червя убивали, а Клинкозуба только сражали.
— Едва ли, — ответил Нэд с беззаботным превосходством, но всё же избегая её взгляда.
— Они боятся?
Молодой охотник молча повернулся к ней спиной и начал разделывать свой кусок мяса.
В остальное время этой долгой дее-фазы она больше не встречала Нэда, но, тем не менее, не испытывала недостатка в мужской компании. И чем ближе она была к зрелости, тем чаще возле неё возникала фигура Принса.
Принс был немного младше Шерл, но довольно высок для своего роста. Со временем он потерял тот налёт детской самоуверенности, который так раздражал Шерл. Его отец был охотником, и сын должен был пойти по его стопам. Вер-мама Шерл считала его очень приятным молодым человеком.
— Какой чудесный юноша! — говорила она после каждого из многочисленных визитов Принса в их пещерку. — Такой вежливый, так хорошо воспитан, не то что этот придурковатый Нэд.
— И такой скользкий, — коротко добавляла Шерл.
Охотник Макс, член Совета и вер-отец Принса высоко стоял на ступенях социальной лестницы, что очень импонировала вер-маме. Однажды по глупости Шерл имела неосторожность обмолвиться:
— Но ведь Нэд тоже охотник!
— Шерл! Как ты можешь сравнивать?
— Я просто сказала, что Нэд — тоже охотник, и всё... Ты же твердишь постоянно, что Принсов вер-папочка — член Совета.
— А ты когда-нибудь обращал внимание на то, какого странного цвета кожа у Нэда? — обратилась она к вер-папе. — Не могу представить, каковы были его родители.
— Наверно, это атавизм, — рассуждал вер-папа. — Старые Люди тоже обладали разным цветом кожи.
— Говорят, что Герой — тоже атавизм, — хитро заметила Шерл.
Вер-мама издала вопль, в котором в равной степени звучали отчаяние и ярость.
Дее-фазы следовали одна за другой, а Шерл продолжала удивлять и огорчать своих родителей, оставаясь не только незамужней, но даже не помолвленной. Через два долгих сна после истории с Клинкозубом она начала учительствовать, и самолюбие вер-мамы было несколько удовлетворено.
Шерл прижала пластинку фильма к поверхности светошара и стала медленно читать вер-детям:
— «Значительным фактом является то, что в последние годы наблюдения подтвердили теорию профессора Мейнворинга, выдвинутую в 2086 году, в которой он утверждал, что исчезновение на поверхности Земли всех млекопитающих вообще и хищников в частности привело к повторению эволюции начиная с самых ранних этапов, что вызвало выход из морей новых существ. Могло ли это, при определённых условиях, вновь привести к появлению человека, навсегда останется неизвестным. Исследования в этой сфере были прекращены из-за возникших неотложных проблем и необходимости полной и немедленной эвакуации».
Шерл остановилась и окинула вер-детей взглядом.
— Анг, — сказала она, — расскажи классу, о чём шла речь.
Девочка, услышав свое имя, подняла глаза и неожиданно смутилась.
— Что?..
— Ты не слушала. Ты дурачилась с Брегом.
Вер-мальчик, о котором шла речь, развязно ухмыльнулся и заёрзал, отодвигаясь от места Анг. Остальной класс внимательно рассматривал учительницу. Инфразрение позволяло им видеть, что её лицо горело от негодования.
Шерл вздохнула. Это был самый трудный класс. Ученики или не слушали её вовсе, или задавали вопросы, заведомо зная, что она не в силах на них ответить, так как провалы в исторической науке о Нижнеземье были огромны. Вер-дети издевались над ней; они чувствовали за собой это право, будучи самыми старшими из её четырёх классов истории и чтения. Брег, в свою очередь, был самым старшим из всех, и самой большой её проблемой: если он не заигрывал с Анг, то внимательно рассматривал свою учительницу, с похотью нащупывая инфразрением источники тепла под её одеждой.
— Извините, — проговорила Анг без какого-либо чувства вины в голосе. — А о чём вы говорили?
— Скажи ей, Роз.
Встала девочка. Её лицо было освещено голубоватым мерцанием светошара.
— Речь шла о теории циклической эволюции Мейнворинга, — чётко отбарабанила она и добавила: — Опять.
— Это тебе надоело?
— Просто эта теория для нас бесполезна. Она относится к среде, которая полностью отлична от нашей. То, что происходит наверху, нас не касается.
Это была та островная психология, которая тормозила прогресс в Нижнеземье. Но какой прогресс? Шерл сразу же вспомнила Нэда. Может быть, она слишком увлеклась учительством как таковым, и преподносила знания ради самих знаний? Этого ли хотел от неё Стэн? Было ли её предназначением всю оставшуюся жизнь вбивать в головы вер-детям бесполезные знания? Ученики забывали всё, что она им говорила, уже к следующей дее-фазе, и жили только для развлечения и философских споров.
— Когда-нибудь эти знания понадобятся, — сказала она убеждённо.
Это была та соломинка, за которую она то и дело хваталась, но её слова исторгли стон из груди Брега.
— Когда? — спросила Роз.
Она была умным ребёнком, и её вопросы были осмысленны, хотя иногда и ставили в тупик. Передача знаний была необходимой, прогресса могло и не быть, но и деградации нельзя было допускать.
— Клинкозуб неразумен. — Шерл использовала это слово для привлечения их внимания и была вознаграждена ленивым передёргиванием плеч. — Червь джумбо неразумен, и черношкур тоже. Значит ли это, что и мы должны быть неразумными? Знание прошлого подготавливает нас к будущему. Наши вер-предки знали это, и поэтому оставили нам библиотеку, состоящую из микрофильмов, — продолжала она, указывая на кадр, закреплённый на светошаре. — У наших предков был свет, мы это знаем. Свет яркий, в сотни раз ярче того, который дают светошары. Они создавали этот свет сами, но знание о том, как это делалось, теперь утеряно, умерло вместе с ними. Они предвидели это, и фильмы, оставленные в библиотеке, могут быть прочитаны и при слабом свете светошара. Их слова живы, и мы должны по ним учиться.
— Аллилуйя! — саркастически воскликнул Брег. Он уже изучил основ релиречи на уроке молитв.
Шерл вспыхнула: похоже, стиль её речи приобрёл оттенок древних научных трудов. Раздосадованная, она содрала фильм с гриба и отпустила класс. Их нетерпеливое желание разбежаться было для неё ещё большим огорчением. Они потолкались у выхода и растеклись по тёмным тоннелям — мешанина удаляющихся источников тепла, какофония перекликающихся голосов...
